Жданова Лия Искандеровна,
аспирант филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова 

Переписка Дж. Стейнбека и Е. Евтушенко по поводу событий во Вьетнаме на фоне идеологического противостояния эпохи

Аннотация:  В статье рассматриваются особенности рецепции в СССР общественной позиции Дж. Стейнбека в середине 1960-х гг. и, в первую очередь, переписка Дж. Стейнбека и Е. Евтушенко о войне во Вьетнаме, имевшей место на страницах советской и американской печати («Литературная газета», «The New York Times», «Newsday»), анализируется влияние СМИ на интерпретацию событий обеими сторонами, формирование определенного образа писателя и отношения к нему в читательской среде.

 

Ключевые слова: Стейнбек, СССР, война во Вьетнаме, Евтушенко, советско-американские отношения, советская пресса, советская пропаганда

 

Abstract: The article concentrates on the Soviet assessment of John Steinbeck’s political views in the middle of the 1960s4 the mail attention is paid to the correspondence of John Steinbeck and Yevgeny Yevtushenko dedicated to the Vietnam war and published in Soviet and American press (“Literaturnaya Gazeta”, “The New York Times”, “Newsday”) and media influence on the interpretation of the current events in the world policy and the writer’s image as well as the readers’ attitudes.

 

Key words: John Steinbeck, USSR, Vietnam war, Yevtushenko, Soviet–American relations, Soviet press, Soviet propaganda

«…Вечерняя программа «Общества смеха и стрельбы» – небольшого коллектива западногерманских кабаретистов: 4 мужчины и 1 женщина.

…На сцене появляется человек с бородой, в полувоенной форме. Остальные актеры бросаются к нему с радостными возгласами:

- Мистер Стейнбек! Мистер Стейнбек!..

Кто-то протягивает ему «Гроздья гнева»:

- Надпишите, пожалуйста!

«Стейнбек» недоуменно вертит в руках толстый том, осматривает его со всех сторон, наконец, наморщив лоб, спрашивает:

- А кто автор?

- Вы!

- Трудно поверить...

- Мистер Стейнбек, вы что, лишились памяти?

- Да.

- Как, отчего же это с вами случилось?

- Вьетнам…

Одобрительный хохот публики…»¹

Данная зарисовка служит прекрасной иллюстрацией образа Джона Стейнбека, который сложился у многих его почитателей, в первую очередь приверженцев левых взглядов, в середине 1960-х гг. – непонимание и недоумение по поводу его косвенного участия во вьетнамской кампании, столь диссонировавшего с прежними антивоенными и гуманистическими убеждениями писателя.

Для советских людей поддержка Стейнбеком ввода американских войск во Вьетнам стала еще большей неожиданностью, поскольку со времен публикации его последнего романа «Зима тревоги нашей» (1962), снискавшего хвалебные отзывы критиков, и приезда писателя в 1963 году в рамках программы культурных обменов между США и СССР, отношение к Стейнбеку в советской среде было самым доброжелательным. Не будет преувеличением также сказать, что в глазах простого советского читателя Стейнбек был в первую очередь писателем-гуманистом, певцом справедливости и человеческого достоинства. Так, литовский советский поэт Э. Межелайтис, встречавший долгожданного гостя в московском аэропорту, писал, резюмируя свои мысли о жизни и творчестве Стейнбека: «С той поры, как мы, не отрываясь, прочли «Гроздья гнева», мы знали, что Стейнбек не просто большой писатель, он друг человека. Друг без мизантропии, без прекраснодушия, без фальшивых назидательных сентенций»².

Сам Стейнбек, чья поездка 1963 г., инициированная американским Госдепартаментом по предложению президента Дж. Кеннеди, так или иначе вызывала в памяти резонансные события, произошедшие год назад и поставившие человечество на грань новой – ядерной войны, на протяжении всей поездки неоднократно подтверждал это мнение, выражая симпатию советским людям. В своих многочисленных интервью и заявлениях, сделанных в ходе этого визита, в разговорах на политические темы Стейнбек в первую очередь отмечал то общечеловеческое, что объединяет оба народа, и ратовал за разоружение и прекращение «холодной войны», путь к которым он видел в установлении дружеских контактов между странами, в первую очередь на культурном уровне. Об этом, к примеру, говорилось в большом интервью с писателем газете «Известия», которое было прочитано тысячами советских граждан:

«И сейчас, когда разговариваешь с писателем, чувствуешь, что если и есть что-либо для него наиболее ненавистное, так это война. Стейнбек горячо выступает за разоружение, за ликвидацию страха, презрительно говорит об американской доктрине «равновесия страха».

- Самое опасное – это страх! – говорит он. – Я не видел ни одного с ног до головы вооруженного человека, который бы в душе не трясся от страха. Страх заставляет нас вооружаться. Страх должен быть ликвидирован. С ним можно бороться, лишь устанавливая контакты, добиваясь взаимопонимания.

- Если задумаешься над тем, что разделяет американцев и русских и что их объединяет, то можно прийти лишь к единственно правильному выводу: мы более схожи, чем различны. Вот об этом надо говорить, об этом надо писать, это надо утверждать»³.

В свете этого, поддержка Стейнбеком войны во Вьетнаме стала полой неожиданностью для его советских читателей, поскольку его позиция по этому вопросу резко расходилась с тем его образом, который был создан литературной критикой и советской периодикой.

Хорошим примером, иллюстрирующим характер воздействия СМИ на формирование определенного образа писателя в иностранной среде, является короткая переписка двух друзей, находившихся по разные стороны «железного занавеса», Дж. Стейнбека и Е. Евтушенко. С советским поэтом Дж. Стейнбек свел знакомство на встрече с молодыми советскими авторами журнала «Юность» в ноябре 1963 года; после отъезда Стейнбека на родину общение писателей продолжилось и переросло в дружбу. Когда спустя несколько лет, после начала кампании по расширению контингента американских войск во Вьетнаме в 1965 году многие американские деятели культуры – писатели, драматурги, журналисты, музыканты, выразили свой протест, заняв антивоенную позицию⁴, в СССР эту новость встретили с большим воодушевлением. Е. Евтушенко, который также живо интересовался происходящими во Вьетнаме событиями и действиями своих коллег за рубежом, был удивлен, не найдя в списке американских пацифистов имени Стейнбека, и свое удивление выразил в стихотворном «Письме Стейнбеку», опубликованном в июльском номере «Литературной газеты» за 1966 год.

В этом письме Евтушенко обращается к «одному из моих любимых писателей и друзей Джону Стейнбеку, у которого я хочу учиться» и вспоминает встречу в редакции журнала «Юность», на которой Стейнбек призвал молодых советских авторов «показать свои зубы», т.е. открыто без боязни высказать свою критическую позицию в отношении того, что происходит в стране. В тот раз советские писатели (среди которых, помимо Е. Евтушенко, были В. Аксенов, Б. Ахмадуллина, А. Вознесенский, А. Гладилин и др.) были вынуждены молчать, скованные присутствием советских и американских дипломатов, но теперь ситуация в корне изменилась, и уже Евтушенко в своем письме призывал американского писателя присоединить свой голос к людям всего мира, протестующим против ведения США войны во Вьетнаме.

В своем обращении Евтушенко напоминает о прежнем революционном духе писателя, его внимании к «униженным и оскорбленным», отстаивании правды и справедливости в своих произведениях:

Кусаться надо, Джон…

                                Того гляди,

и вовсе потеряют зубы прочность.

Пусть чьи-то «Гроздья гнева» впереди,

но неужели Ваши –

                                только в прошлом?!

Всегда умели слушать время Вы.

Вы слышите –

                      из дальнего Вьетнама

сквозь джунгли

                            до Нью-Йорка,

                                           до Москвы

летит,

            прося защиты:

                                «Мама… мама…»

И Чарли Ваш когтями пол скребет,

и Вам не страшно этими ночами,

когда летит детей бомбить пилот,

быть может,

            с Вашей книгою о Чарли?!..⁵

Это письмо было переведено и опубликовано спустя несколько дней в «The New York Times»⁶. Спустя несколько дней Стейнбек дал ответ Евтушенко, которое было напечатано в лонг-айлендской газете «Newsday»⁷.

В своем открытом письме Стейнбек, во-первых, подтверждает свое отрицательное отношение к войнам в целом и добавляет, что к этой «инициированной Китаем» войне он испытывает особую «личную ненависть». Однако писатель замечает, что Евтушенко в своем письме говорит лишь об одной половине войны – вводе американских войск во Вьетнам, но не упоминает об участии СССР в этом конфликте, о чем советский поэт не может не знать: «Так же, как и я, Женя, ты знаешь, что мы бомбим нефтяные склады, транспорт и тяжелые, современные орудия, от которых умирают наши сыновья. Откуда проистекает эта нефть и орудия вы должны знать лучше, чем я. Они все маркированы китайскими иероглифами или кириллицей»⁸. В соответствии с этим Стейнбек выступает со встречным предложением к Евтушенко – осудить всю войну, и американскую, и советскую ее составляющие.

Также Стейнбек в своем письме утверждает, что введение американских войск во Вьетнам оказалось лишь ответом на ввод в эту страну иностранных орудий, что не позволяет говорить об этом конфликте как исключительно внутривьетнамском.

Во-вторых, Стейнбек со своей стороны призывает Евтушенко употребить свое влияние как писателя, чтобы убедить людей и правительство остановить посылку «убийственных» грузов в Северный Вьетнам, которые могут быть использованы против Южного Вьетнама. В свою очередь нобелевский лауреат обещает, что при выполнении СССР этих условий, американские войска и орудия будут выведены из Вьетнама «мгновенно и автоматически»⁹.

И наконец, он заключает, что в тот момент, когда Северный Вьетнам согласится добросовестно начать переговоры, «бомбардировки прекратятся навсегда. Ружья тихо опустятся, и наши дорогие сыновья вернутся домой. Это так же просто, как то, мой дорогой друг, что я очень надеюсь вскоре увидеть тебя и твою жену Галю»¹⁰.

Вскоре «The New York Times» опубликовал сообщение, что письмо Стейнбека «Литературной газетой» получено и рассматривается¹¹. По словам американского издания, редактор «Литературной газеты» на вопрос о содержании письма Стейнбека, которое должно было появиться на страницах советской печати, заявил: «Ждите и увидите»¹².

В заметке «The New York Times» также было отмечено, что при публикации в Советском Союзе письма Стейнбека с его недвусмысленной критикой политики Ханоя, Пекина и Москвы у «Литературной газеты» могут возникнуть заметные трудности, поскольку для советских читателей это будет «первым указанием на то, что упомянутые столицы несут часть ответственности»¹³ за происходящие в Южном Вьетнаме события.

Тем не менее, реакция на письмо Стейнбека все-таки последовала: 16 июля в «Литературной газете» появилась заметка под названием «И вот Стейнбек нарушил молчание…»¹⁴

Однако вместо непосредственной публикации стейнбековского «открытого письма советскому поэту Евтушенко» в заметке «Литературной газеты» содержался его краткий пересказ следующего содержания: «Джон Стейнбек ответил на днях в американской газете «Newsday» на это письмо. Он не только отвергает содержащийся в стихах Евтушенко призыв осудить агрессию США, но и фактически оправдывает действия Белого дома и Пентагона. Стейнбек пытается отрицать очевидные всему миру факты – бомбардировку мирных городов и сел, убийство мирных жителей, женщин и детей. Он повторяет избитые аргументы официальной пропаганды США, искажающие правду о войне во Вьетнаме и ее виновниках»¹⁵.

После этого газета ссылается на мнение о позиции Стейнбека других иностранных изданий и приводит с сокращениями статьи коммунистических и левых газет – американской «The Worker», французской «L’Humanite», а также независимой «Le Monde».

«The Worker» в заметке, озаглавленной «Падение Стейнбека» сообщается, что в своем ответном письме Стейнбек предстал в качестве «сторонника политики Джонсона во Вьетнаме» и, чтобы оправдать себя, не стал считаться с фактами. Журналист «The Worker» пишет: «Он утверждает, что эта война «вдохновлена китайцами», когда всем известно, что война во Вьетнаме продолжается только потому, что президент Джонсон отправил во Вьетнам сотни тысяч американских солдат, тысячи американских самолетов и десятки американских военных кораблей, тщетно пытаясь подавить сопротивление миролюбивого народа, борющегося за свободу»¹⁶. Напоследок автор заметки советует Стейнбеку, иронизирующему по поводу мнения Евтушенко, что американские летчики бомбят детей, чаще «читать американские ежедневные газеты, и тогда он увидит, что это именно то, что совершают «наши летчики»¹⁷.

Автор заметки «Le Monde» говорит о том, что Стейнбек просто-напросто «переводит стрелки». По его словам, «Стейнбек как бы говорит ему: «Стреляйте первыми» или, вернее: «Прекратите огонь первыми», или еще точнее: «Первыми добейтесь прекращения огня», учитывая, что «именно американцы находятся в Южном Вьетнаме, а не русские, и даже не китайцы, и даже не северные вьетнамцы»¹⁸.

Андре Вюрмсер¹⁹, автор статьи «Причины гнева», опубликованной французским коммунистическим изданием «L’Humanite», также один за другим ниспровергает доводы Стейнбека. Французский писатель, член французской коммунистической партии, заявляет: «Тот, кто молчит, когда совершается преступление, отрекается от Ромена Роллана, Золя и Виктора Гюго. Стейнбек знает это, и его ответ – попытка оправдаться, которая не убедит ни одного из почитателей «Гроздьев гнева»²⁰. Касательно обещания Стейнбека вывести американские войска из страны, когда Советский Союз перестанет поставлять орудие повстанцам, а Южный Вьетнам пойдет на переговоры, журналист язвительно замечает: «Спрашивается, с каких это пор грабители, проникшие в чужой дом с помощью взлома, требуют, чтобы пострадавший вел с ними «переговоры со всей искренностью»?»²¹

В заключение, Вюрмсер выносит приговор политике, проводимой во Вьетнаме правительством США: «Плохо скрываемая истина заключается в том, что Соединенные Штаты, затеявшие военную интервенцию, которая их бесчестит, считают себя достаточно сильными, чтобы предписывать развязанной ими войне именно то завершение, которое им угодно: вы-де, мол, согласитесь с нашими условиями или мы вас уничтожим, да еще мы обвиним вас в половине наших преступлений, и, кроме того, мы обвиним тех, кто будет помогать вам защищаться, что они убивали наших детей…»²²

Наконец, рядом со статьей на странице «Литературной газеты» была помещена фотография вьетнамской женщины с обезображенным ребенком на руках, после которой следует набранная курсивом надпись: «Вот они, страшные следы американских бомбардировок во Вьетнаме: женщина с тяжелораненым ребенком на руках в южновьетнамской деревне. Эту фотографию публикует американский журнал «Лайф». Странно, что писатель Стейнбек не видел этот и ему подобные многочисленные снимки, которые изо дня в день появляются в журналах и газетах его страны»²³.

Таким образом по совокупности всех составляющих по прочтении данной заметки «Литературной газеты» у советских читателей складывался новый образ Стейнбека как непоследовательного писателя, предавшего в угоду руководящей политике Белого дома свои гуманистические идеалы времен «Гроздьев гнева» и цинично закрывающего глаза на судьбу беспомощных вьетнамских детей, ежесекундно находящихся под обстрелом американских войск.

При этом, разумеется, без ознакомления с оригиналом письма Стейнбека в статье «Литературной газеты» остались за скобками не только его политические аргументы, но и мягкий дружественный тон писателя, его призыв смотреть на ситуацию не столь однозначно и не перекладывать полностью ответственность за происходящее на одну из сторон.

После данного инцидента имя Стейнбека надолго пропадает из советской печати. Оно появляется там только в начале 1967 года, после того как Стейнбек в декабре 1966 года самолично приезжает в Сайгон и начинает публиковать в «Newsday» заметки о жизни американских солдат во Вьетнаме под названием «Письма к Алисии»²⁴. В СССР письма Стейнбека вновь были опубликованы опосредованно и фрагментарно – в контексте авторских статей, обличавших «перо, отданное Пентагону»²⁵, «замаравшее себя в грязи несправедливой войны»²⁶. В этот момент на нобелевского лауреата вновь вылились потоки грязи и обвинений в чрезмерной гордыне, тщеславии, жестокосердии, человеконенавистничестве и даже сравнения с соратниками Гитлера. Например,  датский писатель-коммунист Ханс Шерфиг в своей заметке, опубликованной в «Литературной газете», пишет: «Известно: ни один сколько-нибудь значительный немецкий писатель в годы гитлеровской войны не опускался так низко. Не нашлось ни оного выдающегося немецкого литератора, который бы защищал зверства нацистов. Томас Манн занимал совершенно иную позицию, чем Джон Стейнбек»²⁷.

Возникает вопрос, почему Стейнбек, чье творчество, как еще недавно подчеркивала советская критика, от первой до последней книги пропитано гуманизмом, настоящей любовью к человеку²⁸, в годы Вьетнамской войны сознательно выбрал и открыто отстаивал эту позицию – защитника официальной линии Белого дома, говорившей о необходимости военной интервенции США во Вьетнам.

Существует ряд причин и жизненных обстоятельств писателя в середине 1960-х гг., привели его к этой позиции²⁹. Среди первых необходимо назвать глубокую неприязнь американского писателя к коммунистическому строю и диктатуре советской власти, которая, по словам биографа Стейнбека Дж. Бенсона, окончательно оформилась после его последней поездки в СССР в 1963 году. По мнению биографа, «Советский Союз с его чистками и лишением свободы в его сознании был куда ближе к нацисткой Германии, чем к социалисткой Швеции. Подобное восприятие не было новой его позицией, но оно росло в нем все сильнее, чем старше он становился, не потому что он становился все консервативней, но потому, что появлялось все больше информации о России сталинских времен, и он видел все меньше оправданий для совершавшихся репрессий. Но политика, связанная с этими темами – доктринами и реабилитациями, была не столь важна для него – его больше заботило реальное человеческое поведение, которое могло помогать или вредить другим людям»³⁰. Однако вновь важно отметить, что эта ненависть Стейнбека к советскому руководству не просто не противоречила, но органично вытекала из его личной приязни к советским людям, многих из которых он любил и уважал, вел с ними переписку на протяжении всей своей жизни. С точки зрения писателя, тоталитарная советская система губила и уродовала лучшее в людях: стремление к творчеству и свободе, разрушала их жизнь постоянным страхом и гнетом. В качестве примера можно привести слова Стейнбека из одного из «писем к Алисии»: «Это неизменная практика коммунистов – работать очень медленно, потихоньку затягивать петлю, так что жертва верит, что это новый галстук. Затем, когда все готово, они нападают, мгновенно и безжалостно. Оппозиция полностью разбита, и бедные идеалисты, помогавшие им, разгребают эту кучу экскрементов. Этот процесс невозможно изменить»³¹.

В соответствии с этим люди, боровшиеся против распространения этого «зла» на Востоке, ставившие под угрозу свою жизнь, представлялись Стейнбеку настоящими героями. По словам Дж. Бенсона, «в его глазах они демонстрировали тот тип рожденного в бедствиях благородства, который он видел в знакомых ему с юности людях, противостоявших Пыльному котлу³², банкам и насмешкам коренных калифорнийцев. Наши солдаты сражались за выживание других людей и за человеческое достоинство против враждебного окружения, против жестокого и совершенно беспощадного врага, ограниченные в средствах ведения боя, без полной поддержки и понимания у себя на родине»³³. И в письме президенту Джонсону Стейнбек счел нужным выделить в качестве своего главного впечатления во Вьетнаме исключительное достоинство американских солдат, участвующих в этой кампании: «Я был во Вьетнаме около шести недель и большую часть этого времени провел на полях сражений с нашими войсками всех подразделений так же, как с некоторыми из войск союзников. <…> В действительности я был свидетелем первой атаки операции Тейер II, хотя не писал об этом, поскольку операция еще не была закончена. Я думаю, что я знаю сейчас наших мужчин очень хорошо, поскольку я жил с ними и стрелял вместе с ними. Я знаю, мистер Президент, что у вас имеется множество ваших официальных источников информации. Но я хотел бы сказать вам свое совершенно личное мнение, что во Вьетнаме мы имеем лучших, отлично тренированных, самых интеллигентных и самых преданных солдат, которых я видел в какой бы то ни было армии, а я их видел много в свое время. Это лучшие люди, которых у нас когда-либо был»³⁴.

Если Евтушенко в 1966 году и много лет спустя видел американских патриотов в людях, выступающих против войны во Вьетнаме, считая, что «сущность истинного патриотизма в том, «чтобы открыто бороться против того, что пятнает честь нации», т.е. против «новых варварских налетов американской авиации на мирные города Вьетнама»³⁵, и к этому же он призывал и Стейнбека, то для американского писателя молодые демонстранты, «мирники» (peaceniks) или «вьетники» (Vietnicks), как их называл в своих письмах Стейнбек, составляли, напротив, не честь, но позор нации, воплощая в себе все ее недостатки: эгоизм, избалованность, потакание своим личным желаниям и отсутствие чувства ответственности перед своей страной. Так в другом своем «письме к Алисии» Стейнбек сравнивает людей, воюющих во Вьетнаме и оставшихся в Америке:

«В подлеске, тоньше которого я не видел, видны лица и в действительности только глаза. Пестрые каски и камуфляж теряются на общем фоне. Черные и белые лица от пота и грязи становятся универсально рыже-серыми. Только глаза остаются живыми и выразительными. И, когда мы устраиваемся и ротор замолкает, открываются рты и они снова мужчины и какие мужчины! Можете ли вы понять мимолетный отсвет гордости, которая возникает от одного осознания принадлежности к той же породе, что и они?

Я полагаю, что это нечто противоположное той дрожи стыда, который я иногда испытываю дома, когда вижу вьетников, грязные одежды, грязные умы, кислый запах отходов и их неприятных и бесплодных раздутых товарищей. Их ерзанье, медлительные протесты, в которых они призывают не убивать людей, весьма нелепы. У них нет этой опасности. Они сами ударить-то не смогут»³⁶.

В этом описании видно, что Стейнбек по-прежнему стоит на позициях гуманизма, защиты, прежде всего, человеческого в человеке и ненависти ко всему, что, по словам советского исследователя Стейнбека Р.Д. Орловой, «уродует человека»³⁷. Однако само понимание того, что есть добро и зло для человека, что необходимо отстаивать и против чего бороться, у него и советских людей было прямо противоположным.

В-третьих, определенное влияние на позицию Стейнбека в этом вопросе оказывало личное общение и дружба писателя с президентом Джонсоном. Стейнбек во многом разделял мнение президента о событиях во Вьетнаме и о том, что является национальным долгом американцев как защитников демократических принципов во всем мире, а также считал нужным поддерживать его при принятии важных политических решений, несмотря на их критику со стороны общественности. Л. Д. Джонсон в свою очередь не скрывал своей признательности писателю и, например, после прочтения открытого письма Евтушенко президент написал Стейнбеку 12 июля 1966 г.: «Ваши слова сказали то, что я сам пытался сказать, и вы сказали это убедительно и тепло – почему наше дело правое и почему мы должны сражаться, и как мир сможет войти в эту маленькую страну, если агрессор просто отправится домой. Как обычно, Джон, вы проникли в самую суть дела и это то, что по-настоящему ценно»³⁸.

Немаловажным было и непосредственно личное отношение Стейнбека к этой войне, которая затрагивала весьма уязвимую часть его натуры: оба сына Стейнбека проходили военную службу, причем младший – Джон IV Стейнбек служил непосредственно во Вьетнаме. Поэтому строки Стейнбека о советских орудиях, которыми убивают «американских сыновей», могут быть не очень сильным аргументом с политической, рациональной точки зрения, но выдают личную боль и переживания писателя.

Обозначенные выше причины привели к тому, что, по словам исследователя творчества Стейнбека Т. Хаяши, «поддержка президента Джонсона и его политики американизации войны во Вьетнаме стали для Стейнбека личным, моральным и политическим долгом»³⁹.

Наконец, важно отметить, что вьетнамская кампания совпала по времени с очень сложным периодом в жизни писателя, связанным с резким ухудшением здоровья и потерей близких людей (многолетнего издателя и друга Паскаля Ковичи, сестры Мэри, друга и единомышленника Адлая Стивенсона). Кроме того, на это накладывались трудности Стейнбека в творческой сфере, вызванные, не в последнюю очередь, неприятием в американской среде последнего романа писателя «Зима тревоги нашей» (1961). Поездка во Вьетнам в качестве военного корреспондента была для Стейнбека возможностью не только вспомнить события двадцатилетней давности, свое участие в боевых действиях в Европе во времена Второй Мировой войны, но и писать, высказывать свое мнение на события этой кампании, имеющей историческое значение для него и всей страны.

Кроме того, сам формат работы Стейнбека – необходимость писать статьи для периодического издания о том, что происходит в его окружении здесь и сейчас – не позволял автору углубляться в материал, подвергать его рефлексии, поскольку не предполагал наличия времени на его осмысливание с разных сторон (этого времени у Стейнбека не будет и после его возвращения на родину, сопровождавшегося быстрым ухудшением его состояния и скорой смертью). Отсюда же повышенное внимание писателя к людям, к различным видам вооружения, зачастую приводившее к желанию опробовать их самолично, и восхищение людьми: солдатами, летчиками, даже снайперами – профессионалами своего дела, что внешне сильно расходилось с гуманистическими установками Стейнбека (и что сделала основным предметом обсуждения зарубежная левая и советская пресса в 1967 г.).

Однако, несмотря на то, что либеральная американская критика⁴⁰, в отличие от советской, не была столь однозначна в своей оценке происходящего, во вьетнамских письмах Стейнбека она также вычитывала в первую очередь воинствующий пафос его заметок, оправдание политики Белого дома, ведущего эту войну, и осуждение приверженцев антивоенного движения – «мирников». Исследователи М.Р. Глэдстейн и Дж. Х. Мередит в своей работе «Джон Стейнбек и трагедия Вьетнамской войны» отмечают, что, будучи другом и единомышленником президента Джонсона и патриотом Америки, верящим в демократию, Стейнбек в своих «письмах к Алисии» демонстрировал на публике непоколебимую веру в правильность выбранного курса, отвращение к коммунизму и необходимость продолжения войны, что закрепило за ним в американской среде определение «hawkish» – ястребиный, воинствующий. Сомнения в моральности этой войны, чувство справедливости и сочувствия угнетенным, его любовь к Америке стали предметом его внутренних личных переживаний, изложенных в других письмах, адресованных друзьям и близким⁴¹.

Кроме того, Дж. Бенсон сообщает, что, «за исключением атак коммунистических изданий из-за границы, в его собственной стране последовало очень мало реакции во время печати этих писем и даже после. Позднейшие отзывы были по большей части беглыми отсылками к его «провоенной позиции во Вьетнаме» или «ястребиным» взглядам на войну (как, например, в некрологах), а его дружба с Джонсоном стала рассматриваться в качестве предмета насмешки или сожаления, но вновь – очень поверхностно, бегло. Настоящая же горечь, которую породили его отчеты о войне на родине писателя, казалось, чаще всего выражалась лично, иногда друзьями Стейнбека, но гораздо чаще его знакомыми»⁴².

Таким образом, следом за американскими исследователями писателя (Джексон Дж. Бенсон, Тетсумаро Хаяши, Мими Р. Глэдстейн и Джеймс Х. Мередит) можно заключить, что позиция Стейнбека в отношении вьетнамской войны была  нелинейной, развивающейся на всем протяжении этого конфликта: от попытки обоснования присутствия американских войск во Вьетнаме, адресованного Евтушенко, сменившейся его деятельностью в качестве военного корреспондента, находящегося по одну сторону фронта с американскими солдатами, к переосмыслению войны в последний год жизни писателя, после получения писем от сына, участвующего в боевых действиях, и начала непосредственной рефлексии над увиденным (см. письмо Стейнбека Э. Отис 31 августа 1967 года⁴³). Тем не менее, убеждение Стейнбека в 1966-1967 гг. о необходимости ведения войны во Вьетнаме не только не противоречило его гуманистическим убеждениям, но, напротив, вытекало из них и в этом отношении было не антитезой, предательством идей его романа «Гроздьев гнева» (как о том писалось в советской прессе), но их логичным продолжением.

В качестве заключения хотелось бы добавить, что политические и идеологические разногласия двух писателей – Джона Стейнбека и Евгения Евтушенко не сумели пробить брешь в их личных дружеских отношениях, о чем советский поэт пишет в своей статье «Выдержанное вино из «Гроздьев гнева» (2002)⁴⁴.

Спустя несколько месяцев после обмена письмами в «Литературной газете» и «Newsday» в ноябре 1966 года, когда поэт прибыл в США для выступления на поэтических вечерах в различных городах страны, перед его дебютом в Куинс-колледже два писателя связались друг с другом по телефону. Евтушенко спросил Стейнбека, не обидело ли его летом стихотворение, на что последовал ответ:

– Нет... – ответил он. – Задело, но не обидело. Знаешь, по-моему, в этой истории мы оба не правы – и ты и я. И знаешь в чем? В таких случаях нельзя принимать ничью сторону, потому что обе стороны в чем-то виноваты. Жаль, что я это понял с опозданием. Ты это тоже когда-нибудь поймешь⁴⁵.

По словам поэта, в начале вечера Евтушенко во время его представления публике отыскал глазами Стейнбека, подошел, обнял его и поцеловал руку его жене, что после в американской прессе было представлено как то, что советский поэт изменил своей антивоенной позиции и просил у Стейнбека прощения за свое стихотворение, что, разумеется, вновь не соответствовало истине. Стейнбек сам написал опровержение в газету, но прежде позвонил Евтушенко. В своей статье поэт приводит слова Стейнбека и заключает:

– Eujenio, que cabrones ellos son – estos periodistos⁴⁶... – прорычал он по-испански. – Они хотели бы всех нас поссорить насмерть, потому что не умеют любить и завидуют всем, кто любит друг друга. Не обращай внимания на эту провокацию. Я сам написал им ответ. Завтра прочтешь. <…> Рего recuerda. Eujenio – quando escribes prosa, hay que usar sobre la silla el culo completo... claro, que juntos con el corazon⁴⁷. Мы тебя ждем с женой в следующий четверг – это твой свободный день. Я хочу тебе прокрутить мой старый фильм «Вива Сапата!» Может быть, будет Марлон Брандо, если я найду его. Не забывай клич из «Книги Джунглей» «Мы одной крови – ты и я...»

Я не забыл этого клича, Джон⁴⁸.

Во время встречи Дж. Стейнбека с представителями советской и иностранной прессы 2 ноября 1963 г. в Москве писателю был задан вопрос о роли СМИ, журналистов в деле смягчения международной напряженности. Стейнбек ответил: «Я все еще продолжаю работать в качестве журналиста, и я знаю, что журналисты способны, как смягчить, так и создать напряжение. Я думаю, Вы сами знаете примеры, когда журналисты делали и то и другое и, безусловно, подход журналиста, когда он пишет свой материал, имеет чрезвычайно большое влияние на события и на жизнь вообще»⁴⁹.

Слова Стейнбека можно полностью отнести к переписке двух писателей: в их случае с которой пресса сыграла значительную роль, во-первых, в усугублении политического конфликта и расширении пропасти непонимания и вражды между двумя странами, двумя народами, а во-вторых, в формировании ярко выраженного негативного образа Стейнбека у советских читателей. Если в США интерес к Евтушенко как к антимилитаристу был в значительной степени вызван публикацией этой переписки на страницах американских газет, то в отношении Стейнбека в СССР до конца жизни писателя и долго после его смерти на его репутации стояло клеймо «изменника», предавшего свои гуманистические идеалы времен «Гроздьев гнева»; например, спустя год после смерти писателя А.Б. Чаковский⁵⁰ скажет о нем: «Этот человек в глазах прогрессивных людей мира умер задолго до своей физической смерти, он умер как художник и гражданин, когда полетел на военном самолете во Вьетнам и с удовольствием наблюдал, как летчик бьет пулеметными очередями по мирному населению Вьетнама»⁵¹.

Стейнбек в одном из интервью, последовавших после поездки писателя в СССР, заявил: «Я думаю, что одна из самых больших опасностей в мире возникает тогда, когда закрываются двери и воздвигаются стены... У нас произошла потеря понимания сигналов. Личные встречи и разговоры «помогают восстановлению общего языка»⁵². Вьетнамская война стала одним из таких испытаний, потребовавшая от писателей, принадлежащих разным идеологическим системам, твердости духа, чтобы отстаивать свою собственную точку зрения, и при этом открытости, стремления понять другого. Переписка Евгения Евтушенко и Джона Стейнбека на страницах «Литературной газеты», «The New York Times» и «Newsday», фактически поставила двух друзей на позиции идеологических соперников, глухих к голосу истины и не способных понять друг друга (напомним, что, по сообщению «Литературной газеты», в своем письме Стейнбек «повторяет избитые аргументы официальной пропаганды США, искажающие правду о войне во Вьетнаме и ее виновниках»⁵³, а «The New York Times», в свою очередь, пишет, что «советская пресса полна резкими статьями, обвиняющими Соединенные Штаты в агрессии и жестокости во Вьетнаме»⁵⁴). Но, как видно на примере общения двух писателей, только готовность слышать друг друга, только желание узнать истину какой бы она не была, только личные встречи и разговоры по-прежнему зачастую являются единственной возможностью услышать и быть способным воспринять правду друг о друге и о себе самих.

 

Примечания

 

¹Кусенко П. Коричневая черепица // Литературная газета. 1967. №23. С. 9.

²Межелайтис Э. Познавший «соль земли» // Литературная газета. 1963. №132. С. 4.

³Вишневецкий К. Разговаривая со Стейнбеком // Известия. 1963. №252. С. 4.

⁴К примеру, Е. Евтушенко говорит о «двухмиллионной демонстрации в Нью-Йорке против войны во Вьетнаме, когда в одной колонне в обнимку шли Артур Миллер, Бенджамин Спок, Мартин Лютер Кинг и свои песни пели тогда еще совсем молодые Джоан Байез и Боб Дилан» [Морозов А. Поэт Евгений Евтушенко: Скука – мать фашизма // Новые известия. 2005. №227 С. 5]. По всей видимости, речь идет о Марше протеста против войны во Вьетнаме, состоявшегося 27 ноября 1965 года, в котором приняли участие А. Миллер, Б. Спок, М. Л. Кинг и другие известные общественные деятели США.

⁵Евтушенко Е. Письмо Джону Стейнбеку: Стихи // Литературная газета. 1966. №79. С. 4.

⁶Anderson R. H. Soviet Poet Bids Steinbeck Speak // The New York Times. 8 July 1966. P. 6. 

⁷Anderson R. H. Moscow Reports Steinbeck Reply // The New York Times. 17 July 1966. P. 5.

⁸Steinbeck J. An Open Letter to Poet Yevtushenko // Newsday. 11 July 1966. P. 3.

⁹Ibid.

¹⁰Ibid.

¹¹Steinbeck’s Letter Meets Soviet Delay // The New York Times. 15 July 1966. P. 10.

¹²Ibid.

¹³Ibid.

¹⁴И вот Стейнбек нарушил молчание // Литературная газета. 1966.  №83. С. 4.

¹⁵Там же.

¹⁶Там же.

¹⁷Там же.

¹⁸Там же.

¹⁹Андре Вюрмсер (André Wurmser,1899-1984) – французский писатель, журналист, критик. Член французской коммунистической партии с 1934 г. С 1954 г. – член редакции газеты «L’Humanité». С 1935 г. был членом исполнительного комитета Ассоциации друзей Советского Союза и главным редактором ее журнала «Russie d’aujourd’hui» («Россия сегодня»), его очерки и статьи с конца 1950-х часто появлялись в советских газетах; после его поездки в Советский Союзы, в СССР была издана его книга «СССР с открытым сердцем» («L’URSS à coeur ouvert», 1960, совместно с Л. Мамиаком, рус. пер. 1961)».

²⁰И вот Стейнбек нарушил молчание. С. 4.

²¹Там же.

²²Там же.

²³Там же.

²⁴Steinbeck J. Letters to Alicia // Newsday. 3 December 1966-16 May 1967.

²⁵Название получившей широкую известность статьи в «Известиях»: Кондрашов С. Перо, отданное Пентагону // Известия. 9 января 1967. №8 (15402). С. 5.

²⁶Там же.

²⁷Шерфиг Х. 100 строк зарубежного публициста: непредумышленное убийство // Литературная газета. 1967. №2. С. 9.

²⁸Советские исследовательницы творчества Стейнбека Р.Д. Орлова и И.А. Левидова в своих статьях «Деньги против человечности» (Иностранная литература. 1962. № 3) и «Послевоенные книги Джона Стейнбека»( Вопросы литературы, 1962, № 8) сходятся во мнении об активном гуманизме и «борьбе за человеческое в человеке» как основной и ведущей теме всего творчества американского писателя, формального разного и неровного.

²⁹Важно отметить, что мнение писателя по вопросу участия США во вьетнамской кампании не было линейным и претерпевало изменения в течение 1965-1967 гг. По мнению биографа Стейнбека Дж. Дж. Бенсона, точка зрения писателя на вьетнамскую войну в своем основании совершила полный круг: от сомнений в необходимости участия в этой войне американской стороны (лето 1965 г., письмо Стейнбека к Дж. Валенти) к безоговорочному принятию военного вторжения во Вьетнам, кульминацией которому стала работа Стейнбека военным корреспондентом в Сайгоне и публикация им «писем к Алисии» (лето 1966 г. – зима 1967 г.), и, наконец, возвращению к усиливающемся скепсису в отношении этой войны (лето 1967 г., письмо Стейнбека к Э. Отис). [Benson, Jackson J. The True Adventures of John Steinbeck, Writer: a Biography. – New York: The Viking Press. 1984. P. 967, 1018.]

³⁰Ibid. P. 967.

³¹Steinbeck J. Letters to Alicia // Newsday. 6 May, 1967.

³²Пыльный котел (англ. Dust Bowl) – серия катастрофических пыльных бурь, происходивших в прериях США и Канады в 1930-1936 гг. Это явление, совпавшее по времени с Великой депрессией в США, вызвало большой отток населения из расположенных в прериях штатов. События этого времени было положены в основу романа Дж. Стейнбека «Гроздья гнева» (1939).

³³Benson, Jackson J. The True Adventures of John Steinbeck. P. 969.

³⁴Steinbeck J. The Letter to J. B. Johnson. 18 January 1967 // Benson, Jackson J. The True Adventures of John Steinbeck. P. 1008.

³⁵Евтушенко Е. Письмо Джону Стейнбеку: Стихи // Литературная газета. 1966. №79. С. 4.

³⁶Steinbeck J. Letters to Alicia: «I wish I could tell you» // Newsday. 7 January 1967. P. 2W.

³⁷Орлова Р.Д. Деньги против человечности (Заметки о творчестве Джона Стейнбека) // Иностранная литература. №3. 1962. С. 208.

³⁸Johnson L. B. A Letter // Benson, Jackson J. The True Adventures of John Steinbeck. P. 994.

³⁹Hayashi T. John Steinbeck and the Vietnam War // Steinbeck Monograph Series. Vol.12. – Muncie, IN: Steinbeck Research Institute, Ball State University, 1986. P. 12.

⁴⁰См. напр.: Steinbeck Loses Bet // The New York Times. 12 January 1967. P. 2; Steinbeck Up Front // Newsweek. 30 January 1967. P. 71.

⁴¹Gladstein M.R., Meredith J.H. John Steinbeck and the Tragedy of the Vietnam War // Steinbeck Review. Vol. 8. Issue 1. 2011. P. 54.

⁴²Johnson L. B. A Letter. P. 1009.

⁴³Steinbeck J. Letter to Elizabeth Otis // Steinbeck: A Life in Letters / Ed. by E. Steinbeck and R.  Wallsten.– New York: Viking, 1975. P. 847-849.

⁴⁴Евтушенко Е. Выдержанное вино из «Гроздьев гнева» // Огонек. 2002. №32. С. 51-53.

⁴⁵Там же. С. 52.

⁴⁶«Какие козлы эти самые «журналисты» (Прим. Е.А. Евтушенко)

⁴⁷«Но помни, Eujenio, – когда пишешь прозу, все-таки нужно сидеть на стуле не частью задницы, а полностью... Желательно вместе с душой». (Прим. Е.А. Евтушенко)

⁴⁸Там же. С. 53.

⁴⁹Стенограмма беседы Джона Стейнбека с представителями советской и иностранной прессы // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 4185. Л. 9.

⁵⁰Чаковский, Александр Борисович – советский писатель, журналист, главный редактор журнала «Иностранная литература» (1955-1963), «Литературной газеты» (1962-1988).

⁵¹Заявление было сделано в ходе выступления на Объединенном пленуме правлений творческих союзов СССР в декабре 1969 года. [Выступление Александра Чаковского // Литературная газета.  № 51. 17  декабря  1969. С. 4.]

⁵²Обзор заявлений Джона Стейнбека и Эдварда Олби о смерти Джона Кеннеди и пребывании в СССР // РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 26. Ед. хр. 4191. С. 22.

⁵³И вот Стейнбек нарушил молчание. С. 4.

⁵⁴Anderson R. H. Moscow Reports Steinbeck Reply. P. 5. 

 

Статья подготовлена в рамках работы по проекту гранта РГНФ 14-04-00557-а «Иностранные писатели и СССР: неизданные материалы 1920х-1960-х годов. Культура и идеология».