О. М. Аничкова

 

Потомственные и «новые» крестьяне Псковской области

 

Я уезжаю в деревню, чтобы стать ближе к земле.

Песня группы Аквариум

 

 

Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 18-09-00774 «Новые крестьяне России: социоантропологическое и этнокультурное исследование жизненных стратегий современных фермеров», руководитель д.и.н., проф. О.Ю. Артемова

 

Аннотация: В статье сделана попытка проанализировать и обобщить материалы полевого исследования, проведенного в Псковской области летом 2018 года. Предметом изучения были ценностные ориентации, жизненные стратегии, проблемы и перспективы людей, имеющих сознательную и устойчивую мотивацию жизни в сельской местности и занятие сельским хозяйством в качестве жизнеобеспечения, в том числе и тех, кто, получив высшее образование, предпочли впоследствии покинуть город. Актуальность исследования заключается в обращении к важной в государственном масштабе теме заполнения обезлюдевших и заброшенных деревень Псковской области людьми, способными переломить интенсивный процесс деградации ее сельских территорий.

 

Ключевые слова: новые крестьяне России, Псковская область, депрессивный регион, заполнение сельских территорий, сельское хозяйство, деревни Центрального Нечерноземья

 

Abstract: The article aims at the analysis of the data collected in Pskovskaya oblast’ during the field work in summer 2018. The main topics of the studywere life strategies, values and aspirations of the people who consciously and resiliently stay in the rural regions and attempt to engage themselves in agriculture as the main mode of subsistence. A considerable number among them constitute the people who given higher education have preferred to leave cities and to move to rural areas. The challenge of such a research is connected with the problem of the state importance: urgent need of filling of the depopulated and abandoned villages with the people capable to turn the tide of degradation of the rural territories.

Key words: “new Russian peasants”, farmers, Pskovskaya oblast’, depressed regions, filling of the depopulated rural areas, agriculture, villages of Central Russia

 

 

 

Статья базируется на полевом материале, собранном О.М. Аничковой и ее помощником К.В. Буней в июле-августе 2018 года в Псковской области Российской Федерации. Проведение экспедиции было поддержано Российским фондом фундаментальных исследований (грант 18-09-00774).

Полевая работа стала первым этапом научного проекта «Новые крестьяне России: социоантропологическое и этнокультурное исследование жизненных стратегий современных фермеров». В рамках проекта мы фокусируемся на изучении ценностных ориентаций, жизненных стратегий, проблем и перспектив людей, имеющих сознательную и устойчивую мотивацию жизни в сельской местности и занятие сельским хозяйством в качестве жизнеобеспечения, в том числе и тех, кто, получив высшее образование, предпочли впоследствии покинуть город. Продолжительность проекта составляет три года — 2018–2020 (включительно).

 

Псковщина сегодня. Потомственные крестьяне

Псковская область находится на северо-западе России и граничит с Белоруссией, Эстонией и Латвией. Среди субъектов Российской Федерации таким положением — границей с тремя странами — обладают только она и Республика Алтай. Протяженность с севера на юг — 380 км, с запада на восток — 260 км. Это пересеченная местность с множеством болот, рек и озер, где леса перемежаются полями и холмами. Здесь расположены древнейшие русские города, уникальные и самобытные памятники истории и культуры, всемирно известные православные святыни, почитаемые храмы и монастыри, живописные пушкинские места. Иными словами, «там русский дух... там Русью пахнет!..».

Летом на магистральных трассах области автомобили с псковскими номерными знаками составляют немногим больше половины потока. Часто встречаются автомобили из Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга и Ленинградской области, много машин из Мурманской и Архангельской областей, Прибалтики, Белоруссии и др. Это объясняется не только компактным, транзитным и приграничным положением региона. Некоторые деревни буквально выкуплены питерскими дачниками и мурманскими пенсионерами. Люди едут сюда за богатым культурным и духовным наследием, красивой и чистой природой, малолюдностью и относительной дешевизной.

По многим показателям Псковская область сегодня оказывается среди беднейших в стране. Бесперспективный, нежизнеспособный, вымирающий, тяжелый, неблагополучный, очень депрессивный, обнищавший, дотационный, близкий к коллапсу, регион-аутсайдер, банкрот, антилидер — так отзываются о нем не только политологи, социологи, экономисты, журналисты, но и сами местные жители. Здесь мало промышленности, плохая инфраструктура, разруха, упадок. «Псковская область у нас никакая» (ПМА 2018).

На протяжении последнего столетия население области с 1 788 418¹ человек (по другим данным в границах современной Псковской области проживал 1 677 400⁹ человек), сократилось до 636 546² человек (по оценке на 1 января 2018 года). Еще в 1990-е годы Псковскую область стали называть «столицей российской депопуляции»³. Много лет здесь один из самых высоких показателей смертности в стране. В 2012 году область была первой по убыли населения. Это связано с большим оттоком молодежи⁴, высокими показателями естественной убыли⁴ населения, общей депрессией региона.

В 2016 году Псковская область признана самым бедным регионом России по благосостоянию семей, опубликованному агентством РИА Рейтинг⁵. В 2018 году она вошла в тройку⁶ регионов, где доля людей, получающих менее 15 тысяч рублей в месяц, превышает 33 % (т. е. в среднем трое из десяти работающих). По доступности приобретения жилья область из года в год занимает последние места рейтинга⁷. Многие псковичи находятся в подавленном состоянии, страдают алкоголизмом, не могут найти работу в городе и сельской местности, сталкиваются с трудностями социального обеспечения, проблемами здравоохранения, испытывают другие лишения. Люди едва справляются с жизнью в депрессивном регионе и не могут позволить себе подарить жизнь новым людям. В 2015 году здесь был зафиксирован самый высокий уровень абортов⁸ в России — их было почти столько же, сколько новорожденных (только официальных абортов было сделано около 7150¹⁵...).

Число сельских жителей региона уменьшилось от уровня 1926 года более чем на 1,3⁹ миллиона человек, т. е. почти в 6,5 раз. При этом Псковская область занимает второе место в России по числу сельских населенных пунктов (снп) — 8351 в 2010 году и третье место по числу снп без постоянных жителей — 1923 (23 %) в 2010 году¹⁰. А по числу сельских жителей (200 909 человек в 2010 году), занимает последнее место¹⁰ в России по средней людности снп (24 чел./снп в 2010 году). По оценке² на 1 января 2018 года численность сельского населения Псковской области составила 185 403 человека или 29,1 % от общего населения региона¹¹. Доля безлюдных деревень неумолимо растет. Еще в 2002 году¹² она составляла лишь 13 %.

Каждый день в разных уголках области мы слышали: «За двадцать лет — деревни нету»; «Здесь в радиусе двадцати-тридцати километров — одни вымершие деревни»; «Кусты смородины, яблонь стоят отличные, а никого нет. Людей вообще нет»; «Ни одной души не осталось»; «Рядом деревня стоит, никого не осталось. Восемнадцать заброшенных дворов»; «Три деревни почти полностью вымерли с распадом Союза и колхозов, которые давали деревням работу. Осталось всего две семьи»; «Тут рядом деревня стоит вымершая, в ней никогда не было электричества!»; «В Дублиньково было четыре года назад две бабушки, сейчас одна осталась»; «На всю деревню один ребенок»; «У нас в деревне за последний год восемь похорон и одно рождение, из восьми похорон — два самоубийства»; «Вымершие деревни, о которых мы говорим, — не преувеличение. Поездите, посмотрите вокруг! В четверти сел области вообще никто не живет. Еще в трети — живут от одного до пяти человек» (ПМА 2018).

В некоторых местах, где мы побывали, у людей нет не только электричества, но и центрального отопления, водоснабжения, канализации. «Есть один общедоступный колодец где-то посередине поселения» — говорили нам в Новоржевском, Себежском, Опочецком и Невельском районах. Оставим без комментариев состояние дорог и организацию транспортного сообщения с городскими поселениями, снабжение товарами первой необходимости, обеспечение медицинским обслуживанием и удовлетворение культурных потребностей. «Мы брошенные люди, никому нужны» — смиренно сказал пятидесятилетний житель деревни Шилово (Бежаницкий район).

Часть деревень оживает на лето с приездом дачников:

- Наша деревня — заброшенная. В деревне один двор постоянно жилой. Летом еще четыре дома дачников. Есть свет, а в соседнюю деревню через километр приходит автолавка, до ближайшего автобуса семь километров;

- Тут дачники питерские, и московских немного есть, бывший губернатор Московской области купил на берегу участок с домом, красиво берег оборудовал;

- Питерские дачники почти все здесь скупили. У нас 42 двора. Но реки рядом нет, только три купили. А в других деревнях, наоборот, всего два-три двора местных осталось;

- Машин питерских много, здесь в принципе все скуплено дачниками. Приезжают, отдыхают. Здесь местных не так чтобы много, молодежи так вообще нет.

Детей в деревнях или нет или же их можно пересчитать буквально по пальцам. Так, например, в деревне Ашево Бежаницкого района численностью четыреста человек — всего три малыша дошкольного возраста (по словам отца двух ребятишек, с которыми приходит играть третий мальчик). В 2017 году число родившихся в сельской местности составило 1347 детей, еще в 2012 году их было 2195 (Псковский статистический ежегодник. 2018: 43). Сокращается число детских садов и школ (Там же: 93, 96-97).

Из большинства деревень Псковской земли в настоящее время практически некому уезжать. Молодежи там почти не осталось. Родители покорно, с пониманием и большой теплотой объясняют:

- Если вы пытаетесь понять, к чему двигается наша сельская жизнь, я вам скажу сразу: вот здесь выросли мои четверо детей, а мои семеро внуков и два правнука выросли в городе. Мои дети землю пахать умеют, корову доить могут. И говорят: пап, как будет хотя бы одинаково — мы будем жить в селе, детей растить. А пока нам выгоднее жить в городе, мы тут больше поднимаем, чем на земле;

- Мы сами виноваты. Как-то неправильно воспитываем детей. Не готовим их к жизни в деревне. Все делаем сами. В мае попала в больницу. Попросила дочку посадить кабачки. Так она их неправильно в землю воткнула! Не знаю, почему мы так делаем?...;

- Молодежи не надо этого ничего. Зачем молодежи здесь стараться? Кто в Питер, кто куда. Сегодня у нас кризис. А так…;

- В деревне молодежи некуда пойти;

- Молодые, согласно нынешним экономическим условиям, не хотят жить на селе;

- Молодое поколение требует современного образа жизни;

- Вся молодежь сейчас предпочитает оставаться на асфальте вместо того, чтобы идти на землю — из местной газеты.

Исключение составляют немногие относительно многолюдные деревни, расположенные в круглогодично привлекательных и востребованных туристических и паломнических местах области — Изборско-Мальской долине, Печорах и Пушкинских горах, а также большие деревни, находящиеся неподалеку от городов, работающих производств, исправительных и социально-медицинских учреждений края. Так, в селе Середка — одном из двух крупнейших сельских населенных пунктов Псковской области с численностью населения более 3 000 человек, действует средняя общеобразовательная школа, а основными местами работы жителей села являются исправительно-трудовая колония строгого режима и психоневрологический интернат. В окрестностях села находятся несколько предприятий по добыче и переработке торфа.

Таких относительно благополучных в демографическом и социально-экономическом плане сельских населенных пунктов на Псковщине мало. Но и здесь люди не чувствуют удовлетворения от жизни. Главная беда и важнейшая социальная проблема в подобных поселках — массовое пьянство и алкоголизм. «У нас тут угашенные спиртягой подростки, сплошной мордобой, убогость сельской жизни» (житель деревни Махново Бежаницкого района). Алкоголь в сельской глубинке — это одно из немногих развлечений, а также, по всей видимости, на личностном уровне у каждого что-то иное, связанное с ощущением бесперспективности жизни и ее трудности как таковой.

В населенных пунктах, где проживает двести пятьдесят и более человек, есть несетевые магазинчики, основной доход которых составляет продажа алкоголя: «Самый продукт, который дает прибыль в магазине! Самый ходовой товар. Спиртом тоже приторговывают, причем много где его продают как стеклоомыватели, средства для мытья и другие денатураты. Одеколоны пьют. Пьют много. И молодые много пьют. А что им здесь еще делать?» (житель деревни Гривы Островского района).

Многократно доводилось слышать, что в деревнях, где раньше крестьяне гнали самогон и продавали его «потихонечку», сейчас самогон не гонят, и там процветает нелегальная продажа очень дешевого, «копеечного» некачественного спирта, который развозят и продают канистрами. Нередко отравления спиртными напитками приводят к летальным исходам.

К таким рассказам нередко добавляли пронзительные, берущие за душу слова: «Кладбища проезжали? Обращали внимание — там обычно есть старое, зеленое, малюсенькое — и вокруг него огромное новое кладбище, свежее, без деревьев, без ничего? Маленькое старое — за много-много лет, и огромное новое, которое растет как опухоль. В нашем поселке (райцентре — О.А.) уже два таких. А ведь эта ситуация по всей области. Наш народ уничтожают, спаивают» (жители деревни Горино Палкинского района).

Кроме того, нельзя не учитывать неуклонно усугубляющуюся ситуацию переселения в сельскую местность из городов тех, кто не может платить там за жилье. Социальный статус людей, которые переезжают в деревню по такому обмену, понятен. Уже буквально через несколько месяцев денег у таких переселенцев не остается: многие очень быстро спиваются окончательно и умирают.

Главным достоинством человека непьющего оказывается его работоспособность: «В деревне, если мужик трезвый, то он нарасхват. Но таких единицы» (жительница деревни Изборск Печорского района).

Коренные жители деревень и хуторов, которые ведут свое хозяйство, нанимаются в крестьянские фермерские хозяйства (КФХ), заняты в агропромышленном секторе и на предприятиях по переработке сельскохозяйственного сырья или имеют иные занятия, сталкиваются с множеством проблем и различными трудностями.

Вот большой монолог жителя Пушкиногорского района (село Велье): «Труд такой, что помилуй Бог! Завалили сельское хозяйство: все поля запущены, не сеяны, не паханы, бурьяном заросли... Молодежи это все не надо, уезжают. Земля есть, но один налог семь тысяч рублей с нее. Картошку и яблоки не продать... Закупаем все за границей: чеснок — в Японии, а в Китае — все остальное. Мы ничего не производим. Крах нас ждет. Нет централизованного подхода, как в Белоруссии. Там по семьдесят тысяч рублей получают те, кто в сельском хозяйстве. Надо делать так, чтобы молоко стоило столько, сколько солярка. А сейчас оно стоит в два раза дешевле. Надо, чтоб подняли машиностроение, сельское хозяйство, а мы только военную технику делаем правильно. Как жить сельским хозяйством? Условия такие, что летом платят восемнадцать тысяч рублей в месяц за работу «сутки через сутки», а зимой пять-шесть тысяч, а то и меньше. В магазин сходить — тысячу отдай и не греши! А агрохолдинги сливают в реку отходы и навоз, рыбы в реке не стало. Много маститных коров и больных другой заразой...».

Примерно то же самое говорят во множестве мест:

- Ну, летом еще платят, а зимой в карманы лезем;

- А сейчас тысячу рублей в магазин — пустой домой идешь, людей сделали нищими;

- Газ продают по всему миру, а деревни и поселки стоят негазифицированные. Продавать выгоднее. Валюта оттуда идет. А здесь что?;

- По всей стране так. Развели магазинов, ларьков несчастных, одни Пятерочки и Магниты. Уже до того дошли, что сами не сажаем ничего, только закупаем, а свое просрали;

- Лен сегодня не сеем, хотя раньше мы сеяли пятьдесят тысяч гектаров. Неинтересно стало. Поддержки отрасли нет. Всю прибыль производители Белоруссии и Эстонии получают. Почему в России так произошло? Загадка... А ведь Псковская область была лидером в стране по производству льна;

- Сельское хозяйство в районе еще живет, бьется за жизнь, но все идет с огромным напрягом. Без вливаний, без поддержки ничего не останется;

- Завалили все сельское хозяйство... Денег не платят. Здесь надо платить как следует. А чиновники, понятно, как говорится, они там получают хорошо, им не стыдно столько получать, да и монополия. А у нас нет даже работы, у нас есть только дела;

- Сельское хозяйство — самое неблагодарное дело, у государства нет уважения к таким людям, как я;

- Ветнадзор, другой надзор, третий надзор, одни надзоры;

- Свое хозяйство не начать. Налогами задушат. У меня земли… Там полтора гектара, там еще полтора гектара, а налогов… Куда ее девать? Что растет на ней, тоже налогом облагается...;

- Сбыть сложнее, чем произвести;

- Было двести коров — сейчас десять;

- Было сто коров, осталось три;

- Единичные дворы со скотом сохранились. Едешь, едешь, вдруг корову увидишь и удивляешься: «О! … Корова»;

- Сейчас вообще мало кто держит скот. Летом-то можно дачникам продать свободно. А вот зимой… Голова болит, куда это молоко девать. На переработку не берут. Им объема мало, неинтересно. Государству интересны агрокомплексы. Хотя у них там грязь, теснота, давка, стрессы одни коровам. Молоко некачественное. Они и продают там это самое молоко по двадцать три рубля. Продают за копейки;

- Свиноферма эта стоит. Великолукский мясокомбинат. Все отходы, всякую дрянь прямо в воду спускают. Раньше море рыбы было, ее ловили. А сейчас никого там. Вот пруды еще как–то, там рыба ловится, туда не попадает ничего, ну так там машин по тридцать-сорок съезжается;

В разговорах с сельскими респондентами постоянно всплывала тема Великолукского мясокомбината, который входит в тройку лидеров мясопереработки в России. В свинокомплексе уже содержится больше миллиона свиней, что превышает население области на треть, а скоро их количество должно превысить два миллиона голов. Если это произойдет, в Псковской области свиней будет в три с половиной раза больше, чем людей. На увеличение поголовья идут миллиардные инвестиции.

При этом на территории Псковской области законодательным путем оказалось фактически уничтожено частное свиноводство. Несколько лет назад на Псковщине впервые была зафиксирована вспышка африканской чумы свиней (АЧС). Под предлогом борьбы с эпидемией крестьян обязали создавать особые условия — «такие, как на крупных производствах: и вентиляцию, и канализацию, и дезбарьеры» — то, что невозможно создать в обычном хозяйстве:

- Ветеринарная служба на нас все время давила. Мы не выдержали, зарезали;

- У мужика много скотины было, пришли — запретили, пришлось убить;

- Раньше дачникам и туристам можно было что-то продать. А сейчас пришли, сказали, что африканская чума, всех свиней зарезали, ничего не компенсировали, другую скотину в тайне держим, боимся афишировать;

- У нас две свинушки жили. Одна старая совсем. Держали так, и жалко, и дачникам на забаву. Пришли из какого-то надзора, сказали, что чума, надо срочно забивать. Денег им на лапу не было. Пришлось отдать, чтобы зарезали;

- Эту чуму каждый год регистрируют, то здесь, то там. В последнее время стали говорить, что в лесу диких кабанов не осталось, то ли из-за чумы умирают, то ли их травят специально, распыляют вроде что-то, боимся уже грибы и ягоды собирать...;

- Наш директор не отдал земли под агрохолдинг Великих Лук, пытался заниматься сам. Сейчас его уже нет в живых... Мелкие хозяйства вытравливают, изживают.

Мы слышали такие истории по всей области: в Бежаницком, Печорском, Порховском, Новоржевском, Пушкиногорском, Островском, Невельском районах и многих других. Вот что писали об этом в прессе в 2017 году, когда в Псковском районе области был в очередной раз введен карантин по африканской чуме свиней: «В радиусе 5 километров от выявленного очага вируса в кратчайшие сроки будет проведено изъятие всех имеющихся свиней, в том числе в личных подсобных хозяйствах. <…> вирус АЧС был выявлен у трех свиней в подсобном хозяйстве исправительной колонии в деревне Середка»¹³. В 2018 году карантин был введен в Гдовском районе¹⁴.

О том, что Великолукский свинокомплекс и его дочерние предприятия сливают навоз рядом с десятками деревень Псковской области, часто упоминалось и в прессе, ведь в южных районах региона (Великолукском, Куньинском, Невельском, Усвятском) эта проблема, угрожающая экологической обстановке, стоит особенно остро. Однако, несмотря на постоянные жалобы жителей деревень на некачественную утилизацию отходов животноводческой деятельности, свинокомплексы продолжают упрямо отрицать все обвинения, а руководитель Управления сельского хозяйства и государственного технического надзора Псковской области Николай Романов виртуозно отбивается словами: «Если бы все было, как вы говорите, то ваше местное кладбище должно быть переполнено людьми… Свиноводческий комплекс у нас находится на постоянном контроле» (Капустинский. 2018). «Согласитесь, странно, что в областном сельхозуправлении работу свинокомплексов оценивают по количеству могил на сельском кладбище» — продолжает автор публикации. «Нас постоянно спрашивают: чего вы добились своей борьбой? <…> Если раньше ВСК лил навоз внаглую, без оглядки на кого-либо, то сейчас они, конечно, продолжают лить, но в ночное время. Например, приволокли системы, которые позволяют выливать навоз в пяти километрах от лагун. Кроме того, землю стали запахивать, чего не было раньше. Также мы добились того, чтобы на объектах свинокомплекса строилась третья лагуна. <…> Мы заставили их работать с оглядкой. Хотя, естественно, более серьезные рычаги воздействия находятся в руках администрации района и надзорных органов, но тех устраивает нынешнее положение дел» (Там же). «Свинская» тема — одна из самых насущных и болезненных в псковском дискурсе.

Наряду с констатацией беспощадной правды звучали глубокие личные убеждения, мудрые нравственные идеи и можно было столкнуться с деятельными позициями: «Все, кто занимаются сельским хозяйством, идут против течения, но надо бороться и не сдаваться, надо держать хозяйства столько, сколько можешь справиться»; а «Уродов бог накажет» (это про чиновников — О.А.)», «Душа за беспорядки болит!».

Удивительно, однако, что такие и подобные речи сплошь и рядом произносились спокойно, без роптания или возмущения. Сдержанная и трезвая констатация фактов. Едва уловимая глухая боль и задушенная обида. Создается впечатление, что в деревнях и селах псковской глубинки остаются в значительной части люди, готовые смиряться с тем, чего они не в силах изменить; готовые минимизировать свои потребности, укрощать желания, подавлять эмоции, которые, как они понимают, лишь отнимают энергию, но ни к чему не ведут. Слезами горю не поможешь, и они не опускают руки. «Жизнь продолжается!» — говорит мужчина сорока с небольшим лет, сотрудник животноводческой фермы Новоржевского района Псковской области. «Вы спрашивайте, а то у меня коровы, время доить…» — в заботе о них поторапливал хозяин личного подсобного хозяйства (ЛПХ) Порховского района.

Нашими собеседниками среди коренных сельских жителей были главным образом люди пожилые или среднего возраста. Это были люди, жизнь которых тяжела, порой беспросветна. Тяжким бременем на плечах многих из них лежит нездоровье близких. Очень часто деревенские женщины рассказывали нам о парализованных родителях или мужьях, уход за которыми тянулся долгие годы. Добавим, что в далеких деревнях и на изолированных хуторах почти полная недоступность скорой медицинской помощи в критических ситуациях (которую в лучшем случае приходится ждать сорок минут, а в некоторых ее просто невозможно вызвать) обусловливает высокий уровень смертности экстренных больных. Там же, при отсутствии регулярного медицинского наблюдения, часто случаются внезапные смерти.

Смерть близкого человека воспринимается особенно болезненно: «Тяжело, когда человек болеет. Но все же он рядом. Как бы ты на него не ругался, не обижался, как бы тяжело не было. И, в первую очередь, ему. Ведь страдает, мучается он. Но все лучше, когда он с нами»; «С человеком, который уходит, умирают его знания, воспоминания, дорогие сердцу образы. Он уносит с собой кусочек своей и моей памяти»; «Когда уходят родители, остаешься один на один с жизнью. Тяжело это. Восемьдесят лет (о недавно умершей матери — О.А.). Молодая еще была. Да еще бы пожила пять лет спокойно. И даже больше...»; «Когда наши старики уходят, мы остаемся одни. Без тыла. Один на один с жизнью. Говорят, время лечит. А оно не лечит. Оно отбирает и отбирает»; «Когда умирают родители, ты с ужасом ощущаешь, что между тобой и бездной никого нет»; «Я остался совсем один, я — сирота» (слова человека, у которого есть жена и двое детей, но который лишился всех родственников старшего поколения и братьев с сестрами — О.А.); «Когда уходят родители, наступает сиротство»; «Взрослое сиротство — это целая Вселенная!»

За людей старшего возраста держатся всей деревней. Именно пенсионеры оказываются сегодня в большинстве случаев гарантом стабильности. Некоторые возвращаются после выхода на пенсию в родные деревни из больших городов, где им нечем заняться, к примеру, если дети живут за границей. «Исчезли люди. Деревня, когда-то пышущая, многолюдная, опустела. Я приехала и не могла понять, куда все это делось» — слова жительницы деревни Изборск Печорского района. Смерть каждого из них сильно подкашивает хрупкое состояние неблагополучных деревень. «Деревни сейчас существуют только благодаря пенсионерам и немного дачникам». Сельские жители, чьи родители еще живы, умеют радоваться этому: «Мне 68 лет, моей маме 93 года. Зимой она живет в городе, а летом со мной на хуторе. Так нравится, когда она зовет меня поесть. Одна я могу несколько дней на чае сидеть»; «Бабушка (мать респондентки — О.А.) кормит. Помогает. Я на хозяйстве, а она: «Таня, Таня, обед готов!» Доживши до такого возраста...»; «Ребенок родится (у дочери — О.А.) — опять помогать нужно, будет хлопотно, но ничего, справимся, нас три пенсионера. Двое побогаче, ну и я» (говорит женщина из Порховского района, дочь которой уже давно живет в Санкт-Петербурге, но собирается на время беременности и следующие несколько лет после рождения жить на семейном хуторе).

В деревне, на селе, на хуторах поколения во многих случаях все еще живут вместе или в непосредственной близости, и это явно отличает типичные высказывания сельских жителей от высказываний горожан, для которых неолокальное поселение вновь образовавшихся семей уже почти превратилось в норму, а общение с престарелыми родителями и необходимость помогать им порой оказываются трудной логистической задачей, сопряженной с пространственно–временной комбинаторикой.

Ни тяжелых больных, ни пьющих, ни людей, нуждающихся в помощи, не списывают со счетов. Им помогают, заботятся «всем миром». «Главное в деревне — не скотина, а человек, даже больной или алкаш» — слова крестьянина Невельского района. Мы ни разу не встретили равнодушия, с которым привыкли сталкиваться в городе. «Без помощи не прожить»; «Здесь все на взаимовыручке»; «Местные нам очень помогают» (говорили те, кто давно или сравнительно недавно переехали из городов в деревню). Взаимопомощь и кооперация в таких тяжелых условиях жизни представляют собой залог «выживания».

Разъезжая по Псковской области, мы многократно сталкивались с радушием и гостеприимством местных жителей, с готовностью помогать нам, незнакомцам. Вспоминается встреча с одной пожилой женщиной в деревне Болоты Порховского района. Мы случайно остановились напротив ее дома на краю деревни и рассматривали карту. Она вышла к нам и робко спросила, может ли она нам что-то предложить, потом пригласила к себе в дом, угостила козьим молоком, долго с нами разговаривала. Когда же нам нужно было уходить, она собрала «гостинцев в дорогу»: литр козьего молока, овощей с огорода, яблок. Из рассказов ее особенно впечатлило то, как она помогала семье, поселившейся «в доме напротив». Это были муж и жена, отбывшие заключение и недавно освободившиеся. Наша знакомая именовала их зеками. Известно, как трудно таким людям вновь приспособиться к жизни «на воле». Она последовательно помогала им «стать на ноги»: «подарила несколько козочек», учила доить, заботиться, научила собирать в лесу землянику и другую лесную ягоду на продажу. У них, правда, не получалось сначала: «молоко было вонючее, неправильно о козах заботились, ягоду не вовремя собирали, мяли ее, варенье сварить не умели...».

Нас она на прощанье настойчиво звала приезжать еще «погостить»: «Баньку затопим, попаримся!».

Постоянно всплывала в наших беседах с жителями далеких, «глухих» деревень и тема веры в Бога. «Когда человек верующий — ему можно доверять»; «Верующий человек не обманет»; «Вера очень много значит»; «В религии много добра»; «Обязательно ходим в храм»; «Когда мама была жива, каждые две недели ездили на службу в Печерский монастырь»; «Каждую копеечку с пенсии в монастыри несем, восстанавливать».

«Одна из самых верующих областей России — Псковская» — полагают наши деревенские собеседники — «Как Латинская Америка, которая сохраняет католичество, Псковская область сохраняет православие».

«Здесь люди очень верующие», «Народ здесь — это православный, в Псковской области, такой суровый народ. Псковский народ — он прямой. Здесь очень строго ко всему относятся» — говорили нам о местных жителях респонденты, сравнительно недавно переехавшие в сельскую местность из города.

Удивительно, как эти слова совпадают с описанием псковичей в записках бюргера Самуэля Кихеля, посвященным восьми дням, проведенным в Пскове в 1586 году: «Народ здесь тверд, суров, невоспитан»; «нет обычая указывать другим уважение или честь, так как не принято, чтобы кто-нибудь, будь он низкого или высокого сословия, ломал перед другими шапку»; «в религии все держатся вместе, не имеют ни сект, ни групп» (Кирпичников 1994: 47-67). Кихель также отмечал, что псковичи: «очень подозрительны и опасаются вреда себе»; «Они очень трудолюбивы, довольствуются немногим, неприхотливы в пище и питье и переносят голод и жажду легче, чем другие народы»; «Их еда — это полуиспеченный вязкий хлеб, затем лук, очень много чесноку, салата и подобного рода острая и грубая пища, которая очень требует водки» (Там же). Нищета, невоспитанность, гордость, убогость, трудолюбие, неприхотливость, излишняя подозрительность — все это поразило Кихеля. Все это так или иначе живо в современных псковичах, московитах, русских и определяет и сегодняшнюю нашу жизнь.

Перечитав все вышеизложенное, мы с удивлением обнаруживаем, что у нас получилась парадоксальная картина. С одной стороны, сугубо депрессивные условия жизни и люди, которые под их натиском обреченно сдались, с другой — люди, имеющие нравственный стержень и силу духа, смирение и бодрость, терпимость и жизнелюбие, одаренные житейской мудростью. Приходит на ум старинная русская поговорка — «Сильны смирением и богаты нищетою».

Но наша выборка однобока. Среди респондентов отсутствуют дачники, чиновники, полицейские, владельцы агрохолдингов. Мы не общались с алкоголиками и бывшими заключенными, продавцами, местными слесарями, гробокопателями. Далеко не все сельские жители — крестьяне. Земля и скотина, если на них имеются силы, для жителей села являются надежным подспорьем. Но вести настоящее крестьянское хозяйство, да еще в таких депрессивных условиях, могут очень немногие: «Хозяйство, двор... По-прежнему рабский труд. Попробуйте поухаживать за коровой, встать в пять утра, выдоить. Даже если нужно в больницу, корову недоенную не оставишь, нужно договариваться. Это каторжная привязанность к дому. Или вручную поле под картошку вскопать, лошадей-то мало становится. А еще огород вскопать и сено запасти».

Хозяйства коренных крестьян невелики, заработки на фермах и сельхозпредприятиях весьма скромны. Их дети в деревне и на хуторе не живут. У этих людей есть лишь внутренние ресурсы, а к внешним они не имеют доступа. Есть стремление жить, но нет сил, чтобы как-то свою жизнь изменить. «Чтобы просто выжить в селе, у нас сил достаточно. А возможности для развития, особенно если дети остались в городе, ни у кого здесь нет».

Вот в заключение своего рода выжимка из наиболее впечатляющих высказываний простых людей, обладающих непостижимой для образованного горожанина «остротой слова»: «Взрослое сиротство — это целая Вселенная» — лишение безусловной любви, которую человек испытывает с самого детства, не слишком об этом задумываясь. Такая любовь — ненавязчивое чувство. Такая любовь — опора. Женщины иногда говорят своим детям, что только с их рождением они перестали быть одинокими. Мужчины, как бы не были привязаны к новой семье, утрату родителей и родственников из родительской семьи воспринимают как одиночество, и это их «бьет». «Только Бога человек может так же безусловно любить. И Родину. А у нас эту любовь к Отчизне стали отождествлять ныне с гордостью. Патриот почему-то тот, кто гордится, а не любит. А чем гордиться в депрессивной сельской глубинке? Можно ее только любить. И жить. Патриотизм — любовь к Отечеству и самоотверженный труд на Родине, а не гордость».

 

«Новые крестьяне»

На общем негативном фоне в последние годы в Псковской области наблюдается хрупкий баланс в процессе миграции населения⁴: число «прибывших» практически равно числу «выбывших». По данным 2017 года в сельскую местность края переехало 10 068 человек, а уехало 10 212 человек, миграционная убыль составила 144 человека (Псковский статистический ежегодник. 2018: 49). В число «прибывших» не входят сезонные дачники и транзитные туристы. Но к этим «новым душам», безусловно, относятся «новые крестьяне России», заполняющие обезлюдевшие заброшенные сельские территории Псковской земли.

Эти люди представляют собой пестрое мозаичное панно, изображение которого посредством компоновки крупными фрагментами мы сформируем в настоящей статье.

В диахронном срезе, не привязанном к статистическим данным последних лет, в собранном нами в Псковской области полевом материале обнаруживается несколько волн миграций, которые наложились друг на друга:

- переехавшие еще 30 лет назад на закате СССР;

- иммигрировшие из бывших советских республик 20-25 лет назад;

- перебравшиеся из самых разных городов России 10-15 лет назад;

- переселившиеся, как правило, из крупнейших городов страны за последние 5 лет.

С конца 1980-х годов миграции населения являются основным источником пополнения демографического потенциала Псковской области (Кривуля, Манаков 2015: 62).

 

«Прибывшие» 15-30 лет назад

На вопрос «Почему Вы переехали жить в сельскую местность?» респонденты, чей образ жизни изменился больше пятнадцати-тридцати лет назад, как правило, отвечали:

- В 1989 году приехал из Смоленской области в местный совхоз на практику по распределению. Сначала взяли помощником бригадира, а через несколько месяцев предложили остаться главным агрономом;

- Я сама питерская, после института отправили сюда по распределению;

- Я из Урус-Мартана Чеченской Республики, я здесь с 1988 года, работал на стройке. За мастерство и хороший характер односельчане меня полюбили, уговорили остаться. К тому же в Чечне начались военные действия;

- Я из Пскова. Муж, правда, тоже. Еще до нашей встречи, а это было в 1989 году, он твердо решил, что хочет жить на хуторе. Мы познакомились, через три дня поженились. Я переехала к нему на землю. Еще двадцать лет ездила на работу в город. Сейчас Геннадия Васильевича уже нет в живых. Дети уехали в Питер. А я тяну хозяйство и своих стариков-долгожителей. Им обоим по девяносто три года;

- Мы жили в Казахстане, в центре Алма-Аты, наши деды ее строили. Потом СССР распался, ситуация была напряженная, русских заставляли бросать квартиры и уезжать. Мы бежали оттуда без ничего, с маленькими детьми на руках. Мы первое время снимали дырявую дачу, попался хороший человек, с двумя малышами пустил, почти бесплатно;

- Бежали в 1994-м из Узбекистана, там была война, хотели в другом месте землю взять, но нас водили за нос. Решили тут попробовать, получится — так получится;

- Я из Армении. Был начальником цеха на консервном заводе. Хорошо жил. Потом стал жить плохо. Двадцать лет назад сюда переехал. Брат позвал;

- Мы родом с Кубани. Всю жизнь прожили на земле. Положение было такое отчаянное, что бежали оттуда в Псковскую область;

- Мы из Набережных Челнов. В 1990-е там было страшно. Малиновые пиджаки, организованная преступность, пышные похоронные процессии, город утопал в цветах, слезах и гробах. Дети каждое утро, выходя на прогулку, играли в «найди труп на детской площадке»... Уехали, где потише;

- Переехала потому, что вышла замуж в сельскую местность. У меня не собственное желание, я поневоле. Я не могла протестовать. Но я очень долго жила на два дома: на город и деревню. Сначала просто работала, потом дети учились в городе, здесь негде учиться было, а потом, когда уже вышла на пенсию, практически здесь постоянно живу.

Как видим, все ответы обобщаются фразой «так сложились жизненные обстоятельства», различные внешние факторы привели наших респондентов в сельскую глубинку Псковской земли. По образованию эти люди — агрономы, селекционеры, агрофизики, ветеринары, орнитологи, технологи пищевой промышленности, строители, инженеры, конструкторы и т.п. Многие из них по меркам края владеют или владели большими земельными участками: 48 га, 80 га, 133 га, 180 га, почти 300 га и т.п.

В одном из разваленных сел Гдовского района нам довелось услышать, что в какой-то захудалой избе живут бывшие детдомовцы, которых сюда «выбросили». Профессии у них нет, работы тоже нет, летом подрабатывают у дачников, зимой им нечего «жрать», просят у соседа, который неподалеку на хуторе своим хозяйством живет, беспросветно пьют.

Судьба большинства респондентов, которые многие годы живут в Псковской глубинке, чрезвычайно схожа с судьбой ее коренных сельских жителей. Их жизни тесно переплетены с жизнью псковских крестьян. Они живут в тех же опустевших деревнях или на своих хуторах. У них те же радости и те же проблемы. Редко кто из них не рассуждал о судьбах крестьянства, сохранении села, трудностях и перспективах сельского хозяйства.

Однако в ткань деревенской жизни, в ткань неродного края они вплетены не с головы до пят, а некоторой своей частью, фрагментарно. Эмоционально и интеллектуально они полностью в нее не проникли. В жизненной ткани этих людей аккумулированы ценности и смыслы, представления и чувства, соединяющие их с коллективами, передавшими им их в начале жизненного пути. Этот имплицитный культурный код — их стержень. Переселенцы держатся за своих земляков, знают, где живут инженеры родом из Санкт-Петербурга, где в области живут чеченцы, армяне и даже армяне из Нагорного Карабаха, русские из Казахстана, где молятся рабочие из Узбекистана, чем каждый из них занимается. Они собираются землячествами, диаспорами, помогают людям одной крови, одной с ними веры, одних идеалов и системы ценностей. Все это делается с неоспоримым чувством долга, без ожидания чего-то взамен или отдачи в будущем. Эти связи с родным краем в неродном крае пронизывают расстояния в сотни километров области, не знают преград и границ. И хотя они имеют ситуативный характер и не являются регулятором повседневной жизни, это, безусловно, дает людям чувство тыла и надежной опоры.

Кроме того, сами жители деревень не воспринимают приехавших, с которыми бок о бок прожили двадцать-тридцать лет, как своих. Для них они все еще чужие. И для их детей — людей уже среднего возраста — тоже, ведь им с детства об этом повторяли изо дня в день. Все это отчетливо звучало в речах наших респондентов. Особенно остро выражалось в рассказах про людскую зависть:

- Есть те, кто завидуют. Ну, казалось бы, живи, как тебе живется, но нет. Еще и жалобу напишут;

- Говорят, что у меня несколько тысяч овец, что содержу их неправильно, что из-за них волков тут много стало. Но у меня всего 600-700 овец. Я знал, что если что-то пойдет, повезет, так сразу выскочит кто-нибудь, у кого не получается, сразу набрасывается…;

- Воюем каждый день с соседями, они нам пакостят, пишут доносы. В том году четыре внеплановые проверки. В этом тоже. Мы двадцать лет тут. Дорогу для всех делали за свой счет;

- Мы, когда приехали, думали, что в основном будем кур и страусов разводить, продавать яйца и мясо, но к нам стали ездить как в зоопарк и туристы, и из округи люди. Местные стали завидовать. Причем жалобы пишут от лица туристов: мол, приехал, увидел, пошел и написал. А кому мы мешаем? Мы на отшибе живем. Радоваться должны, что люди сюда поехали. Ведь и у их дворов останавливаются, ягоды, овощи, молоко покупают. Кто-то вяжет на продажу, кто-то рыбу ловит. Всем же только хорошо от этого. Но нет. Кому-то чужой успех покоя не дает.

Не всегда зависть проявляется открыто и враждебно. Пожилым людям, которые давно живут в деревне, дети помогли открыть пекарню, чтобы была для стариков подспорьем. Деревня в триста душ постоянного населения. Бизнес решили организовать так, чтобы не оставить местных в обиде и делать экологически чистый продукт. Покупают у них яйца, молоко, кориандр и тмин. Получается качественный натуральный хлеб. Во всех окрестных деревнях заказы растут, люди ждут доставку, в магазинах перестали хлеб брать, отправляют в ту деревню за хлебом питерских дачников. Но в своей деревне никто из местных, за исключением двух семей, этот хлеб не покупает.

Иные респонденты, напротив, говорили, что у них нормальные отношения с коренными сельскими жителями, что соседи их уважают, что со многими местными они дружат. «В целом тут отношения дружеские, живем уже со многими тридцать лет рядом». Слова об уважении звучали чаще остальных: «Уважение есть»; а если его нет — «Сделай так, чтобы тебя уважали!». Один из респондентов говорил, что уважения можно добиться, изо дня в день демонстрируя свое трудолюбие. Другой мудро советовал не проявлять слабость, а открыто вступать в противодействие, эффективно противостоять внешним грубым вызовам. Это касалось и местной шпаны, которую не надо бояться проучить в случае чего, и задиристых местных пьющих мужиков, и мигрантов из Средней Азии, которые при виде слабого безвольного населения начинают проявлять в их адрес агрессию. Такое осаживание не способствует, по его мнению, накоплению агрессии, а предотвращает страшные эксцессы. Были и другие схожие высказывания: «Ты что? Будешь алкашей бояться — они еще больше будут буйные. Дай ему как положено, и все!».

Иногда у наших собеседников, которые обосновались в Псковской области двадцать-тридцать лет назад, и их старых соседей возникают проблемы и конфликтные ситуации с теми, кто переехал в их села спустя еще несколько лет, и особенно с теми, кто переезжает в последнее время. Проблемы, как правило, возникают, если у новых соседей обнаруживаются большие амбиции и деньги:

- И вдруг на земле сельхозназначения администрация раздает участки военным, в том числе одному жулику, который в Острове в учебной части сидел на керосине. Он в окружении чиновников. Сейчас в чине полковника, купил генеральский мундир. Тут над ним все ржут. Травит нас, ищет знакомых через Псков, нас жмет постоянно. Пытается шлагбаум поставить! А как ко всем нам скорая проезжать будет?;

- У нас здесь места очень хорошие. Сами понимаете, Пушкинские Горы... Стали появляться новые соседи. Очень состоятельные люди. Крик петухов и блеяние овец мешают им жить на природе. Реакция с их стороны идет просто болезненная, нездоровая. Мы предлагали деньги новой соседке, которая тут больше всех воду мутит. Причем предлагали огромные по местным меркам деньги — пять миллионов за дом. Но она не хочет продавать. А у нас просто выхода нет. Они-то молодые, до сорока лет, а нам уже по возрасту все... Жена на пенсии, я через два-три года тоже, если, конечно, пенсию сильно не сдвинут. Понятно, что пенсии у нас никакой не будет, и мы будем заниматься этим до конца дней. А заново что-то отстроить... — мы уже просто не сможем».

Добавим, что в разговорах с фермерами, которые переехали на Псковские земли в молодом и среднем возрасте и встречают на ней свою старость, красной нитью проходили полные отчаяния и обреченности рассуждения о том, что хозяйство им никак не бросить, и что начать новое дело, если со старым придется расстаться, едва ли удастся.

Возникают не только открытые конфликты, но и рокочущее внутреннее негодование: «Бабулечка, которая всю жизнь проработала акушеркой, совершенно блестящей, половину Пушкинских Гор на себя приняла, получала мизерную пенсию буквально в несколько тысяч рублей! Она еще и соседям, у которых работы и денег нет, нам, которым на ноги надо было встать, и даже алкашам нашим умудрялась помогать: и копеечкой, и кабачками, яблоками — всем, чем могла. Иногда ей гостинцы несли, она раздавала тем, кто нуждался. Хотя сама не лучше жила, в холодной сырой развалюшке. А отставной военный чин, который всю жизнь воровал и ничего не делал, отхапал здесь большой надел земли, отстроил себе огромадный дом со всеми коммуникациями, пригнал для этого военную технику и солдат, днем и ночью работавших, получал пенсию в пятьдесят раз больше!»; «Сектантов много в округе развелось... Облепили наши деревеньки» (про экопоселения — О.А.).

Дети большинства фермеров, давно переехавших на Псковские земли, выросли и так же, как местная молодежь, уехали в большой город:

- Дети, конечно, не хотят здесь жить;

- Наши дети выросли, уехали в Питер, возвращаться не хотят. Они росли, постоянно вовлеченные в заботу о животных. Нахлебались сполна, пресытились, говорят, что скотину видеть не могут;

- Дети в Питере отучились, там женились и остались;

- Не знаю, как тут все сложится. Детям это все только на расстоянии надо. Увещевают нас, что мы должны продолжать хозяйство. Но они крепко вросли в городскую жизнь. Вряд ли они ее бросят и вернутся. Если только дочь...;

- Сын выучился на психолога в Питере. Работать не может, в экзистенциальных проблемах сидит. В Пскове на кафедре психологии за тринадцать тысяч работать не хочет, можно получать и двадцать одну, но тогда надо там всех заменить и работать каждый день по восемь пар, в государственных учреждениях бюрократией замучили, а в Питере в бизнесе — акулы и все нечестно. Но возвращаться тоже не хочет;

- Дочь в Питере университет закончила, два красных диплома, преподает. Вот это чуть-чуть меня радует, а остальное…;

- Сын в Питере. Когда прошу приехать и помочь по хозяйству, отвечает: ʺНайми рабочих, а я оплачуʺ. А кого нанять? Тут нет никого.

Многие фермеры живут со своими престарелыми родителями, любят их и ценят, охотно принимают их посильную помощь по домашнему хозяйству. Вместе они коротают досуг. Иногда на помощь фермерам приезжают волонтеры, а к некоторым прибиваются бежавшие из больших городов дауншифтеры. Был очень примечательный и забавный эпизод, когда автор статьи, рассказывая о своей работе в Учебно-научном центре социальной антропологии РГГУ, который возглавляет академик Валерий Александрович Тишков, получила мгновенный отклик от одного из таких дауншифтеров, непосредственно работавшего и хорошо знакомого с его «братом Лёней» — Леонидом Александровичем Тишковым — известным художником.

Другие переселенцы радуются простому наличию старых добрых соседей: «Есть пожилые соседи, дети уехали, конечно же, по городам. Оставшиеся деньки с ними коротаем, приглядываем друг за другом. Горит ли вечером окошко. Если что-то тревожное, скорую сразу вызываем». Жители удаленных хуторов покупают друг у друга продукты: «Соседи у нас есть, бабушка с дедушкой, кролиководством занимаются, курочки яйца несут, иногда у них помидоры, огурцы беру, а они у меня мед. Другие соседи тоже похожим занимаются, иногда на праздники собираемся вместе».

А житель деревни Ашево Бежаницкого района, расположенной на федеральной трассе Бежаницы — Порхов, за счет ведения фермерского хозяйства содержит большой зоопарк, который он организовал своими силами. С детства он мечтал об ослике. Потом решил завести еще и экзотических животных. Теперь у него живут верблюды, павлины, страусы, игуана и многие другие. Кроме того, ему подарили лося, цирк шапито отдал ему медведя, даже волки у него живут. Для детей он организовал большую игровую площадку. Все это совершенно бесплатно для каждого желающего. То и дело напротив его зверинца останавливаются машины, чтобы посмотреть на животных. Их можно покормить, погладить, сфотографироваться с ними. Из соседних деревень питерские дачники привозят детей, чтобы те попрыгали на батуте. Деревня ожила. Он принципиально не берет денег за вход в свой зверинец. Ведь в округе практически нет состоятельных людей. «Пусть смотрят так! А мне всего хватает» — говорит мужчина. Этот некоммерческий проект — его отдушина, которая дарит радость и другим людям.

Сложно не заметить, как много обиды за своих соседей звучало в речах, как много заботы о местном населении выражалось в конкретных делах наших респондентов. Эти переживания проявляются так ярко из-за включенности, сопричастности, дружественности людей, их неформальных и личных отношений, которые составляют сложную ткань социальных взаимодействий.

Еще один аспект социального взаимодействия фермеров с соседями и жителями окрестных деревень, в котором проявляется их забота — занятость и доход, которые они могут им обеспечить:

- Есть еще одна большая проблема. Здесь в округе вообще нет помощников! Тут проблема такая, глобальная. Тут кто трезвый и может работать — он нарасхват, а остальные… И так народу-то почти нет никого. Остальные только дачники. На подработку сейчас людей почти нет. Кто потрезвее, стараются устроиться в город, потому что из такого населения, как мы (фермеры — О.А.), никто не может платить большие деньги;

- Очень много пьющих. Правда, если люди начинают какую-то системную зарплату получать, какой-то свет в окошке — они кодируются, держатся и мы рады. У нас тоже такие есть;

- Работники — соседи поселковые. Одну женщину мы за 15 километров нашли. Еще есть семейная пара: на картофельной шелухе сидели, ничего не было, муж пил по-страшному. Закодировался, машина теперь появилась, холодильник, быт. Один сорвался, девять раз кодировался, не помогло. Мы его потеряли. А ведь об этом должно государство заботиться, народ пьет, ведь людей скоро не останется...;

- Другая часть соседей рада, какая-то копеечка от рыбы, ягод, грибов. К нам приезжают, и у них что-то попутно берут.

Нельзя было не заметить, что все эти люди горячо и остро комментировали происходящее, их интонации были весьма экспрессивные, в них громыхало большое открытое несогласие, непокорность судьбе, готовность что-то менять. Неудивительно. На Псковской земле судьба многих из них сложилась более драматично, чем судьба местных крестьян.

Приведем большой монолог жителя Бежаницкого района: «Я здесь 20 лет сельским хозяйством занимаюсь. У меня сначала было больше 300 голов овец, 1400 свиней. В газете обо мне писали. У меня земля была в собственности, 80 гектаров. У меня все было огорожено. И скотина ходила на свободе, на своей земле, а потом пришли, запретили. Все. Запретили, и все. Из-за этой чумы. Сказали, нельзя. Свиней зарезал, начал держать коров. Плачу налоги. Оформлено предпринимательство, фермерство зарегистрировано, как положено, но не могу ничего делать. И людей не найдешь, чтобы работали. Не найдешь! Нету. Никто не хочет работать, государство их сделало лентяями. Молодежь убегает в город, а там у них что? Ах… Я сейчас без копейки сижу, честно! У нас в селе пенсионерка-блокадница живет. Хороший человек. Так она мне дает в долг, потому что мне корма купить нужно, а не на что. Раньше был богатый, а теперь я самый нищий человек! Чтобы все это ремонтировать, мне надо минимум 600-700 тысяч рублей, надо будет стадо резать, останется пустой двор. Самое главное, реализации нет! Вот смотри: они в Питере мясо сдают по 300-350 рублей, а от меня хотят по 220 рублей. Это все равно, что даром. Разве так можно? У государства нет на таких, как мы, уважения! Я не говорю, что на меня, как не русского, а даже и на русского, такого же, как я. Это самое неблагодарное дело! Если бы государство чуточку помогало, а брошенный человек кому нужен? Я еще весной от Сельхозбанка взял кредит под 13 % и попал. Каждый месяц я что заработаю — все отдаю. За корма, свет, бензин. Ничего не остается. Банк — это банк. Но буду жить, работать! А чем еще заниматься? Раньше гранты получали, а сейчас не дают. Выгодно тем, кто у государства деньги берет, там 5 %. А мне что? Сам по себе живу. Есть один помощник, но он не постоянно работает, а так, когда нужно ему. Я больше 15 тысяч не могу платить, от меня же требуют в Пенсионный и куда-то еще. А работник что? Хочет, чтобы все ему в карман было. А так никому не надо вообще. Им бутылку найти, и довольны. Грустно. Сколько тебе будет через 10 лет? 45? Увидишь, через 10 лет тут ничего не останется, людей не останется! Это беда! Ну, у вас организация какая? Прокуратура?».

Высказывания о проблемах в сельском хозяйстве, с которыми сталкиваются фермеры, у других респондентов в большинстве случаев отличались мало:

- У нас небольшая ферма, которая кормит нашу семью, дает хорошее качественное молоко другим семьям. Но зимой, когда нет дачников, у нас большие проблемы с реализацией. И с тем, чтобы отдать на переработку — проблемы. Не берут. Сыр мы делаем, но так, для себя, для друзей, знакомым, не на продажу;

- Дохода с коров нету, все время в минусе. Вон реализация: когда-то цены были нормальные, а теперь даром вынужден отдавать, иначе куда деваться? Не выбрасывать же! Если бы государство чуть-чуть помогало, а так… Брошено все. Если бы пришли, увидели: у человека здесь все есть, ему надо только чуть-чуть помочь!;

- Мы брали кредиты, отчитывались за каждую копейку. Нас постоянно проверяли — вся ли скотина на месте, не дели ли мы куда-то коров? А агрохолдингам на одну корову дают миллионы рублей! Миллиардные субсидии выделяют! Чтобы они их осваивали! Я вот своих коров сейчас продаю... На что буду кормить семью, не знаю. Попробую жить на пенсию. Буду ровно в срок платить налоги за 48 гектаров земли своей;

- Начинали тут, думали, никому не нужны будем со страусами нашими, окраина маленького поселка. Налог в последнее время доходит до 300 000 рублей. Платим регулярно и очень аккуратно. Также платим за ветеринарное обслуживание;

- Чума была и африканская, и классическая, и свиной грипп, и птичий... Ждем, чего еще придумают горе-властители. Нет, это общая беда, и ее надо решать. И ведь она быстро решается.

И вновь драматично о наступлении на свиноводство:

- Африканская чума была намеренно сделана. Приехали, спросили: ʺЕсть свиньи?ʺ — ʺЕсть!ʺ — Приносят бумагу в декабре: должны сделать канализацию для свиней, теплую воду, и все это в течение двух недель. А ничего, что таких условий у многих жителей тут нет?! Потом, конечно, антимонопольщики смогли эту ситуацию выровнять, но уже много свиней было забито и пожжено без адекватной компенсации. А холдинги держатся. Хоть у частников, которых было сложно отследить, свиньи остались;

- Многие зарезали — особенно, кто свиноматок имел. Частное свиноводство, которое производило нормальное мясо, погублено. О простых людях думать не стали. Зато явно в выигрыше оказалась эта мегаферма в Великих Луках;

- Агрокомплексы — это беда. У нас все укрупняют, оптимизируют: школы, больницы, поликлиники. Теперь хозяйство. Но так не должно быть. Это только создает проблемы. Почему людям не дают заниматься своим хозяйством?;

- Что говорить про уважение к человеку и его труду?! В людей в нашей стране никто не вкладывает. Выгоднее вкладывать в свиней. От свиней выхлоп больше и быстрее.

Мы не могли не заметить, что никто из потомственных крестьян Псковской области, с которыми нам довелось общаться, не имеет крупных хозяйств. В истории с вирусом африканской чумы у них изъяли две-четыре свиньи, кого-то не отследили, и свиньи у них остались. В большинстве случаев это слабо отразилось на их благосостоянии, не привело к трагическим жизненным драмам и переменам. Они живут стабильно плохо уже очень давно. А вот новые крестьяне области, за двадцать-тридцать лет вырастившие свои хозяйства до тысячных поголовий свиней, потеряли несравнимо больше. Многие из них не сдались. Переориентировались на другое животноводство.

Наши наблюдения косвенно подтверждаются официальной статистикой региона. Вот как обстоят дела с поголовьем скота по категориям хозяйств Псковской области в 2017 году (на конец года; тысяч голов)*:

	Крупный рогатый скот	в том числе коровы	Свиньи	Овцы и козы
Хозяйства всех категорий	74,8	36,5	1021,8	37,1
в том числе: сельскохозяйственные организации	58,9	27,5	1019,7	4,0
хозяйства населения	9,6	5,9	1,9	29,5
крестьянские (фермерские) хозяйства, включая индивидуальных предпринимателей	6,3	3,1	0,3	3,6

* Данные приведены по Псковскому статистическому ежегоднику. 2018: 196.

А вот как выглядит структура поголовья скота по категориям хозяйств с 2010 по 2017 годы (на конец года; в процентах от поголовья скота в хозяйствах всех категорий)*:

	2010	2014	2015	2016	2017
Сельскохозяйственные организации
Крупный рогатый скот	80,5	79,5	78,2	79,4	78,8
из него коровы	72,4	75,0	74,6	76,7	75,3
Свиньи	68,7	99,2	99,4	99,7	99,8
Овцы и козы	2,3	8,4	7,6	8,2	10,9
Хозяйства населения
Крупный рогатый скот	17,9	14,3	14,7	13,3	12,8
из него коровы	26,2	20,1	19,9	16,9	16,1
Свиньи	27,0	0,8	0,6	0,2	0,2
Овцы и козы	94,5	82,3	82,3	80,0	79,5
Крестьянские (фермерские) хозяйства (включая индивидуальных предпринимателей)
Крупный рогатый скот	1,6	6,2	7,1	7,3	8,4
из него коровы	1,4	4,9	5,5	6,4	8,6
Свиньи	4,3	0,0	0,0	0,0	0,0
Овцы и козы	3,2	9,2	10,1	11,9	9,6

* Данные приведены по Псковскому статистическому ежегоднику. 2018: 196.

Существенно сократилось производство скота и птицы на убой (в живом весе) в крестьянских (фермерских) хозяйствах, включая индивидуальных предпринимателей: с 2,1 тысяч тонн в 2015 году до 0,8 тысяч тонн в 2017 году (Псковский статистический ежегодник. 2018: 189).

Удивительно, как только у наших респондентов не опускаются руки, как они не начинают пить, не уезжают домой, хотя некоторым их них есть куда вернуться. Иногда, впрочем, уезжают, но возвращаются: «А мы не можем уже по-другому. Едем, а потом разворачиваемся обратно», «Я приезжаю в городскую квартиру, и я там не могу спать! Шум, воздух, мне не уснуть» (слова женщины, у которой есть квартира в Пскове). Они стойко и мужественно переносят неудачи и невзгоды. «Ну, как все: оформляли — закрывались, оформляли — закрывались», «Переключаешься с одного (вида хозяйства — О.А.) на другое и все». Хотя их душат проверками, отчетностью, непосильным налогообложением.

Приведем еще одну выжимку из длительной беседы с жителем другой деревни Бежаницкого района: «Я здесь уже 30 лет. Работал на стройках. Потом пошли девяностые годы, тогда, конечно, всем досталось. Выживали, одним словом. А потом уже и ударило в голову сельским хозяйством заняться. Сначала страусов разводил. Сельское хозяйство… Вроде бы демократия, а страна такая… Ну, вроде как нельзя болтать, но все равно все идет против сельского хозяйства, все. Но тем не менее выжить можно. Стоит только захотеть! Как говорится: бороться, искать, найти и не сдаваться. Вперед, вперед и только вперед! У меня 133 гектара земли, на них овцы пасутся, хочу коней разводить. Волки разоряют все время. Охотники и егеря помогают. С ними хорошо общаемся, с волками боремся, много сил вложили. Сейчас знаете, все стало туже. Ветнадзор, семейный надзор, растительный надзор, одни надзоры, везде препятствия. Постоянно требуют, чтобы поехали, проверили, кровь сдали. Ну, Россия, она и есть Россия. Может, оно и в других странах такое есть, не знаю. Проверки каждый год. То прокуратура, то санэпидемстанция, то еще кто. А как отчитаться надо, показать администрации хозяйство, где все хорошо, так сразу ко мне едут, мило разговаривают, улыбаются. Сейчас особо фермеров-то и нет. Так, иногда общаемся, у кого лучше сено взять, у кого не брать. Да и не рассчитываем на это. У нас ведь сегодня есть, а завтра не знаем, что поесть. Рассчитывать нужно на себя, сколько сможешь содержать в случае, когда один, столько и держи. Даже если двадцать рабочих будет, я на них надеяться не буду. Только на себя. Кому нужны твои проблемы? Никому. Он свой заработок получил и все. Бывает, что приходят. Кому-то лихо, кого-то оштрафовали, налог нечем заплатить, еще что. Те приходят поработать, но так, ненадолго. На постоянную работу никто не хочет. Местные много пьют».

После общения с респондентами нас преследовало ощущение, что их собственная жизнь и жизнь их скотины подчинена не только внимательному взгляду соседа, но и ведомственной опеке всевозможных организаций и их бесчисленных работников. Люди, которые десятилетия занимаются разведением сельскохозяйственных животных для производства животноводческой продукции, непрестанно сетовали на нарастающее «перекати-поле» волокиты, некомпетентности, заботы лишь о собственном благополучии и интересах большого бизнеса, манипуляций, обструкционизма, исходящих от исполнительных органов. Широко известно, что государственные структуры, призванные справляться со сложными управленческими задачами и осуществлять необходимый контроль, отличаются устрашающим могуществом. Вспоминаются пророческие слова Макса Вебера: «Приближается диктатура чиновника», сказанные им в позитивном ключе «идеала» бюрократии. Очевидно, что чиновники парадоксальным образом неизменно порождают проблемы, упорно убивая в людях уверенность в завтрашнем дне.

Люди возмущены поведением сотрудников различных инстанций: «К нам даже Турчак (бывший губернатор — О.А.) приезжал бухой, побегал по снегу и умотал», «Все чиновники без конца возят свое окружение, показывают», «Ой, у них тут прям беда с пожаробезопасностью, надо проверку. А вот все эти Дикси, слепленные из синтетических панелей — они никого не волнуют…», «Чиновник, который даже против нас приезжает, он сам не против нас, но его жестко прессуют». И это лишь малая и безобидная толика рассказанного фермерами. Отметим, что ни один из наших информантов не возражал против записей бесед, не просил об анонимности, не выразился против обнародования собранных во время полевой работы материалов.

Приведем стихотворение фермера, которому пришлось ликвидировать свое КФХ по причине того, что надзорные органы и муниципальные чиновники не давали ему вести хозяйство:

Чиновники, бандиты, воры,

Вся коррумпированная власть,

Как хищники, как мародеры —

России страшная напасть —

Уже который год подряд

На шее нищего народа

Сидят и грабят этот край

Все дальше, больше,

Год от года…

Мы обратили внимание на то, что острые проблемы возникают в Псковской области у людей, занимающихся именно животноводством. Те, кто выращивает зерновые и овощные культуры, ягоды, заготавливает сено, разводит пчел и собирает мед, живут более спокойно. Эта закономерность находит отражение в речах наших респондентов:

- Никто не мешает, спасибо государству! Ну, я официально оформила все. Сначала оформила как крестьянское хозяйство, потом оформила дополнительно музей, туристическое дело;

- Я так боялась всей этой волокиты бумажной, деклараций, балансов. Поначалу проверяли, а последние два года вообще никто не проверяет;

- У нас маленькая семейная ферма. Выращиваем клубнику, малину, ежевику, саженцы. Живем за счет хозяйства и огорода. Успешно общаемся с органами власти;

- Овощи выращиваю и зерно. Хозяйство большое. По местным меркам — огромное. У нас здесь неблагоприятные агроклиматические условия, низкая конкурентоспособность сельскохозяйственного сектора. Эти земли требуют много труда, а отдачи с них немного. Но мне нравится жить на земле. Летом я почти не сплю, с раннего утра до позднего вечера на полях. Хозяйство у меня успешное. Развернулся широко, потому что места незавидные. Эти земли (хозяйство разбросанно на полях в пересеченной местности — О.А.) даже в 1990-е не скупили. С местными властями нормально. Не докучают. Иногда даже помогают. Я здесь такой один, а им же надо отчитываться, что показатели хорошие...

- Псковская область крайне привлекательна для животноводства, а остальные подотрасли крайне убыточны, сколько тонн продукции не собирай;

- Нет спроса на продукцию сельскую. Литр молока стоит дешевле литра солярки; Техника ломается все время. Тут один человек есть, из Питера приехал, в нашем районе сельским хозяйством занимается, зерновые выращивает. У него в Питере строительный холдинг. Так у него есть техника, которая работает сутками, только водители меняются. Но она вся дико дорогая, зарубежная. Подъезжает заправщик и дальше. А у нас все старье, не успел выехать — сломалась. Запчасти не найти, даже местные умельцы не справляются. Цены высокие;

- Начинали всем. Что у нас только не было: и поросята, и корова, и козы, и куры. Но это все постепенно ушло, не стало необходимостью. Дети в городе. Ну, то же молоко, ну, залейся этим молоком, а его реализовывать надо, и больше времени уходило на то, чтобы доить корову и перерабатывать молоко, чем дохода с них было. У меня муж говорил: ʺПосмотри, сколько стоит трехлитровая банка меда, и посмотри, сколько стоит остальноеʺ. Т. е. надо было бить в одно место — в мед. И потом в этот музей. Был подъем, сейчас спад, и приличный. Хорошо хоть проверками не замучили, как других. Пенсия — это так, это совсем на бедность. Честно говоря, я даже не хочу о ней думать, потому как какие там деньги?».

Подтверждается это и относительно благоприятной статистикой (Псковский статистический ежегодник. 2018: 185-189). Но и здесь люди сталкиваются с большими трудностями. Все они примерно те же, что в животноводстве. Не будем их повторять. Возможно, такая картина получилась у нас из-за специфики и однобокости выборки. Но в этом мало утешительного.

Поразительно то, что «заниматься сельским хозяйством» — означает «плыть против течения». Все эти фермерские хозяйства держатся только на личном энтузиазме, самоотверженности и упорной воле к работе с землей и уходу за скотом. Можно только удивляться, с каким мужеством и стойкостью люди выдерживают все невзгоды, которые выпадают на их долю. Возможно, какое-то объяснение этому феномену можно найти в том, что все наши респонденты оказались людьми «старого порядка», крепкой дисциплины, ответственности, поразительного неравнодушия, сострадания к несчастьям других людей. В экономике и простой жизни села такие личностные качества оказываются необходимыми. Наши респонденты заботятся не только о себе, но и о благе коренных псковских крестьян. Даже рынок их сбыта ориентирован в основном на Псковскую область. Все они имеют псковскую прописку, все их хозяйства зарегистрированы на Псковской земле, все налоги они платят в бюджет области. Так почему же столько претензий к ним со стороны государства? Почему нет поддержки? Почему кусают тех, в ком не просто теплится жизнь и налогоспособность, а есть готовность развивать сельскую экономику края?

Удивительно, что есть еще способные и трудолюбивые люди, готовые «бороться и не сдаваться», идти «только вперед» и говорить, что «деревня — это жизнь!».

 

Интерлюдия. Об иностранных мигрантах и горожанах

Из данных Псковстата следует, что из 10 068 человек, «прибывших» в 2017 году в сельскую местность края, 813 приходится на международных мигрантов (Псковский статистический ежегодник. 2018: 49). В основном трудовые ресурсы прибывают в Псковскую область из Узбекистана, Украины, Армении, Киргизии, Молдавии, Таджикистана, Вьетнама и Белоруссии (в порядке убывания численности приезжих в 2017 году²⁰), немногие из них имеют высшее образование. Количество иностранных мигрантов на территории Псковской области составляет несколько десятков тысяч. Кроме того, есть какое-то количество нелегальных иностранных граждан, но его невозможно определить. Также представляется крайне затруднительным оценить общее количество мигрантов в сельской Псковщине.

Разъезжая по деревням, мы не раз видели трудовых мигрантов из Узбекистана. Особенно запомнилась группа из пятнадцати-двадцати узбеков в деревне Махново Бежаницкого района. Мужчины на закате дня коротали время между деревенским социокультурным центром и магазином, пытаясь попрошайничать среди местных и задирая пьяных местных подростков. Деревенские жители, жалеючи их, рассказывали, что у узбеков отбирают документы, сселяют их в неотапливаемую, неподключенную к коммуникациям комнатушку в коровнике или в полуразваленные бараки и заброшенные избы, выделяют другие малопригодные для жизни помещения, не платят заработную плату. Они вынуждены просить у местных. Местные, которые сами живут в крайней нужде, таким просьбам не рады, но помогают обычно батоном хлеба.

А вот что об узбеках говорил нам житель деревни Ашево Бежаницкого района: «Тут большой интерес к приезжающим работникам. Причем схема у организаций очень надежная. Взять, например, строительство или уборку урожая. Ведь фирма нанимает подрядные организации. А у тех уже есть свои ребята. Причем новых очень подло втягивают. Скажем, пишут на родину, как тут все хорошо, какие зарплаты, как все устроено. Сюда приезжают рабочие из Узбекистана, на вокзале у них сразу забирают паспорта и все — они уже рабы. А те, кто зазывает, за это тоже получают гроши или просто запуганы. Денег многие по полгода не видят. Порой доходит до того, что просто просят билет купить, чтобы обратно улететь, больше ничего не нужно, но его они не получают, потому что нужны для рабской работы. Им говорят: ʺПотерпите, потерпите. Скоро будут деньгиʺ. А они ведь и вправду верят, надеются. Обман на обмане...». Похожие истории мы слышали не раз. Порой деревенские жители высказывали опасения, что такое подневольное и безденежное положение мигрантов из Средней Азии может выплеснуться на них в форме ужасных эксцессов, тогда как «рабовладельцы-наймодатели» останутся нетронутыми в стороне. «Рабский труд (про мигрантов — О.А.) неэффективен, но чиновники и крупный российский бизнес этого так и не поняли» — крестьянин деревни Барканы Невельского района.

В деревне Батово того же района местный фермер рассказывал о неспокойном и опасном для деревенских жителей поведении мигрантов из Средней Азии: «В России есть такие националисты, что не дай Бог. Но эти люди тоже нужны! Они держат всех этих, которые с Азии едут. Армяне-то более спокойные, они нормальные. А вот Азия очень быстро наглеет. Если будут еще и толпой — вообще обнаглеют. В прошлом году здесь — чистый лес — у магазина женщину начала прессовать группа таких. А молодежь стоит в стороне, трясется, несколько человек. Я подошел, объясняю им, что сейчас ментовку вызову, они давай орать на меня. Я палку, как положено, лидеру влупил. Все! Сразу тихие стали. Они видят, что силу показываешь — и все, ниже травы, тише воды. А иначе наглеть так и будут. Да и тут одного-двух раз достаточно, потом уже не будут безобразничать. Милиция тоже виновата — сейчас редко в конфликты вступает. Они знают всех тут, знают, кто где был. Они уже завтра будут знать, что ты у меня была. Власти тоже все и всех знают. Но тоже просто наблюдают, за стул держатся».

В нескольких районах мигрантов из Средней Азии обвиняли в незаконной вырубке леса. Сетовали, что они работают на стройках и что широко привлекаются для работы в агрохолдингах. Тех, кто работают в коровниках и на полях, как правило, жалели.

Теперь коснемся мигрантов из Вьетнама. Автор случайно обратила внимание на них и на их количество, просматривая статистику международной миграции в Псковскую область. Вскоре этому, также совершенно случайно, нашлось объяснение¹⁶: «Ухудшающаяся демографическая ситуация привела к тому, что в Псковской области стало очень трудно организовывать сельхозпроизводство: не хватает рабочих рук» — рассказал президент Торгово-промышленной палаты (ТПП) Псковской области Владимир Зубов. По его словам, «многие фермерские хозяйства вынуждены возить работников из Пскова и других муниципальных центров, поэтому в бывших колхозах и совхозах все чаще трудятся не жители сельской местности, а горожане». При этом власти Псковской области взяли курс на развитие в регионе молочного и мясного животноводства и строят мегафермы. Например, «в Невельском районе запланировано строительство сразу трех свинокомплексов на 350 тысяч голов». Зубов выразил надежду, что развитие крупного производства в сельской местности привлечет туда людские ресурсы. В то же время президент ТПП не исключал, «что псковское село будет прирастать отнюдь не природными псковичами. Например, для развития животноводства в том же Невельском районе, по его сведениям, планируют привлечь иностранную рабочую силу. И, в частности, вьетнамцев. Вьетнамцы, по мнению Владимира Зубова, хороши тем, что у них меньше запросы, строже дисциплина (партийная), а также нет свойственных отечественному деревенскому населению пагубных привычек»... Кроме как циничным и кощунственным отношение к своему народу в таком заявлении не назовешь.

При этом за последние пять лет Псковское агентство информации опубликовало тридцать заметок о задержании вьетнамцев, которые пытались незаконно пересечь границу Псковской области и ЕС. «Все задержанные правонарушители преследовали цель — поиск лучших условий жизни в странах Евросоюза. Основной поток незаконных мигрантов по-прежнему представляют граждане Вьетнама»¹⁷. В 2016 году в Псковской области задержали 508 незаконных мигрантов, пытавшихся пересечь границу. 80% из них составляли граждане Вьетнама¹⁸. Для этого некоторые из них целенаправленно прибыли в Псковскую область из других регионов. Но ведь, наверное, не от хорошей жизни и не от хороших условий труда и заработной платы пытаются бежать за границу вьетнамцы и другие иностранные граждане из России?

Отстающая в экономическом плане область не может предложить достойного уровня заработной платы. Это, в первую очередь, касается сельской местности, где наряду с сокращением показателей развития сельскохозяйственного производства происходит сокращение объектов социальной инфраструктуры, ухудшается обеспеченность населения образовательными и медицинскими услугами, снижается их пространственно-временная доступность. Сегодня практически не находится тех, кто желает поселиться в псковской сельской глубинке, где «все очень депрессивно». Для привлечения молодежи нужно, чтобы в деревне была дорога, школа, фельдшерский пункт, телефонная связь и Интернет, место для досуга, качественная вода, жилье с удобствами внутри, а не во дворе. Люди хотят современных условий, социальной поддержки и защиты и не хотят жить в постоянном унынии. В этой ситуации иностранные мигранты, имеющие в своих странах более низкий уровень жизни, оказываются привлекательными для временного трудоустройства. Известно, что на непостоянном месте жительства человек готов мириться с бытовой неустроенностью, жить впроголодь, минимизировать свои потребности. А иностранные рабочие не требуют трансформации социального пространства, к тому же ведут себя тихо и «дисциплинированно». Более того, привлечение мигрантов именно в сельское хозяйство выглядит первостепенной задачей. Однако такое временное трудоустройство не решает ни демографические, ни социально-экономические проблемы псковского села, а только множит их, расшатывая и без того неблагоприятную ситуацию.

Комментируя ситуацию в стратегически важном пограничном регионе, псковские горожане нередко говорили о том, что если начнется война, российский народ противостоять не сможет, а те, кто живут в Псковской области, сделать это будут просто не в силах. Здесь не осталось крепкого, трезвого, отважного народа. Или погибнут сразу или сдадутся, чтобы жизнь стала лучше, не их, так их детей. Только такие кардинальные перемены спасут их жизнь, выведут из тьмы к свету. Городские жители говорили об этом даже с какой-то мечтательной надеждой... Но это они сами за весь народ такое придумали. Коренные крестьяне нам такого не говорили. А, между тем, горожане сейчас составляют больше 70 % населения области. Они и есть народ, не в 1897 году живем.

Сказанным во многом определяются представления наших городских респондентов о своем сегодняшнем положении, которое свидетельствует в том числе и о том, что государственные структуры, призванные гарантировать ощущение стабильности и уверенности в завтрашнем дне, неудовлетворительно справляются со своими функциями: «Они как временщики ведут себя в вопросе о существовании своего народа»; «Власть и народ живут в параллельных мирах»; «У властей нет реакции на проблемы жителей»; «У нас тотальная безработица, нищенские зарплаты, минимальные пенсии, а власти в безудержной жажде наживы нужно все больше и больше»; «Строят огромные свинарники. Мы возражаем, потому что это угроза нашей экологии, при этом надеемся, что нам дадут рабочие места. Но туда привозят узбеков! Им что? Пришли и ушли. А нам здесь еще жить!», «Им люди — граждане — не нужны. Им интересны ресурсы. Вот поэтому нужны мигранты. А нам уже открыто говорят, что нас слишком много стало. С ума посходили! Заворовались совсем. Куда еще богаче становиться? Все деньги в их карманах»; «Власть богатеет в геометрической прогрессии, а народ нещадно нищает»; «Люди-миллиардеры не знают, куда девать деньги»; «Вот у вас сегодня работа есть, а завтра не знаете, будет работа или нет? Раньше стабильно работа была, уверенность. Раньше люди знали, для чего жили. Раньше человек думал, что пойдет на пенсию, и для него это было счастьем, а сейчас?».

 

«Прибывшие» за последние 15 лет

Информанты, переехавшие за последние пятнадцать лет, осознанно стремились изменить свой образ жизни и ради этого решились на переезд из больших городов в сельскую местность. Почти все они говорят очень похожие вещи:

- Мы хотели жить на земле;

- Мы уезжали в поселение с желанием делать что-то важное, оставить после себя какой-то след;

- Мы хотели переехать на природу, там уже и дерево посадить, и дом построить, и сына вырастить;

- В городе детям только квартиру можно оставить. Дерево посадишь, обязательно срубят. Умру — все это будет никому не нужно;

- Решились легко и просто. Это было естественно, что на природе жить лучше, что детям будет намного проще и интереснее жить здесь, чем в городе. В городе много того, что навязано нам обществом и цивилизацией, того, что нам не нужно;

- В городе жизнь неполноценная. Убиваешь все время на дорогу и на работу;

- Дети родились в городе. С ними там негде гулять. На дачу на выходные не съездить — сутки в пробках простоишь. Мы постоянно на работе, дети нас не видели. Режим был ненормированный и непредсказуемый. Из садика приносили всякую дрянь. И на языке тоже;

- У детей в городе началась жуткая аллергия, кроме того, они постоянно болели, решили переехать, чтобы они здоровые росли, чтобы у них детство было;

- Сначала просто ездили на лето, т.к. родственники в деревне. А потом у ребенка аллергия началась, а здесь стала дышать (до этого не дышала больше года);

- Все время на работе, дети нас редко видели, а мы хотели сами заниматься их воспитанием, переехали в деревню;

- Это была мечта. Хотели видеть небо, не загроможденное домами. Хотели свой дом, землю. Чтобы дети росли не в городской среде;

- Город надоел, задушил нас. Мы решили поселиться где-то на отшибе. Специально выбирали самое отдаленное глухое место;

- Мы решили, что лучше жить на природе и раз в месяц в город мотаться, чем жить в городе и раз в месяц ездить на шашлыки на природу;

- Нам уже кислорода в городе не хватало. Хотели вырваться из золотой клетки;

- Нам давно хотелось уехать за город, чтобы не жить в бетонных джунглях;

- Ну, в городе же жутко просто. Еда пластиковая, синтетическая. Ничего натурального. Боишься дома мыться, вдруг вся вода в этой соли, которой зимой обильно улицы посыпают... Давка постоянная. Толпа. Пробки. Нечем дышать. Отовсюду быдло лезет. На улицах одни мигранты. Ты постоянно в суете с языком на плече. Никакого личного времени. Один раз съездили к дальним родственникам в деревню и поняли, что надо валить;

- Наш враг — глобализация. Уехали от нее в лесную глушь;

- Наш враг — не цивилизация, а город. В деревне можно выбрать, какими ее благами пользоваться, а какими нет. Все ненужное слетает.

Список этих ответов можно было бы продолжить, но повторим, что все они очень похожи. Наши респонденты ругали город, сетовали на невозможность жизни в нем, заботились о здоровье своих детей и стремились проводить с ними больше времени, желали больше времени для самих себя, искали способы обеспечения себя натуральной едой и свежим воздухом, мечтали видеть звезды на небе, иначе говоря, хотели жить на природе.

Новые переселенцы живут в деревнях, на хуторах, в поселениях различного типа. У них, как правило, от 1 до 10 га земли. По образованию многие собеседники оказались программистами, маркетологами, экономистами, менеджерами, психологами, юристами, конструкторами, архитекторами, художниками, дизайнерами и т.п.

Те, кто переехал из города недавно, еще только обустраивают свой быт, расчищают от зарослей землю, начинают хозяйство. Многие оставили свои городские квартиры, сохраняя тем самым прописку и доход от сдачи жилья. Многие также имеют удаленную работу в родных городах, как правило, Санкт-Петербурге и Москве, получая достойную заработную плату специалистов в своей отрасли. В некоторых семьях постоянно на земле проживают женщины с детьми, а мужчины работают в городе и приезжают на выходные, в праздничные и отпускные дни. Проанализировав собранные данные, уже сейчас можно высказать соображение о том, что новые переселенцы принимают мало участия в экономике области и настоящим сельским хозяйством практически никто из них не занимается.

Псковскую область наши респонденты выбрали из-за красивой и чистой природы, «атмосферности», малолюдности, транспортной доступности, низких цен на землю. Несколько лет назад купить, например, четыре гектара земли в Псковской области можно было за 180 000 рублей, что, по словам собеседников, составляло месячную заработную плату их семейной пары в Москве. Кроме того, все говорили о том, что им в принципе здесь гораздо дешевле жить.

Оставим без комментариев встречу с эксцентричными последователями Германа Стерлигова, облюбовавшими заброшенные деревни Бежаницкого района, в одну из которых (к их радости) никогда не проводилось электричество. В селе того же района нам довелось говорить с людьми, которых можно отнести к изверившимся стерлиговцам, сохранившим симпатию к некоторым взглядам их бывшего лидера. Но и их мы оставим в стороне. Скажем одно: они тоже заполняют обезлюдевшие территории Псковской земли.

 

Переехавшие в поселения

Мы побывали в нескольких поселениях, говорили с несколькими семьями. Согласившихся дать интервью было меньше, чем тех, кто отказался беседовать, ссылаясь на обстоятельства различного рода.

Большинство поселений образовано вокруг заброшенных или полузаброшенных деревень области. Бывшие жители деревень продают участки по символической цене, свободные дома скупаются за бесценок. Некоторые из членов поселений живут в деревнях, некоторые обустраивают выделенные полевые участки, некоторые ждут выделения новой земли — «сельхозки» — для индивидуального жилищного строительства (ИЖС):

- Наше экопоселение находится на месте пяти вымерших деревень. От них осталось три старых дома, дорога и заросшие поля, на которых когда-то выращивали рожь и лен. Все это лет двадцать как было заброшено;

- У нас экопоселение, но они все на основе деревень обычно формируются. Или вокруг бывших полей колхозов. Здесь вообще не очень живые деревни. Хотя область сильно населена дачниками из Пскова, Питера, Мурманска, Москвы;

- Само поселение находится на территории некогда существовавшей, затем полностью заброшенной деревни;

- Наше поселение находится в малонаселенной деревне;

- Свободных участков в поселении сейчас нет. Ждем выделения новой земли.

Все поселения расположены в живописных уголках Псковской земли, о чем наши собеседники сообщали гордо и романтично: «исключительно красивое, экологичное и атмосферное место с совершенно заброшенной судьбой», «хорошие места, в Ленобласти искали, но там не та атмосфера», «настоящий природный рай», «новооткрытый край, где сохранилась живописная нетронутая природа в ее первозданном виде...», «красота исключительная», «места чистые, рядом леса, опушки, озера, река, есть родники», «места очень манерные», «местность озерная, холмистая, живописная», «аисты, бескрайние поля, практически нетронутая природа» и т.п.

Выбор экопоселений объясняют примерно так: «Ехать в обычную деревню не хотелось, потому что там очень депрессивно и другой подход к жизни. Нам хотелось жить среди единомышленников — людей, которые сознательно уезжают из города и строят свою жизнь с нуля так, как им хочется»; «Мы хотели жить среди единомышленников, и чтобы у детей была социализация. Поэтому выбрали поселение, а не деревню или какой-то отдельно стоящий хутор».

Что говорят про единомышленников:

- Наше поселение объединяет близких по духу и образу мыслей людей, разделяющих идеи книг Владимира Мегре и осознанно стремящихся жить на земле. Мы создаем и совершенствуем свой образ жизни и свое пространство. Учимся бережливому и уважительному взаимодействию с природой и соседями. В своих садах мы пользуемся почвосберегающими и восстанавливающими плодородие методами. Сохраняем спокойствие и чистоту окружающей нас природы;

- Мы собираем соседей-единомышленников, семьи с детьми и молодые пары, людей осознанных, с чистыми помыслами, знакомых с идеей экопоселений, желающих жить в гармонии с природой и миром;

- Наше поселение — это содружество здравомыслящих людей, которые хотят жить в радости и гармонии с собой, своей семьей, соседями и природой;

- У нас нет и не будет устава и правил, есть только пожелание на взаимопомощь, отсутствие вредных привычек, умение слушать и слышать;

- Во многих экопоселениях есть уставы, у нас ничего такого нет. Мы себя называем «поселением свободных семей». Никаких религиозных или эзотерических идей здесь нет. Большинство — вегетарианцы, но это тоже не правило;

- В нашей экодеревне живут православные, семейные, многодетные единомышленники. Мы придерживаемся экологических принципов в строительстве и пермакультурного земледелия.

Как видим, людей, переехавших из города в поселения, объединяют разные идеи и мировоззренческие позиции. Чаще всего в идеологическом разнообразии преобладает общая философия New Age. Впечатление они производят очень разное и неоднозначное. Но воздержимся от аксиологических суждений. Большинство из них отвергают принципы общества потребления, бережно относятся к природе, призывают вернуться к корням, найти себя.

Поселенцы представляются людьми с широкой сферой интересов, большими экспериментаторами, открытыми новому опыту, стремящимися создать что-то свое. Многократно звучали слова о том, что все единомышленники люди думающие, занимающиеся осмысленной деятельностью, сознательно стремящиеся к экологическому мышлению, осознанно избегающие навязанных поведенческих стереотипов (т. е. все то, что и должно по идее вбирать в себя понятие Homo sapiens sapiens sapiens). Почти все имеют высшее образование, у некоторых есть второе и третье высшее образование, есть кандидаты наук. В городе у многих была работа, деньги, жилье, люди были успешными и эффективными менеджерами, достигли немалых результатов в карьере и устроенности своей жизни. Также у многих был или есть собственный бизнес. Однако для большинства все это оказалось внешней иллюзорной реализацией себя, не приносившей внутренней удовлетворенности. «Мы все какие-то задолбанные с детства» — говорила нам одна женщина о бывших горожанах. Устав от бесконечного бега, соревнований, достижений, постоянной необходимости что-то доказывать, надевания на себя лицедейских масок, неискреннего общения, испытывая постоянный внутренний конфликт с личной системой ценностей и ценностями городской технократической цивилизации и общества консюмеризма, устав от самой городской среды, наши собеседники переехали в поселения.

Переезжают молодыми парами или семьями с детьми. Помимо детей, переехавших с родителями из города, много детей, родившихся уже в поселениях. Чаще всего в семьях от трех и более детей. Встречались семьи, где шесть, семь и даже восемь детей. Некоторые родили пока одного-двух детей, но у всех большие планы на дальнейшее пополнение семей. Много беременных женщин. В поселениях, как правило, больше детей, чем взрослых, что резко контрастирует с общей картиной сельской Псковщины. Здесь высокие показатели рождаемости, а о смертности нам слышать не доводилось. Вероятно, это связано с другим разительным контрастом — в поселениях практически отсутствует старшее поколение.

Наши собеседники объясняли это тем, что родителям либо не предлагали переехать, либо родители не захотели этого сами, аргументируя отказ различными причинами. Кто-то из них не хотел жертвовать благами цивилизациями ради суровой и псевдоромантической жизни в медвежьих углах. Другие не были готовы остаться без медицинского обслуживания. Некоторые боялись спиться в депрессивной глубинке. Многие не хотели расставаться с работой, коллегами и старыми друзьями, выходить на пенсию, уезжать с насиженного и обжитого места. Кто-то не представлял, как коротать досуг в глухой деревне, и не хотел положить свою старость на нянченье внуков. А кто-то должен был остаться в городе, чтобы помогать другим своим детям с внуками. Были и те, кто имел сильные разногласия с мировоззренческими позициями детей.

Решения о переезде принимаются семейными парами единодушно — «мы хотели — мы переехали»: «Попробуйте в одиночку принять такое решение! Конечно, совместно», «У нас все, кого я знаю, принимали совместное решение либо в итоге его не приняли. Бывало, приезжали, но потом не выдерживали и уезжали, специфично все же». На момент переезда им было, как правило, 27-35 лет. Сейчас средний возраст жителей поселений 35-45 лет.

Таким образом, сельские территории Псковской области заполняются образованными и энергичными молодыми людьми. Основные поселенцы здесь — горожане, родом из Санкт-Петербурга. «Теперь вот в той стороне приехали парень с девчонкой из Питера, ну для меня-то они молодые, хотя им за тридцатник. В общем, стало молодое поколение появляться. И удивляюсь, что приезжает молодое поколение, но исконным крестьянством никто не занимается. Т. е. из тех, кого я знаю. Но главное — это все же переехать в сельскую местность!» (коренная жительница хутора в Печорском районе).

Кому-то из местных жителей такое соседство в радость: «До этого тут много лет только две бабульки жили, в глаза друг другу смотрели и все. Сейчас единственная бабулечка из коренных осталась. Поэтому она рада, что хоть кто-то тут живет». Но большинство местных жителей к новым соседям, по словам респондентов, относится с подозрением: «Ну, вообще есть многие, кто считает, что все экопоселенцы — сектанты»; «Тут у нас очень своеобразная православная община, которая считает, что все кто не в ней, — те сектанты»; «Все такие православные вокруг, нас тут все сектантами считают, чуть ли не шарахаются, типа, свят-свят... Слухи распускают, что мы тут чем-то невообразимым занимаемся».

Несколько раз мы действительно слышали от местных жителей подобные комментарии: «В шести-семи километрах отсюда тоже сектанты живут»; «Там, в тупике, где дорога заканчивается, сектанты. Мы туда не ходим»; «А вы куда едете? А, понятно, это где сектанты...»; «Вы хотите в поселение поехать? Осторожно! Это же секта!». Мы не уточняли у них, почему они считают поселенцев сектантами. Возможно, считают их просто ненормальными, которые отказались от города ради жизни в депрессивной глубинке, к тому же у них большое количество детей и почти нет людей старшего возраста, и само только это не укладывается в голове у жителей деревень. Возможно, ортодоксальные православные выражают тем самым свою настороженность и неприятие других форм христианства и философии New Age.

Сами переселенцы о местных жителях невысокого мнения:

- С местными отношения у нас и так и так. Попадаются весьма неадекватные. На предыдущем нашем месте был человек, ставил палки в колеса, собственно из-за которого и пришлось уехать. Было очень тяжело, как мы не сдохли, непонятно. Но основная масса просто не мешает. Появились и появились. Специально вроде они не гадят, да и мы жизни не учили, в души не лезли. Понятно, что сначала букет слухов вырос, а теперь уже живем лет шесть, уже понятно, кто есть кто. Нормальные люди, никто тут не вредит. Сложная тема, конечно, потому что мы из города приехали, наивные такие, не всегда знаешь, чего ждать можно. Вот тут у нас одна девушка поздоровалась с местным, так вечером к ней пришли трое мужиков. Народ тут такой, что буквально все воспринимает. Поздоровалась! Ага! Значит, пригласила... Хорошо, собака была, спугнула. Теперь не здоровается...;

- Местные граждане либо бухают, либо воруют, к сожалению, найти среди них порядочных очень тяжело. Причем, даже если трезвого местного найдете, не значит, что он хорошо работает. Руки ленивые, делает долго. Поэтому нанять кого-то можно только приезжих из своих;

- Остатки местных аборигенов — нищий, жалкий, вечно пьяный народ. Постоянных занятий у них нет;

- Старым деревенским жителям ничего не нужно, кроме еды и алкоголя;

- Говорят про нас, что мы в тупике, но это они в тупике.

Выходцы из городов (из числа наших респондентов) не испытывают практически никакого желания обрастать с деревенскими жителями соседскими связями, кооперироваться в работе, вступать в другие формы социального взаимодействия. Они скорее вынуждены выстраивать коммуникацию с местным сообществом, нежели идут на это искренне и охотно. Этим они очень сильно отличаются от остальных приезжих в сельскую Псковщину. В их высказываниях о местном населении и сравнительных характеристиках себя с ними подмечены не только особенности соседа по области, но и их самих. Возможно, здесь опять же накладывается не только специфика нашей случайной выборки, но и специфика самой Псковской области. В других регионах, где мы побывали, во взаимоотношениях поселенцев с местными жителями прослеживался более позитивный тренд.

Чем занимаются сами жители поселений на новом месте и как зарабатывают:

- Работаем на себя, выращиваем себе еду, т. е. печатаем себе деньги. Молоко есть, на мясо только курочек выращиваем. Эта деятельность отбирает много времени. Муж, конечно, трудится, строит, а хозяйство в основном на мне и детях. Ну и муж с ребятами, тоже питерскими, собрались в бригаду и занимаются муфельными печами;

- Есть козы, доим, делаем сыр, творог и сметану. Но только для себя, в отличие от соседей. Еда тут другая совсем. Сами ее выращиваем. Огород муж копает, мне нравится. Несколько семей сделали столярную мастерскую и пытаются сейчас этим зарабатывать. Есть мужчина, который работает в местной бригаде лесорубом. Есть такой, который научился печи выкладывать, подрабатывает этим у дачников. Вообще, дачники многих здесь кормят. Т. е., мы их кормим натуральной едой, а они ее покупают. В нашем поселении шестеро работают по удаленке: программисты, проектировщики. Это самое прибыльное, что здесь есть. Платят по меркам мегаполиса, а тратить приходится по деревенским. Самый простой вариант — это, конечно, сдача жилья. Так многие живут. Им можно вообще нигде не работать — все время свободное. Есть те, кто приезжают сезонно, работая в городе. Здесь никто не голодает и не сидит без денег. Хотя доходы у всех разные. Есть и очень скромные. Жены, кстати, ни у кого из зимующих (постоянно проживающих — О.А.) не работают;

- Огород кормит. Сделали погреб. С погребом приятное самобытное чувство, когда с сумочкой спустился, взял капусту, картошечку и пару баночек. Мы еще пчелок развели, чтобы мед кушать. Ягоды тоже на варенье есть, смородинка, вишня. Квартиру в Питере сдаем. Удаленная работа есть. А больше ничего не надо;

- В принципе, у нас есть какой-то достаток, но планов у нас не очень много, но когда строишь в чистом поле — нам перманентно не хватает. Поэтому строим, не спеша. Муж пока еще работал (программистом по удаленной работе — О.А.), зарабатывал очень хорошо, но безлимитный график. и работал так, что я видела его только ночью на диване, а детей он видел только по выходным. У меня очень много сил и энергии уходило именно на хозяйство. Дети помогали. Вроде зарабатываешь для хорошей жизни, а жизнь в итоге проходит на работе. Какой-то тупик коммунизма. В общем, как-то грустно все складывалось. Поэтому спустя несколько лет после того, как сюда переехали, приняли решение, что уже не хочется так, чтобы работать с утра до вечера и только вечером, откинув копыта, думать, есть ли звезды на небе. Потихоньку получается, тоже хорошо. Тут граница «работа-отдых» стерлась. Мы поняли, что разучились отдыхать. Вот только недавно приняли волевое решение, что воскресенье — выходной. Ездим в музеи, недавно в Пушкинских Горах побывали. Десять лет тут жили, а выбраться не могли;

- Быт и его обустройство отнимают здесь гораздо больше времени, чем в городе. Но это такой перманентный процесс. У нас много волонтеров. Они нам помогают. Но это все же не деревня. Мы не держим кучу животных, не горбатимся на грядке, мы не хотим пахать землю или собирать урожай от рассвета до заката. Мы ушли из города, но не ушли от цивилизации. Все необходимые ее блага у нас здесь есть. Через несколько лет все отстроим и обустроим. Можно будет все время в общении с природой проводить, слышать живую землю, разговаривать с ней.

Кроме этого, нам рассказывали, что есть деревни (поселения), где, по большей части, люди живут натуральным хозяйством, продают молоко, творог, яйца. Кто-то продает летом ягоды и фрукты из своего сада. Многие собирают и продают грибы и лесные ягоды. Кто-то занимается глубокой переработкой ягод, овощей, зелени и грибов, продает варенье, закрутки, сушеные плоды и травы. Кто-то зарабатывает с огородничества. Немногие получают доход от разведения саженцев. В основном, люди зарабатывают медом и продуктами пчеловодства, а также экотуризмом и агротуризмом. Земледелием зарабатывают единицы. Некоторые заготавливают дрова.

Поскольку большинство переселенцев оволактовегетарианцы, а есть среди них и веганы и сыроеды, постольку необходимости в домашнем скоте у них практически нет. У некоторых есть козы, которые дают молоко, куры, которые несут яйца. На мясо их практически никто не выращивает. У единиц есть крупный рогатый скот. По словам наших собеседников, у них не возникает желания связываться с тяжелой работой, заботой и постоянной привязанностью к скотине. Не для того они уехали из города. Правда, есть те, кто держат лошадей — для досуга.

Что касается экологического туризма, то он широко процветает. Как правило, на своем участке поселенцы строят небольшой гостевой дом и сдают его всем желающим. Желающие в этих местах есть всегда. Даже если никаких достопримечательной вокруг нет. Горожан привлекает сюда природа, тишина, покой и какая-то своя романтика. Многие едут посмотреть на такую жизнь, получить какой-то опыт, подумать о собственном переезде. Как правило, хозяева за дополнительные деньги кормят, устраивают экскурсии, предоставляют различный транспорт и т.п. Агротуризм, насколько мы поняли, отличается тем, что желающим сразу предоставляется пакет услуг, в который входит оборудованное жилье, трехразовое питание, для приготовления которого используют продукты, выращенные в поселении, экскурсии, мастер-классы и прочие всевозможные развлечения.

Как правило, поселения имеют свои страницы в социальных сетях, у жителей поселений есть семейные страницы (группы) их участка/хозяйства и свои личные страницы. Редко кто имеет 200-300 подписчиков. Обычно в их группах от 2 000 до 15 000 подписчиков, бывает и больше 20 000. Переселенцы активно ведут блоги, где рассказывают о своей жизни на природе, делятся различным опытом: как дом построить, как дерево посадить, как озеро выкопать, как электричество раздобыть, как с властями договориться, как по «удаленке» работать, как Интернетом себя обеспечить, чтобы пчелы от Wi-Fi не гибли, как грядку на навозе, компосте и сене сложить, как урожай с этой грядки получить, как мазь для суставов из подмора или скраб для тела из мака сделать, как иван-чай заготовить и как его вкуснее сделать (например, добавить туда сушеных лепестков пиона), как поясок сплести, как рубаху мужику спрясть, как носки на зиму связать, как свечку слепить, как хлеб полезный испечь, как домоводством «изящным» заниматься, как климат в семье наладить, как женой быть, как ребенка дома родить, что с плацентой делать, как детей воспитывать, как Бога познать, как себя познать, как природу познать и как с ней в гармонии жить и т.д. и т.п.

Эти блоги привлекают большое внимание горожан, которые в дымном шумном бетонном мегаполисе томятся и мечтают о такой же прекрасной и настоящей жизни, о звездах над головой, о свежем воздухе, о натуральной еде и настоящем меде. Они-то и становятся основными потребителями продукции поселенцев, имея возможность заплатить 250 рублей за 100 граммов сушеной мяты, 500 рублей за 200 граммов иван-чая, от 1 000 рублей за 1 литр меда, 2 500 рублей за 1 килограмм козьего сыра, а также заплатить за их доставку в город. Некоторые поселенцы, которые выращивают большое количество культур на своем огороде, успешно продают так называемые продуктовые наборы сезонных овощей и трав, за которые весной вносится предоплата и до осени постепенно забирается урожай. На своих страницах они откровенно пишут: «Мы переехали из города в деревню. Живем на чистом воздухе, пьем настоящую воду и выращиваем натуральные продукты. Миссией своей семьи видим поддержку здоровья горожан настоящими деревенскими продуктами». Практически весь заработок от такой продажи не облагается налогом, а хозяйство не оформляется ни как ЛПХ, ни как КФХ (конкретно на собранном полевом материале в Псковской области; безусловно, это далеко не всегда так). Многие переселенцы ведут вебинары и онлайн семинары, за участие в которых берут плату, как правило, от 1 000 до 2 500 рублей. Потребителем такого дистанционного обучения оказываются не только горожане, но и другие поселенцы, которые хотят перенять опыт успешного ведения хозяйства. Кроме того, подписчики часто просто переводят блогерам «донаты» (пожертвования) за то, что читают их блог, и за то, что у них хватило мужества жить такой жизнью.

Напомним, что многим местным жителям и давним переселенцам долгие десятилетия хватает мужества так жить в депрессивной псковской глубинке. Их продукция такая же экологически чистая и органическая, нагулянная на сочных разнотравных лугах или выращенная на земле без химических удобрений, ничем не обработанная после. Их мед ничем не хуже. Их саженцы прошли долгую проверку временем и совершенствуются годами, ведь многие крестьяне оказываются талантливыми селекционерами. Они умеют потрясающе печь по старинным рецептам, передававшимся из поколения в поколения. Могут подсказать не только как подойти к корове, но и как ее запрячь и всякие другие тонкости и нюансы. И своими меткими наблюдениями о погоде, природе, тайнах мироздания и истинной вере могут поделиться не хуже, а, скорее всего, лучше новых жителей сельской глубинки. Но здесь кроется парадоксальная трагическая беда, которая заключается в том, что у коренных крестьян и давних переселенцев практически нет никаких ресурсов, чтобы пробиться к такому заинтересованному городскому «покупателю». Они поневоле упускают этот рынок сбыта. И он проходит их стороной. У них нет компьютеров, смартфонов, Интернета, денег на их покупку, молодежи, которая помогла бы разобраться или вести блог. Их быт настолько убог, что останавливаться у них на лето никто не хочет. А многих горожан еще и внешний вид этих людей с дублеными лицами, плохими зубами, пропотевшей и сильно изношенной одеждой, одним словом, вид типичных сельских работяг, отталкивает. Зато как приятно горожанину видеть нарядных девушек с длинными косами в платьях «в пол», опрятных мужчин с длинными бородами в домотканых льняных рубахах, умытую детвору. Этот контраст внешнего вида новых поселенцев с видом коренных жителей и давних переселенцев сразу обратил на себя наше внимание.

Здесь уместно добавить, что практически все из тех, кто переехали в псковскую деревню, рассказывали все то же самое о своей жизни, единомышленниках, соседях, хозяйстве, заработке, блогах и т.п. Возможно, они тоже живут в поселениях, но только называют это «жизнью в деревне», «жизнью в усадьбе», «жизнью в поместье» и т.п.

Не раз нам доводилось слышать о локальной экономике, о том, что вся продукция идет в большие города, что финансовое сердце их жизни там, что финансово никакой независимости от города нет, что внутри поселений развит всевозможный обмен и локальная валюта, и даже об эволюте — социальной валюте экосообществ. А также о том, что люди внутри сообществ друг другу просто помогают: дом построить или теплицу, поле вспахать, берег облагородить, рассадой поделиться. Для всего этого не нужен наемный труд. Помогают и волонтеры, взамен им предоставляют питание и жилье. Большую помощь оказывают подрастающие дети.

Как и в традиционной культуре, старшие дети заботятся о младших, выметают дом, ухаживают за козами, пропалывают грядки, собирают хворост для растопки и др. Чем старше ребенок, тем больше у него обязанностей. Многие находятся на домашнем обучении. «У всех нас есть свои роли в хозяйстве. И у детей тоже, что важно»; «В школе больше дисциплины, чем знаний»; «Мои дети в школу не ходят, потому что как-то мы изначально не ходили, были на домашнем обучении, а сейчас еще и фиг проедешь».

При этом наши собеседники совершенно не против, если их дети, когда вырастут, уедут учиться в город, чтобы получить высшее образование. «Как бы мы не ругали город, но он дал нам хорошее образование, знания и умения, которые мы применяем для жизни здесь. Детям тоже нужно хорошее образование»; «Нам с мужем это все нравится. За детей решать не буду, они уже граждане взрослые, сами решат, что им нравится, куда поедут»; «Если они захотят — они вернутся. Нет — это их выбор» — говорили поселенцы. Учитывая многодетность семей, до момента, когда дети достигнут возраста, в котором получают высшее образование, пройдет еще много лет. Предпочтут ли они остаться или уехать, смогут ли поступить, получив домашнее образование, вернутся ли после окончания ВУЗа или предпочтут город — все это открытые вопросы. Жители поселений, которые существуют более 15-20 лет в других областях России, говорили нам, что дети, как правило, не возвращаются. Но у них еще нет своих детей, и что они могут вернуться, когда свои дети у них появятся. Возможно, так и будет. Но если нет, то через несколько десятилетий в Псковской области будет наблюдаться все тот же отток молодежи и естественная убыль населения.

Сейчас жители поселений сталкиваются с другими проблемами. Как правило, с оформлением земельных участков. Поскольку их не прельщает жизнь на шести или двенадцати сотках (взять хотя бы установку на родовое поместье, расположенное на участке земли площадью не менее гектара из книг Мегре), постольку они покупают несколько гектаров земли, нередко выведенной из сельхозназначения. В некоторых случаях их гектары так и остаются землей сельскохозяйственного назначения. А так как немногие занимаются земледелием или животноводством, возникают проблемы с властями из-за нецелевого использования земли или строительства на ней не временных построек. Бывают случаи, когда приходится переезжать: «Мы сначала успели построить маленький домик в поселении в Ленобласти, но что-то там не сложилось. Не та атмосфера была. Да и дорого очень. Потом переезжали, перевозили домик. Вот сюда, в Псковскую область, с единомышленниками переехали. И там, куда мы переехали, нам поля так и не выделили. И вот мы переехали уже сюда, наконец. Вновь собрали домик». Другая семья поселенцев также столкнулась с переселением. Но причиной называли то, что местное православное население их, как сектантов, настолько невзлюбило, что выморило их общину с родных земель.

Как мы уже говорили, поселенцы действительно производят крайне неоднозначное впечатление. Оставим в стороне рассказы про Анастасию и другие идеи книг Мегре. По большей части это побудило их переехать из города на землю, заполнило какой-то вакуум, который образовался в людях в тяжелые переходные годы. Так, одни наши собеседники состояли в Петербуржской церкви Христа, после ухода из нее в 1998 году они впитали идеи, изложенные Мегре, ставшие для них своеобразным стержнем, новой идеологической установкой. Однако открыто они их никак не выражают и не навязывают. Не ходят со своим уставом в чужой монастырь. Изолированно живут на земле. Другие говорили, что о том, «очень много установок народ тащит сюда из города и потом старается все это разгрести. Кто-то успешно, кто-то, наоборот, еще сильнее загоняется». Многие переселенцы производят впечатление очень образованных, думающих, интеллигентных людей, которые с большой глубиной отвечают на экзистенциальные вопросы о самом главном в жизни. Кажется, что это твой брат-интеллектуал с оппортунистическим поведением, который решился на кардинальную смену образа жизни. И что вопреки заявлениям о том, что сполна наигрался в городе, наоборот, он совершенно не наигрался в нем с самого детства, и реализует себя здесь в какой-то игровой или ролевой манере, залечивая тем самым раны, нанесенные ему городом.

Однако в шести разговорах прозвучали и другие удивительные для нас сюжеты о совершенно невообразимых вещах. Например, что на Урале находят пирамиды и сфинксов; что великие протославянские племена дали кельтам металл на Урале на рубеже тысячелетий; что была ведрусская цивилизация; что гиперборейцы — арии, а русские — их потомки, у них были свои руны, также у них был предводитель по имени Один, но он отделился, когда в Азии море пересохло, и пошел в Скандинавию; что русские купцы еще в III-VIII веках н.э. плавали в Австралию (интересно, О.Ю. Артемова об этом знает?), что этруски — «эт русские» (причем, это русские стали этрусками), на их медных зеркалах все по-русски написано, и даже на современных банках варенья тоже русским языком на латинице написано; что слова «рама» и «прабабушка» однокоренные с именем египетского бога Ра и т.д. и т.п. И совсем обычное, что Ивана и Петра подменили.

Ко всему приводились весомые аргументы. Например: «Все выдумано. Никаких викингов не было. Не было мечей с рогами. Когда у нас были каменные города, викинги в глиняных полуземлянках сырую селедку если. Архитектуры у них до сих пор нет. Вы их дома видели?»; «Сейчас по анализу крови все очень причесывается. Никакой монгольской крови в русской крови нет. Испанцы если захватили Америку, так там все в метисах. У нас 200-300 лет было иго — никаких примесей! Все эти кабинетные ученые, историки, еще со времен Шлёцера, рассказывают неправду о нашей истории. По-любому, лошади не пройдут такие расстояния. Я вас запущу зимой в этот лес, вы до монастыря не пройдете! Какие нахрен монголы и татары, наша земля усеяна такими оружиями, все эти шестоперые копья, наконечники, они бы сто километров тут не прошли, не зная языка, не зная, как ловить рыбу! Рыба явно выручала. Нет примеси крови. У них не такие лошади, которые копают снег и добывают пищу. Американские ученые, наконец, выяснили, как татаро-монголы смогли покорить такое пространство. Мол, несколько лет подряд на территории Монголии была благоприятная погода, они накопили много фуража, и потом смогли пять тысяч километров пройти. Но они никакого фуража не готовят и не готовили! У них никогда не косили сено, у них лошади питаются, когда ветром снег сдувает! Они не сеют ничего, ведь фураж — это еще и ячмень! Какой, нафиг, фураж? Не было у нас никакого татаро-монгольского ига. Его просто не могло быть. Посмотрите правде в глаза!». Или такой: «Нам жалко людей, которые не верят таким ученым, как Фоменко, Носовский, Рыбаков, Чудинов, Левашов и т.д. А ведь раньше тоже ученым не верили. Джордано Бруно сожгли, а Ньютону пришлось править свои труды в угоду церкви. А все они оказались правы! Сейчас диктует не церковь, а официальная наука. Но это не значит, что альтернативные версии не верны».

Но самым неожиданным оказалось другое: «Вы смотрели карту прошлого века? Очень населенная область была! Население около 5 000 000 достигало до революции». Если так, то за последние сто лет Псковская область понесла катастрофические потери, численность жителей сократилась почти в восемь раз, осталось 12,5 % населения.

Почти все эти сведения наши респонденты получили из определенных каналов на YouTube и из других источников и ресурсов на просторах Интернета уже после своего переезда в сельскую местность. Часто объясняли свои увлечения тем, что «жить тут, конечно, скучно в отличие от города», и тем, что нужно непрестанно заниматься саморазвитием. Книги с собой почти никто не перевозит, в местных библиотеках ничего нет, да и ездить туда неохота, видеокассеты и DVD давно не в моде. А все сейчас есть в Интернете. Но смотреть одни фильмы — слишком большое развлечение для их детей, надо и развивающие передачи смотреть.

Были еще и рассуждения о судьбах великой некогда родины, о том, как проиграла Россия сейчас. О том, что они на земле выживут, а люди в городах погибнут. Что города скоро окончательно захватят мигранты из Средней Азии. Что этого не произошло бы, если бы русские люди их не развили. «Кочевой народ. У них же не было ничего. А теперь им досталось все: недра, разведанные богатства. А разведано там многое, и урана много. Они их продали французам, американцам. Они за двадцать лет себе слепили такую историю, что о-го-го!»; «За Россию обидно!».

Однако в большинстве случаев, по свидетельствам наших информантов, им обидно, что более древняя, догосударственная история (до образования государственности в Древней Руси) или история великих цивилизаций, бывших некогда на территории современной России, скрывается, нивелируется, не принимается всерьез. Ведь то, что были здесь могущественные высокоразвитые и высокодуховные сильные мира сего, просто забыто, а не утрачено по сей день.

Были и личные впечатляющие истории. Так, один мужчина долго сокрушался о том, что первый ребенок появился на свет, когда их пара еще жила в Санкт-Петербурге. Рожали они на дому у духовной акушерки. Роды проходили тяжело, роженица измучилась. Когда все закончилось, акушерка отдала отцу новорожденного ребенка, показала ему плаценту, на которой не было никаких разрывов, что было очень важно для мужчины, дала ему перерезать пуповину, но затем принялась обрабатывать множественные разрывы роженицы. Ее состояние оказалось настолько тяжелым, что акушерка настояла на том, чтобы вызвать скорую помощь. Медики забрали в больницу всех троих: и женщину, и младенца, и плаценту. С тех пор мужчина ее не видел. Прошло уже больше шести лет. Но он до сих пор из-за этого переживает. Ушедшая из его рук плацента не дает ему покоя... «В роддомах зарабатывают только тем, что продают плаценты». Другая впечатляющая история: женщина, которая рассказывала нам о том, что живет не во Христе, а со Христом, он ее обеспечитель и он ее покрыл. Что она получила новое рождение. Что буква закона убивает. А Дух животворит! Что религия закрепощает, а Христос освобождает. Что сам он имеет возможность через ее мужа проявляться в ее жизни. И что это Божье чудо, которое вытекает из ее мужа. И желает всем женщинам быть такими же благословенными. И далее в таком роде.

Напоследок приведем слова главы одного из поселений родовых поместий: «Мы немножко не анастасийцы. Не экстремисты и не секты. Нужно быть понятными и доступными. Мы преподносим понятную картину. Не порем абсурд. Не вызываем агрессию местных. Не называем это родовые поместья. Важно, чтобы народ видел в нас адекватных людей».

 

Переехавшие в деревню

Теперь обратимся к молодым переселенцам, которые оказались в невымершей деревне Псковского края, где живут бок о бок с местными деревенскими жителями и имеют занятия в сельском хозяйстве. Это единичный случай. Больше мы таких ребят не встречали, хотя поиск был тщательным.

История этой молодой семейной пары кажется нам очень характерной. Нечто подобное мы слышали и во Владимирской и в Нижегородской областях. И все же это совершенное исключение для Псковской области. Поэтому приведем их рассказ не в сжатом виде.

«В 2007 году мы в одном университете учились вместе, в 2009 году поженились. Потом поехали знакомиться с мамой жены в республику Чувашию. Я-то — городской житель, и деревенская жизнь для меня была далека. А у них триста дворов, несколько тысяч человек населения. Коровы, лошади, овцы, козы, осликов кто-то завел. Медведя в клетке держали, потом из него шашлык сделали. Я оттуда вернулся с огромными глазами. Оказалось, что так можно жить. Я-то в детстве в городе рос, родители уходили на работу, непонятно, что там делали, потом приходили — и все. А тут совершенно другую вселенную увидел. И вот это зерно нам с женой в голову засело. И как-то начали вечерами думать-размышлять. Так до 2013 года мечтали, потом жена забеременела, и вот решили, что пора шаг вперед делать либо браться за деревенский проект, либо жить в городе.

Взвесили все и решили, что деревня лучше. Ну и представление было весьма идеалистическое, что вот мы приезжаем, там козы, куры, мы там в 5 утра вскакиваем радостные. Но оказывается, что иногда бывает очень холодно, промозглый ветер с мокрым снегом, ледяная вода. За годик весь идеализм из головы выветрился. Но все равно оценили, что нравится такой образ жизни. Начали думать, как будем зарабатывать. Поначалу думали вырастить 10 кур и продать по 500 рублей за килограмм, ведь эко, натуральная же курица. А потом оказалось, что курицу за 500 рублей никому не продать, и никому она не нужна. Поэтому пришлось устраиваться опять в Москву на работу.

Потом стало не хватать грудного молока, подумали о молоке козьем. Стали покупать у одной старушки. Но оно у нее оказалось вонючее. Так решили завести свою козу, начали ухаживать за ней, к 2014 году еще завели, к концу года стало 17 коз, молока было очень много. Просто молоко продавать сложно — портится быстро. Увидел курс в Москве по сыроделью, 300 рублей одно занятие. Отправил жену. Вернулась и объявила, что мы теперь — сыровары. Собственно, три четверти, кто сыроделием занимается, пришли к нему именно так. Козы в день литров десять молока давали. Начали простой сыр варить, т. е. свежие сыры: адыгейский, брынзу. Потом все сложнее и сложнее учились сыры варить. Начали соседям продавать. На жизнь все равно не хватало, но было очень приятно, вроде как крестьянским трудом что-то зарабатываем.

В 2014-2015 годах поняли, что эйфория прошла. 17 коз — 2 ведра в день, ну 2 килограмма сыра, 4 000 рублей доход. А тут еще сено, комбикорм, 1 000 рублей в день. В общем, мало получалось. Коммуналка тоже требует денег. А мы жили тогда в Волоколамском районе (Московская область — О.А.) в доме еще 1929 года постройки. Настоящая изба. 35 квадратных метров, удобства во дворе, колодец. К 2016 году в нашей деревне решили, что либо делать шаг вперед, либо сворачиваться. Потому что хотели либо досуга, либо чтобы денег было больше. Но я, поскольку экономист, составил бизнес-план. Нужно столько-то коз, электричества и т.п.

Познакомился после фестиваля «Золотая осень 2015» с одним дядей. Он нас познакомил с другим дядей. Сам он уже из псковских мест. И мы с ним как с основным инвестором стали договариваться. Он предложил нам огромную коровью ферму на таких условиях: вы ими занимаетесь, меня оттуда интересует основная прибыль, а все, что свыше — то ваше, плюс поможем сыроварню сделать. Тут уже жена была второй раз беременна. Я переехал туда с братом и отцом. Нам обещали, что построят домик, что будут удобства, электричество. В итоге ждали до августа, пока коров приведут. Привели больных маститных коров, которые молока не дают. Мы спали по три часа. Дойка утренняя — уже в четыре утра встаешь, на дойку уходит два часа. Потом они идут на выгул, на пастбище, а мы в это время все убираем. Там было сто двадцать коров. Труд очень тяжелый. Смогли три месяца в этом темпе проработать. Три здоровых мужика.

Потом решили: либо меняем стадо, либо прекращаем, поскольку дом так и не построили. Тот дядя сказал ʺпонятноʺ, в итоге выделил нам вот это помещение, бывший заброшенный детский сад, мы начали его обживать. В коровнике нас сменили узбеки. А здесь не было ни отопления, ни электричества, котельная разрушена была. Мы вложили деньги, с тех пор живем здесь, делаем сыр. Отец тоже подключился, он теперь между Питером, нашей деревней и Москвой возит сыр на машине. Супруга — основной козовод, технолог, доярка и мать. Я же занимаюсь договорами, выставками, бумагами, отчетами. Ну и каждый день одно и то же, даже если ярмарки — это мой отдых. А остальное — день сурка каждый день. Не подоить коз нельзя, поэтому все время крутимся, всегда в движении. Изначально переселялись в деревню, романтика, но через полгода романтика выветрилась, а осталось чувство, что в деревне нам нравится. Ну и так совпало, что когда начали сыром заниматься, начались санкции и мы попали в струю.

Администрация нам очень помогает. Мы были даже очень сильно удивлены. Нас встретили со словами: ʺЧем помочь? Не хотите ли заявку на грант подать?ʺ. Причем они сами курировали, какие документы нужны, куда поехать, где получить. Приемная комиссия, защита проекта (как защита диплома). Причем мы приехали в администрацию Псковской области, там сидели седовласые люди, Турчак, а мы, такие, приехали с детьми, в шортах — детский сад. И мы перед этой комиссией выглядели как студенты. А потом нам позвонили, сказали ʺудивительно, но вы прошлиʺ. Так получили грант. Ну и дальше приезжали в Псков, получали нужные документы, и все было отлично. Здесь администрация весьма лояльная в сравнении с нашим Волоколамском.

Интернет очень выручает: все отчеты, налоговая, КВХ, Пенсионный фонд, страхование, статистика. По сути, можно сельским хозяйством не заниматься, заниматься только бухгалтерией. Очень много времени съедает. А в администрации до сих пор обстановка из 1980-х: папки, бумаги и старый-старый компьютер, причем один.

Да и тут нет ничего. Деградирует весь район. Тут тридцать лет назад жило сорок тысяч человек, теперь десять тысяч. Причем в основном всем за пятьдесят, все пьют: и бабы, и мужики. Раньше тут было много коров, свиней. Потом молоко перестали принимать, поэтому сейчас либо козы, либо вообще скот не держат. Молодежи тут вообще почти нет. Причем тут уже даже с пятнадцати лет ребята пьют спирт технический, дешевый. А потом эти стекломойные дети в обдолбанном угаре друг друга бьют. Здесь пятилитровые канистры по пятьдесят рублей продают! Мужики дома разгромы постоянно устраивают, за женщинами и детьми с топорами бегают. Или из дома их на мороз выгоняют. Жуть!

Утром вчера проснулись, я пошел проверять сыры, супруга пошла коз доить. Вдруг слышу, она кричит, мол, у нас мужик в огороде лежит. У нас там грядки, и в них лежит тело, а еще не знаю, живой или нет. Потом услышал — храпит, ну, я, конечно, разозлился. Я его за шкирку с огорода пытаюсь вынести. В это время соседка проходит и, как будто не замечая, спрашивает, что это, мол, ваши козы на дороге делают? Я тут мужика с грядки пытаюсь вынести, а соседка — ноль внимания, видимо, пыталась светскую беседу поддержать.

Тут специфический народ. В глаза улыбаются, а потом жалобы пишут в администрацию. Мол, у вас не огорожена территория, а ваши козы огород подавили. А так тут есть вполне адекватные люди. С одной семьей прям дружим.

У нас есть сезонные рабочие, детишки бегают, коз пасут. Они за лето себе к сентябрю подзаработают. Триста рублей на четверых в день, сами между собой распределяют. Нанимали одного мужичка, три недели поработал, ушел в загул. А дети счастливы, с удовольствием нам помогают за эти деньги. 9 000 в месяц. А взрослые здесь по шестнадцать часов работают и получают 12 000 в месяц в наших (местных — О.А.) совхозах, парниках, теплицах.

Здоровье тут у нас резко улучшилось, дети тоже здесь почти не болеют. В плане медицинской помощи... У соседей мальчик подавился хлебушком, так вот не смогли спасти. Да и медицины здесь никакой нет. Редко говорят, мол, вам надо прививочку следующую сделать в октябре. И все. Да и врачи ничего не знают, анализы тоже тут не сдать. Деревня довольно большая, медпункт есть и фельдшер. Когда у сына косточка во рту застряла, я его подхватила и к ней. Она говорит: ʺЯ боюсь, вот вам палочка, пинцет, вата, вы сами удалите!ʺ. Удалила...

В плане образования. Тут в райцентре есть школа, дети, когда вырастут, туда пойдут. Автобус туда ходит. Или на машине возить будем. Еще есть школа искусств с английским.

Книги читаем. И детские, и взрослые. Но не очень много. Где-то пятьдесят в год. Тут нужно иметь в виду, что чтение порой заменяет просмотр лекций на YouTube, т.к. физически нет возможности спокойно сесть и читать — в руках постоянно что-то есть: то вилы, то лопата, то сырные головки, то сумка-холодильник во время доставки. Хотя, это все оправдания, конечно же.

Весь досуг здесь — дискотека, спортзал. Иногда местная бабулечка устраивает фитнес, но мы особо не интересовались, чем они там реально занимаются. Я попыталась тут заниматься в клубе самодеятельности, но потом поняла, что это ужас. А социокультурный центр у нас — это обычный ДК. Там и администрация сидит, и каждую пятницу дискотека с регулярным мордобоем.

Ведем статистику. У нас было восемь похорон и одно рождение. Свадеб пока не было. Из восьми похорон — два самоубийства, причем одно — местный полицейский. Вообще кошмар был. Съехались его сослуживцы, палили в воздух из пистолетов. Если бы мы не занимались своим делом — так же бы здесь кончили. Тут депрессуха страшная!

Собираемся отсюда уезжать. Этот дом у нас в аренде на пять лет. Сейчас мы оформляем 15 гектаров земли в пяти километрах отсюда. Хотим три участка. Один — под ЛПХ 50 соток, где хотим дом построить. Рядом полтора гектара — для козьей фермы, и там же будет сыроварня. Остальное покос, пастбище и огород. Сено местный колхоз продает, и корма у них есть, комбикорм адекватно стоит. В плане оформления земли и прочего такое ощущение, что про нас периодически просто забывают. Нас это не напрягает, но как-то неприятно, что все тянется. Тут даже, когда водопровод нам делали, один приходил, обещал с три короба, в итоге растянулось на несколько месяцев, да еще и проложил трубы прямо по полу, не уследили.

Вот то, что нас сильно отличает от ребят, ну, условно из «Звенящих кедров России» — это отсутствие идеологического загона. Я вообще не понимаю, на чем они там живут. Они же в ловушке там! Мы с идеалистическими идеями покончили в первые полгода, еще в 2013 году. Мы поняли, что то, что в голове и на реальной земле — это разные вещи. Нужно зарабатывать деньги. То, чем мы занимаемся, нас окупает, мы успеваем кредит оплачивать, тридцать тысяч каждый месяц, в общем, наш труд нас кормит. И то, это только начало.

Вернуться вообще не хочется. Как представишь эти пробки, два часа туда, два обратно. Дома телевизор включил, поел. Дети тоже. В общем, совсем не тянет. Даже думали как-то, а что мы тогда, за все годы в Москве, успели сделать? А сейчас, за эти пять лет, такой багаж и эмоций, и приключений. Бурлящая жизнь! Самое ценное в жизни — любовь, семья, дети. Смысл жизни — делать добро и получать удовольствие. Думаю, что люди поумнее меня не ответили, вряд ли я сам отвечу».

Замечательно и о себе рассказали, и о местных бедах. Люди четко знают, чего хотят, а когда подходят к тупику, совместно принимают решения, куда свернуть, намечая цели и задачи, и уверенно идут к их реализации.

В депрессивной псковской деревне они не отмахиваются от местных, а, по возможности, взаимодействуют с ними. Привлекают к работе детей, предоставляют сезонную работу мужчинам, общаются с соседями, имеют дружеские отношения с семьей ровесников. Они участвуют в экономике своего села, района, Псковской области и других регионов России. Нельзя говорить, что их бизнес ориентирован только на Москву и Санкт-Петербург. Даже при нас к ним несколько раз приезжали местные жители из райцентра за сыром. Кроме того, коровье молоко для изготовления сыра они берут у местных фермеров, чье хозяйство расположено в 10 км от их деревни. Молоко из совхоза загубило несколько десятков партий сыра. Ребята уже думали, что разорятся. Сыр из раза в раз не получался, «взрывался». Они долго искали молоко, подходящее по качеству для сыроделия, которое нашли только у псковских фермеров. Те не кормят коров силосом ни зимой, ни летом, вовремя их доят.

Но происходящее вокруг, страшная «депрессуха», пьяные дерущиеся подростки и многое другое вынуждают их со временем покинуть деревню и осесть на своей земле неподалеку от другой малолюдной деревни, где будет более спокойная и благоприятная обстановка, а также станет возможным как минимум вдвое увеличить поголовье коз. Сейчас их у сыроделов больше тридцати.

Люди, которые хотят переехать в сельскую местность, как правило, долго и тщательно ищут новое, подходящее место. Могут несколько лет ездить по разным областям, искать оптимальные для себя варианты: хутор, деревня, поселение. В Псковской области деревню не выбирает практически никто. Хотя большой участок в деревне с домом можно купить всего 30 000 рублей. Вот пример того, почему не выбирают: «Кстати, если, вы ищете не глухомань, а просто деревню для жизни с соседями и прочими удобствами, на мой вкус, Псковская область не очень подходит. Именно из-за местных жителей. Возможно и наверняка, есть исключения из правил, но там, где я была, мне эти самые ʺместные жителиʺ совсем не понравились своим пьянством, нежеланием работать и вообще нежеланием что-то делать с собой и своей жизнью. Такое вялотекущее угасание. Когда такая ситуация складывается на хуторах, это нормально, но когда это твои соседи через 10-15 соток…» (Как мы выбирали дом в деревне 2018).

Но все же люди в псковские деревни едут. Мало, но едут. Хотя случаи скорее исключительные, чем рядовые.

Мы услышали рассказ о молодом человеке, который несколько лет назад переселился из города в деревню и остался там жить. Рассказ о выдающихся, самоотверженных делах на благо ближнего: «У нас есть вдохновляющий пример. Парень под Островом в 2010 году разбился на мотоцикле, у него отказали ноги. Почти сразу оба его родителя получили инсульт, они — лежачие. Он переехал к ним из города, оборудовал их дом под свою коляску, заботится о своих родителях, сажает огород... Вот это желание жить! Абсолютно нет никаких проблем в этом мире. Только смерть. Вот это проблема. Что до смерти потратил время не на то, не на ближнего». Деревня под Островом, где происходили эти события, и деревня Опочецкого района, где мы услышали рассказ о них, расположены на расстоянии более 100 км друг от друга.

Совсем другим примером может служить литейный мастер, член Союза художников России, доктор технических наук, который в 2012 году из Рыбинска переехал на Псковщину к хозяйке лесного хутора, круто изменив свою судьбу. Первое время они обустраивали территорию хутора: разобрали огромный каменный сарай, построили гараж и мастерскую. Устроили частный музей литейного дела. Потом возделали соседнюю целину площадью 0,2 га и построили на ней дом. «И все бы хорошо, но дорога... Много камазов с песком насыпали только по нашей инициативе — спасибо Сан Санычу — главе нашей волости. Но как ни бились, увы... Опять же, Сан Саныч выделил нам участок прямо рядом с асфальтом в деревне Сигово. Еще раз спасибо ему!». Дом на хуторе продали. Денег хватило, чтобы построиться и вселиться в новую усадьбу. Еще около года доводили новое пристанище до ума. Опять открыли музей. После переезда он востребован гораздо больше. Хороший подъезд никто не отменял. «Вот так: вроде не зря прошли эти годы... Хорошо они прошли, пусть и в трудах, но в радости. Все делали мы сами — вдвоем. Это дорогого стоит».

«Как долго я шел к организации частного музея?! Около двадцати лет. Удивительно, чтобы дело пошло, пришлось переехать за тридевять земель, потерять почти все из старой жизни, лишиться стабильного дохода... Неисповедимы пути твои, Господи...». Учиться литейному делу наш собеседник начал в 1969 году. Потом изучал природу кристаллизации металлических расплавов. «Конференции, статьи, защиты ученых степеней. Приятно вспомнить!». С 1991 года, когда государство отказалось поддерживать науку, вынужденно занялся старообрядческим литьем, литьем колоколов и колокольчиков... В двадцати километрах от Рыбинска построил мастерскую на крутом волжском берегу с потрясающим круговым обзором на многие километры... Пятнадцать лет лил свои бронзовые изделия и успешно их продавал... Превратности судьбы, цепь мистических событий на грани жизни и смерти... Переезд на благословенную Псковскую землю. Выход на пенсию. Литьем заниматься практически не планировал — устал, однако. Но нет: литье не отпустило... Вся жизнь связана с этим — судьба... Намедни отлил латунные рынды. Теперь уж "только вперед!"».

В деревне Сигово проживает не более 20 человек. Однако численность деревни за последние 15 лет увеличилась почти вдвое. Вероятно потому, что здесь на восемь дворов приходится три музея, один из которых авторский музей «Памяти крестьян сето». По словам местных жителей, Сигово считается самой «музеефицированной» деревней Псковской области.

«Конечно, до стабильной посещаемости нам еще далеко. Но, думаю, это уже зависит только от нас самих. Помню, когда начали строительство нашей усадьбы, наблюдали приезды редких туристических автобусов в государственный музей народности сету (музей от нас в трехстах метрах). Прошло три года и количество туристов к ним возросло на порядок. Работают музейщики. Мы вдохновлены их примером. Будем стараться. Но, в любом случае, на это потребуются годы, это — закономерность. Мы готовы. Рассказываем нашим гостям о том, чем мы владеем, что мы умеем, что мы знаем. И пропагандируем образ жизни в деревне, на земле, что человек все может. Не обязательно держать скотину, вполне возможно жить, занимаясь ремеслом, тем, что умеешь и любишь. Я умею шить, делаю лоскутные одеяла, покрывала, панно, рюкзаки, сумки, вяжу варежки, вяжу все, что вяжется, тку на ткацком станке, пеку медовые пряники. И колокольное дело. Это основное наше занятие. Уметь работать руками, не бояться взяться за незнакомое дело. Это дорогого стоит. Не просто так величайший ученый всех времен и народов Менделеев брал всю жизнь заказы на изготовление кожаных чемоданов. А Петр Великий?! Царь умел ковать, работать на токарном станке. Для человека это не просто запасной вариант: если что — прокормиться. Это необходимый элемент в общей гармонии личности. "И голове своей руками помогал...". В нашем музее это положение мы наглядно показываем».

 

Переехавшие на хутор

Хозяйка лесного хутора, на который переехал колокольных дел мастер, тоже когда-то жила в городе: «На сегодняшний день мне уже не представить себя в городской среде — в городе. Что бы я там делала? Например, сегодня — в этот самый день и этот самый час? Наверное, ехала бы с работы... Стояла бы с вывороченным зонтом на остановке под ветром с дождем в ожидании маршрутки. Затем в магазин. Затем лифт или несколько лестничных пролетов. Квартира, за стенами которой бурчит соседский телевизор, плачет чей-то ребенок, кто-то готовит ужин и гремит посудой. За окнами начинает темнеть, и напротив зажигаются огни многочисленных люстр, торшеров и бра. Снизу слышится бесконечное хлопанье входной металлической двери и беготня лифта сверху-вниз. Город меня выдавил, исторг, отверг! И хорошо!».

А ведь ее семья, «семья трудовых интеллигентов», до расселения жила в здании Эрмитажного театра! Однако тяжелая жизнь привела ее вместе с бывшим супругом в псковскую глубинку, на хутор в Печорском районе. Здесь петербуржцы столкнулись с массой непредвиденных трудностей. То, что издалека представлялось простым и привлекательным (хозяйство, огород, скотина, шум инструментов, не мешающий соседям, природа), на деле оказалось трудным и затратным. Из-за удаленности, потери налаженных связей с заказчиками, отсутствия в те времена Интернета зарабатывать прежними ремеслами не удалось. Супруги расстались. Женщине уезжать не хотелось, несмотря на трудности. Она почувствовала, что именно в сельской глубинке началась настоящая жизнь.

Рассказ об этой удивительной женщине правильно было бы разместить в разделе о тех, кто переехал на Псковскую землю более пятнадцати лет назад. Но тогда пришлось бы разрывать историю этой красивой, слаженной, трудолюбивой, интеллигентной пары и того, как быстро люди могут наладить быт в деревне, действуя сообща и поддерживая друг друга даже в зрелом возрасте.

Многие, кто перебираются на хутора, люди творческие, ремесленные, мастеровитые и интеллигентные. Пишут картины, занимаются ткачеством, пэчворком, квилтингом, вязанием, вышивкой, открывают другие мастерские. Многие ориентированы на туристический бизнес. Своим ремеслом, нередко возрожденным из небытия, жители хуторов способствуют привлечению в область туристов, внося разнообразие в спектр интересных и обязательных для посещения мест. Их истории массово растиражированы в прессе и социальных сетях. Все потому, что таких людей на Псковщине мало.

Для тех, кто переезжает из города в сельскую местность Псковской области, одним из несомненных плюсов оказывается то, что здесь развита хуторная система. Соседских домов практически не видно, а зачастую они находятся друг от друга на большом расстоянии и не объединены общей дорогой, имея частные подъезды с основной магистрали, расположенной удаленно от хутора. Другим вытекающим отсюда плюсом оказывается непосредственное отсутствие местных жителей. Многие хутора расположены на заимках среди леса. Здесь селятся, как правило, те, кто ищет уединения.

Характерным примером может служить анархокоммуна Сквошино, обитатели которой «засквотировали» хутор и взяли вокруг земли в аренду для реализации идеальной модели общества и организации автономного пространства: «Мы оценили прекрасную и дикую природу этого края и близость европейской границы, и, на удивление, преобладание интеллигентных и интересных соседей, и хуторное, а не деревенское устройство местных поселений, благодаря чему соседи еще милей, потому как не через забор под боком, а через поле еле видно крышу». Здесь все анархисты — кто был панком, кто в движении «Хранители радуги». Община наладила отношения с местными жителями: помогают соседям по хозяйству, налаживают бартерный обмен, возят стариков за пенсией, кто-то нашел работу поблизости.

Бывает и так: люди, купившие землю на территории поселения родовых поместий, практически от него отделяются в обособленный хутор, формально оставаясь на земле поселения. «Когда переехали, мы попали во все тяжкие. Землю купили у местного поселения, через полгода примерно поняли, что это своеобразная деградация: определенные правила, устои, загоны. Нам это было не нужно. Смогли договориться: ʺВы живите, как хотите, а мы от мира не будем отрезатьсяʺ. Так, в принципе, контакт с ними есть, иногда пересекаемся. Но как они живут, нас особо не волнует. Я слышала, что вроде есть экопоселения, где не так сурово, но в основном — славянская тема, анастасийцы. Мне страшно было, что мои дети могли на это тоже подсесть. Причем тут псковский народ очень суровый, православный. И, конечно, они плохо относятся к ним, считают их сектантами. Иногда спрашивают нас, откуда мы? Называем, а люди, вообще псковские люди очень прямые и суровые, так вот сразу говорят: ʺА-а-а, понятно, это где сектанты...ʺ».

Молва и о добрых и о недобрых делах быстро разносится в обширных округах: «Причем в городе это не так заметно. В городе все друг друга подставляют, потом на другой конец города уезжают — и тебя там никто не знает. Здесь не так. Здесь один раз если вдруг кто-то кому-то плохо сделал, молва разнесет. Поэтому к этому человеку никто не обращается, даже если он супермастер или что-то хорошо делает, или еще что-то. Молва разнеслась... Один проступок — и все. Люди здесь такие. Расположение очень важно»; «Меня здесь все знают, как собаку...».

На своем хуторе, расположенном в нескольких километрах от туристически привлекательного имения Алтун в Новоржевском районе, бывшие сотрудники органов внутренних дел открыли сыроварню: «Мы один раз на рынке с одним человеком столкнулись: он сыр продавал, говорил, настоящий, я немного сомневался, но он пах даже немного навозом. Попробовали, решили, что лучше сами начнем себе делать. А потом в один год приехали ребята, мол, можно мы у вас купим? И пошло-поехало. На курсы сыроделья походили, стали постигать». Кроме того, готовят шоколад и конфеты без сахара, делают квас, ферментируют иван-чай, варят варенье из шишек, пекут хлеб. Со сбытом и реализацией проблем нет. Даже наоборот, иногда не хватает, все быстро раскупается на любой ярмарке. Ребята сотрудничают с торговыми точками в Пскове, Москве, Санкт-Петербурге, география постоянно расширяется. Хотели сотрудничать с местными магазинами, но это, оказывается, очень сложно. Магазины хотят защиту от рисков, чтобы иметь возможность вернуть товар: «Столько сил тратишь, а потом окажется, что впустую — обидно будет».

Несколько раз сталкивались с проблемой найма рабочей силы со стороны. Своих рук, а их здесь десять — родители и трое детей-помощников — не хватает. Работникам предлагают по местным меркам очень хорошую заработную плату — 25 000 рублей. Сыроделы столкнулись с тем, что при первой же выплате человек или уходит в запой, или спустя несколько месяцев «норовит предать» — открыть свое дело. Но свое дело не получается и просится обратно.

«На местных ярмарках мы видим, что большинство из тех, кто занимается медом, сырами и подобным — в основном приезжие. Местные люди не имеют нужного мышления, они привыкли работать на кого-то, но вот самим какие-то шаги сделать — это нет. С недоумением задают вопросы: ʺКак это продать?ʺ, ʺКак вы это делаете?ʺ». На ярмарках и на своем хуторе они продают не только продукты собственного производства, но и разные вещицы и продукты умельцев Псковской земли. Например, «на одну ярмарку взяли носочки у местной бабушки-рукодельницы — и ей заработок, и нам – для оформления». Ручную работу расхватывают быстро. В следующем году хотят организовать туризм, чтобы показать, как можно жить в сельской глубинке, чем заниматься, и как тут здорово.

«Вообще главная проблема переезда — цель существования. Если нет закромов денег, то вопрос: чем жить тут, возникает страх, чем там заниматься. А на самом деле тут работы очень много, и многие люди сами виноваты, стаканы обнимают и жалуются. А работы тут очень много. Вначале было трудно, поехали безо всего. На матрасах тут каких-то спали. Если администрацию шевелить, толкать — дело пойдет. Нам и дорогу расширили, и электричество протянули. Детей тут на автобусе возят до школы. Общение нужно обязательно. Им же нужно общаться со сверстниками, делить ʺплохоʺ и ʺхорошоʺ. А вот брат мой тоже пытался сюда переехать, но пошел по косой. Сел на стакан и в итоге все. В прошлом году скончался».

Почему-то кажется, что успех наших респондентов связан не только с их личностными качествами и мировоззренческими установками, но и с тем, что, как бывшие сотрудники правоохранительных дел, они знают, как общаться с администрацией, не боятся показать, что интересы граждан надо защищать: «Местные власти дорогу отремонтировали. Поставили ограничение на грузовики. Но ночью втихаря стали возить щебень. Все знали, чья машина. Все знали, но никто ничего не предпринимал. Дорогу разбили. У нас ярмарка на носу. Мы выехать не могли. Стали звонить во все инстанции, полиция поначалу в черный список телефон завела, поскольку много звонила. Тогда позвонили знакомому репортеру из местной газеты. Сказала ему, что напишу губернатору, если ситуацию не исправят. Тот смог как-то выйти на верха, и буквально через несколько часов приехал грейдер, администрация, в общем, быстро все сделали. Еще извинились, что дорога в таком состоянии. Правда, спрашивали, почему мы им напрямую не позвонили... А мы, по сути, представляем Новоржевский район, завлекаем посетителей, мы здесь одни сыроделы. Нужно шевелить, тогда все будет работать». Или вот: «А вообще самое стремное здесь, это когда свет вырубают. Когда звоним — трубку бросают, звоним выше, сразу снизу перезванивают, мол, чего нам не позвонили, зачем сразу наверх жалуетесь? Но в итоге быстро приезжают и ремонтируют».

Но и сами качества и установки этой семейной пары достойны того, чтобы закончить настоящий раздел и перейти к заключению: «Самое сложное здесь — терпение моей женщины»; «Самое главное — вот он главный — маленький приходил (про сына трех лет — О.А.)»; «Самое ценное — отношения между людьми. Бумажки, вещи — этого может и не быть, а может быть больше. Но отношения — это самое важное. Жить надо по-честному, никого не обмани, не делай плохо. Все возвращается».

 

Заключение

Несмотря на всевозможые трудности, ни один из наших собеседников не хочет возвращаться в город. Люди часто повторяли слова о том, что жизнь вне города для них — это, помимо всего прочего, еще и свобода, и воля. Говорили, что снова полюбили жизнь, ведь за окном не «бетонный» рассвет и не «фаровый» закат.

Многие из тех, кто уехали из города в последние пятнадцать лет, отмечают, что получили возможность меньше зависеть от внешних факторов, меньше иметь с ними дела, меньше надежд на них возлагать, меньше на них и на себя обижаться, а также меньше себя ругать и жалеть, иначе говоря, обрели сферу, где больше «нуждаются в себе». Однако все они продолжают быть уязвимыми в отношениях с государством. Особенно после вступления в силу 131-ФЗ о местном самоуправлении.

В целом, складывается впечатление, что новым переселенцам жизнь на Псковской земле дается не так тяжело, как потомственным крестьянам и давним переселенцам. И потому, что практически никто из них не составляет каркас сельской жизни в Псковской области, и потому, что среди наших молодых респондентов не оказалось тех, кто занимался бы разведением крупного рогатого скота или свиноводством. Тем, кто не вступают в конфликт интересов на пути агрохолдингов, реализовать свою хозяйственную деятельность намного проще.

Однако, как видно, среди новых переселенцев практически отсутствуют те, кто способен содержать и вести успешно, прибыльно крупное хозяйство. Во время общения с респондентами в голове автора постоянно крутилась старинная русская пословица — «От крестьянской работы не будешь богат, а будешь горбат» (или «Мужик не живет богат, а живет горбат»). Те, кто сейчас переезжают на землю, не хотят быть «горбатыми», а многие из них и богатыми быть не хотят, хотят жить так, чтобы им всего хватало, минимизируют свои потребности и бережно относятся к ресурсам планеты. При этом они как будто следуют совету Марка Твена: «Покупайте землю — ведь ее уже больше никто не производит», хотя вряд ли о нем слышали. А ведь именно земля — основное средство производства. Между тем в отдельных районах Псковской области сельхозпроизводители отсутствуют как класс, земля пустует.

Уже после экспедиции, на II Форуме устойчивого развития поселений, проходившем в ноябре 2018 года во Владимирской области, мы познакомились с выпускником РГАУ-МСХА им. Тимирязева, который продвигает на Псковской земле кооперативы. Два года он стажировался в США в инновационных сельских хозяйствах, изучал опыт Зеппа Хольтцера, переехал на Псковщину. Здесь он применяет все накопленные знания в области экологического земледелия, растениеводства, пчеловодства. Все овощи, в том числе и старорусские культуры, такие как пастернак, брюква, репа, редька и другие, выращены методом безпахотного земледелия без применения пестицидов и удобрений. Поля его крестьянско-фермерского хозяйства расположены в Печорском, Невельском и Пустошкинском и Псковском районах области. По его словам, местные крестьяне выстраиваются в очередь на уборку урожая и получают за день работы 1 000 рублей. Сельскохозяйственное производство его предприятия соответствует всем стандартам и подтверждено экосертификацией. Это не только экологически чистые овощи, но фрукты, мед и иван-чай, все это — из псковских деревень. Его проект на Псковской земле направлен на создание и развитие сельскохозяйственного производства экологической продукции овощей, плодов и ягод, пчелопродукции с использованием новых технологий, на сохранение и преумножение почвенного плодородия и биоразнообразия, на развитие сельских территорий Псковской области и обеспечение городских и сельских жителей качественной экопродукцией.

Опять же после экспедиции автору встретилась информация о том, что в Псковской области в 2019 году возобновят посевы льна. «Спустя десятилетия после полного уничтожения льноводства в Псковской области власти региона решили возобновить производство традиционной для этих мест культуры. ʺВ Псковской области вообще ни одного гектара не выращивается льна, а в целом в России всего на 40 тыс. гектаров выращивают. А в советское время только 50 тыс. га мы выращивали, регион был лидером по производству, Псковская область — это один из исторических регионов по выращиванию и производству продукции из льна. Мы просчитали, что засеять льном можем 10 тыс. га за несколько лет, наращивая объемыʺ. <…> Чиновник указал на готовность властей оказывать поддержку предприятиям, которые примут участие в региональной программе. Ожидается увеличение объема субсидий за счет направления на развитие отрасли региональных и федеральных средств. Псковские власти в будущем планируют компенсировать 40-50% затрат из федерального бюджета»²⁰. Возможно, такие меры поддержки тех, кто будет заниматься производством льна, привлекут в Псковскую область молодых и энергичных людей, способных к сельскому хозяйству.

Кроме того, в мае 2018 года глава государства распорядился развивать сельхозкооперацию, поддерживать фермеров и значительно увеличить объем производимой ими сельскохозяйственной продукции к 2024 году. В Стратегии устойчивого развития сельских территорий России предусмотрено, что доля крестьянских (фермерских) хозяйств и индивидуальных предпринимателей в производстве продукции сельского хозяйства к 2020 году должна составить 13,4 %, а к 2030 году — 20 %. В Псковской области эта доля в последние годы колеблется на уровне от 2,4 % до 3,1 %.

Чтобы только к 2024 году выполнить майские указы Президента, в регионе необходимо как минимум в 5,5 раз увеличить количество малых форм хозяйствования. Многие фермеры Псковщины считают, что нужно развивать закупочно-сбытовые кооперации, для этого должна быть разработана достаточная законодательная база. Основная проблема в Псковской области сегодня в том, что кооперироваться просто не с кем, ведь в некоторых районах сельскохозяйственное производство отсутствует. В Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов Псковской области «Псковский фермер» считают, что развитие семейных ферм может стать основой для развития кооперации.

Добавим, что угол зрения прежней администрации области, сменившейся осенью 2017 года, практически не был обращен в сторону псковских фермеров. Впрочем, аграрная политика региона и сегодня направлена на поддержку крупного инвестора и мегакомплексов. Однако в последнее время, судя по публикациям СМИ, власти проявляют готовность не только слушать местное фермерское сообщество, но и работать вместе. Возможно, новая администрация области сможет привлечь в обезлюдевшую псковскую деревню молодых фермеров для создания семейных крестьянских хозяйств.

Но как быть с теми, кто тянет непосильное налогообложение и прочие сборы, чью продукцию берут за бесценок, кто вынужден по завышенным расценкам платить за удобрения, корма и энергоносители, кто втянут в волокиту и необходимость предоставления непомерной и, по существу, совершенно избыточной отчетности, кому дают невыгодные кредиты, из кого норовят вытрясти все больше денег? И как быть с теми, кто за последние годы были вынуждены ликвидировать свои хозяйства? Наконец, как быть с физическим, моральным и социальным выживанием псковских крестьян в условиях современной экономики?

Люди, а не растения и животные должны быть на первом плане.

 

Послесловие

Это было очень тяжелое, изматывающее и изнурительное «поле». До лета 2018 года автор бывала на Псковской земле 15 раз, начиная с 2003 года, когда Псков отмечал свое 1111-летие. Автор видела здесь не только красивую природу и былое материальное могущество, но и соприкасалась с духовной мощью края Северо-запада древнейшей русской земли. Она знала людей, которые, живя в бедности, жертвовали каждую возможную копейку на восстановление монастырей, людей, которые годами выхаживали лежащих в доме родных и неродных, людей, готовых без просьбы броситься на помощь, людей, которых воспитывали очень строго и в православной вере. Но о проблемах области, о проблемах сельской Псковщины автор по существу ничего не знала. Это было неожиданно, остро и тяжело.

Антропологи говорят, что «поле вокруг нас». Вот и здесь 15 лет аккумулировался возможный полевой материал. Еще до экспедиции автор знала семь потенциальных респондентов — людей и семей, которые перебрались жить в сельскую глубинку Псковской области — но лишь с двумя из них была знакома лично. Хорошее знание географии самой области позволило собрать обширный разносторонний материал без траты времени на его поиск. Ведь даже знание рельефа оказывает больше влияние на работу в поле. Однако сам антрополог во время экспедиции — это чистый лист, а точнее сказать, блокнот или дневник, в который день изо дня попадают новые истории о чьем-то жизненном опыте. Его постепенно наполняют чужие боль и радость, грусть и редкая эйфория, отчаяние и вера всех тех людей, с которыми свела их судьба ученого-полевика. В этот раз печальных красок жизни нашего отечества в нем оказалось с избытком много. Выдержать столько чужой боли и уже через день влиться в обычный рабочий процесс! Антропологам следовало бы молоко давать за вредность…

 

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. Всесоюзная перепись населения 1926 года. М.: Издание ЦСУ Союза ССР, 1928. Том 9. Таблица I. Населенные места. Наличное городское и сельское население

² См. Псковстат. Оценка численности населения на 1 января 2018 года и в среднем за 2017 год

³ См., напр.: Почему вымирает Псков? КПРФ, 2014

⁴ См., напр.: Псковстат. Демографическая ситуация. Показатели естественного движения населения в январе-октябре 2018 года

⁵ См. РИА Рейтинг по данным Росстата. Богатые и бедные семьи — рейтинг регионов 2016

⁶ См. Расчеты РИА Рейтинг по данным Росстата. Уровень и распределение зарплат в регионах России — 2018

⁷ См. Расчеты РИА Рейтинг по данным Росстата. Рейтинг регионов по доступности приобретения жилья — 2018

⁸ См. Исследование РБК: почему вымирают российские города, 2015

⁹ Кривуля И.В., Манаков А.Г. Депопуляционные процессы в Псковской области и ключевые направления демографической политики // Псковский регионологический журнал, 2015, № 1, с. 57

¹⁰ См. Всероссийская перепись населения 2010 года. Предварительные итоги (Группировка сельских населенных пунктов по численности населения)

¹¹ См. Псковстат. Численность постоянного населения. 2018-09-17

¹² См. Всероссийская перепись населения 2002 года. Том 1 — Численность и размещение населения

¹³ Григорьев Д. В Псковской области введен карантин по африканской чуме свиней // Российская газета, 2017

¹⁴ ТАСС. Вирус АЧС обнаружен в Псковской области, 2018

¹⁵ См. Псковстат. Родившиеся, умершие и естественный прирост (убыль) населения

¹⁶ Псковское агентство информации. Развивать мясное животноводство в Псковской области будут вьетнамцы. 2011-09-14

¹⁷ Псковское агентство информации. Более 60 граждан Вьетнама, Афганистана и Палестины попытались незаконно пересечь границу Псковской области в сентябре. 2015-10-02

¹⁸ Псковское агентство информации. Чаще всего границу в Псковской области пытаются незаконно пересечь вьетнамцы. 2017-04-10

¹⁹ См. Псковский статистический ежегодник. 2018: 49-50

20 Информационное агентство Красная Весна. Производство льна в Псковской области нужно начинать заново. 2018-07-26

 

ИСТОЧНИКИ

·        Всесоюзная перепись населения 1926 года — М.: Издание ЦСУ Союза ССР, 1928. Том 9. Таблица I. Населенные места. Наличное городское и сельское население

·        Всероссийская перепись населения 2002 года. Том 1 — Численность и размещение населения. [Электронный ресурс] URL: http://www.perepis2002.ru/index.html?id=13

·        Всероссийская перепись населения 2010 года. Предварительные итоги (Группировка сельских населенных пунктов по численности населения). [Электронный ресурс] URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/Documents/Vol1/pub-01-07.pdf

·        Информационное агентство Красная Весна. Производство льна в Псковской области нужно начинать заново. 2018-07-26. [Электронный ресурс] URL: https://rossaprimavera.ru/news/d6b86182

·        Как мы выбирали дом в деревне. 2018-01-22. Архивы рубрики: наша деревня [Электронный ресурс] URL: http://новые-поляны.рф/category/наша-деревня

·        ПМА 2018 — Аничкова О.М. — ПМА. Полевые материалы автора. Собраны в ходе полевого исследования в Псковской области (июль-август 2018)

·        Псковское агентство информации. Более 60 граждан Вьетнама, Афганистана и Палестины попытались незаконно пересечь границу Псковской области в сентябре. 2015-10-02. [Электронный ресурс] URL: https://informpskov.ru/news/189781.html

·        Псковское агентство информации. Развивать мясное животноводство в Псковской области будут вьетнамцы. 2011-09-14. [Электронный ресурс] URL: https://informpskov.ru/news/81845.html

·        Псковское агентство информации. Чаще всего границу в Псковской области пытаются незаконно пересечь вьетнамцы. 2017-04-10. [Электронный ресурс] URL: https://informpskov.ru/news/240281.html

·        Псковстат. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Псковской области. Демографическая ситуация. Показатели естественного движения населения в январе-октябре 2018 года. [Электронный ресурс] URL: http://pskovstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/pskovstat/resources/b52bd2804c54a37cb47bbc052efb10e3/nas181221_1.htm

·        Псковстат. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Псковской области. Оценка численности населения на 1 января 2018 года и в среднем за 2017 год. [Электронный ресурс] URL: http://pskovstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/pskovstat/resources/1ec7e90044370d4ab0c6b3fa17e1e317/nas180313_1.htm

·        Псковстат. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Псковской области. Родившиеся, умершие и естественный прирост (убыль) населения. [Электронный ресурс] URL: http://pskovstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/pskovstat/resources/a566e200413693368d0bef367ccd0f13/nas180917_5.htm

·        Псковстат. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Псковской области. Численность постоянного населения. 2018-09-17. [Электронный ресурс] URL: http://pskovstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/pskovstat/resources/0b40ca00413696a78d68ef367ccd0f13/nas180917_4.htm

·        Распоряжение Правительства Российской Федерации от 15 ноября 2018 г. № 2496-р. [Электронный ресурс] URL: http://static.government.ru/media/files/tzYAIMGfNprIHw7Q5ANo6W1FALvOkHAO.pdf

·        Расчеты РИА Рейтинг по данным Росстата. Уровень и распределение зарплат в регионах России — 2018. [Электронный ресурс] URL: http://www.riarating.ru/infografika/20181203/630113417.html

·        Расчеты РИА Рейтинг по данным Росстата. Рейтинг регионов по доступности приобретения жилья — 2018. [Электронный ресурс] URL: http://riarating.ru/regions/20180703/630098998.html

·        РИА Рейтинг по данным Росстата. Богатые и бедные семьи — рейтинг регионов 2016. [Электронный ресурс] URL: http://www.riarating.ru/infografika/20160601/630023786.html

·        ТАСС. Вирус АЧС обнаружен в Псковской области, 2018-08-31. [Электронный ресурс] URL: https://tass.ru/proisshestviya/5512012

 

ЛИТЕРАТУРА

·        Волкова, Соколов 2015 — Волкова О., Соколов А., Терентьев И. Исследование РБК: почему вымирают российские города. // РБК 2015-03-17. [Электронный ресурс] URL: https://www.rbc.ru/society/17/03/2015/5506d6979a79471b5dcfdcee

·        Григорьев 2017 — Григорьев Д. В Псковской области введен карантин по африканской чуме свиней // Российская газета, 2017-07-22 [Электронный ресурс] URL: https://rg.ru/2017/07/22/reg-szfo/v-pskovskoj-oblasti-vveden-karantin-po-afrikanskoj-chume-svinej.html

·        Капустинский 2018 — Капустиснский В. Чистая прибыль. Активная позиция жителей Невельского района заставляет Великолукский свинокомплекс работать с оглядкой // Газета «Гражданинъ». 2018-06-18. [Электронный ресурс] URL: http://xn--60-6kcanhns8bb0a1k.xn--p1ai/svinokompleks/

·        Кирпичников 1994 — Кирпичников А.Н. Иностранец о Пскове XVI в. Сообщение Самуэля Кихеля // Труды Псковского музея-заповедника. Вып. 1. Псков, 1994. С. 47-67

·        Кривуля, Манаков 2015 — Кривуля И.В., Манаков А.Г. Депопуляционные процессы в Псковской области и ключевые направления демографической политики // Псковский регионологический журнал, 2015, № 1. С. 57-69. [Электронный ресурс] URL: https://pskgu.ru/projects/pgu/storage/prj/prj_01/prj_01_06.pdf

·        Лисовский, Фионова 2014 — Лисовский Ю.А., Фионова Л.К. Почему вымирает Псков? // КПРФ 2014-09-03. [Электронный ресурс] URL: https://kprf.ru/roscrisis/134261.html

·        Псковский статистический ежегодник 2018 — Псковский статистический ежегодник 2018: Cтат. сб. / Псковстат — П., 2018. — 324 с.

 

 

Сведения об авторе:

Аничкова Ольга Михайловна, младший научный сотрудник Учебно-научного центра социальной антропологии Российского государственного гуманитарного университета. ljhex6@gmail.com