29-03-2024
[ архив новостей ]

Литературные институции: контакты, творчество, идеология

  • Автор : М.М. Гудков, О.Я. Алексеева, В.Ю. Попова, Е.Д. Гальцова, О.Н. Купцова, О.Д. Антошина, Е.А. Литвин,
  • Количество просмотров : 2006

 

М.М. Гудков

 

Генри Уодсворт Лонгфелло Дана и «Фонд Горького» в США

 

Максим Михайлович Гудков (старший преподаватель, Санкт-Петербургский государственный университет) gudkov@smolny.org

 

Аннотация: Статья посвящена деятельности американского «Фонда Горького» по сбору денежных средств на нужды ученых Петрограда во время одной из крупнейших гуманитарных катастроф в советской истории – масштабного голода 1921/22 гг. Впервые в отечественной науке анализируется участие в работе этого заокеанского фонда интеллектуала из Бостона Г.У.Л. Даны (1881–1950). Данное исследование позволяет расширить представления об участии Горького в деле спасения советских интеллектуалов во время голода 1921/22 гг., а также уточнить картину культурных связей между США и СССР в первой половине ХХ в.

 

Ключевые слова: М. Горький, Г.У.Л. Дана, «Фонд Горького», голод в Поволжье (1921/22 гг.), советско-американские культурные отношения.

 

Abstract. The paper focuses on the American “Gorky Fund” that was raising funds in order to help scientists in Petrograd during the 1921-1922 humanitarian catastrophe in Russia – the famine that was reaching tremendous proportions. For the first time the role of Henry W.L. Dana (1881-1950), an American intellectual from Boston is analysed. The research allows to supplement knowledge of Gorky’s efforts to save Soviet intelligentsia in1921-1922 and to specify some details concerning Soviet-American cultural links in the first half of the XXth century.

Keywords: Maxim Gorky, Henry W.L. Dana, “Gorky Fund”, Povolzhye famine, 1o9212-1922, Soviet-American cultural links.

 

В 1932 г., когда в Советском Союзе с размахом праздновался 40-летний юбилей творческой деятельности М. Горького, в ленинградской «Вечерней Красной газете» появилась довольна объемная статья, автором которой являлся американский профессор, неоднократно встречавшийся с русским писателем, и имя которого почти совсем позабыто в нашей стране – Генри Уодсворт Лонгфелло Да́на (Henry Wadsworth Longfellow Dana, 1881–1950). Среди прочих воспоминаний американца о Горьком были и следующие: «Я писал ему и получал от него много длинных писем, полных энтузиазма перед громадными возможностями науки при советском режиме»1.

Чуть позже – в конце 1936 г. (т. е. почти сразу же после кончины М. Горького) – Дана делится уже в американском издании – «Soviet Russia Today» – такими фактами: «В течение нескольких лет я вел переписку с Максимом Горьким. <…> Будучи казначеем (или хранителем – “treasurer”) так называемого “Фонда Горького” в Америке, я помог собрать несколько тысяч долларов, которые отправил Горькому, а также закупил кое-какие новые научные труды и выслал ему для “Дома ученых” в Петрограде»2.

Все эти строки профессора Г.У.Л. Даны – и в отечественной газете, и в заокеанском журнале – относятся к событиям 1921–1923 гг., когда в Советской России разразились страшный голод и эпидемии.

Одной из них организаций, принявшей участие в деле помощи нашей стране, оказался так называемый американский «Бостонский кружок» (Circle of Boston), внутри которого было создано общество «Друзья русских ученых», учредившее специальный фонд по сбору денег. Поскольку идея создания фонда была непосредственно связана с воззваниями М. Горького, он носил имя писателя – «Фонд Горького» (Gorki Fund3). Подчеркнем, что целью фонда была помощь именно российским ученым, – одному из наиболее уязвимых, незащищенных социальных слоев при большевистском режиме. «В условиях массового голода у советских властей в приоритете было накормить лишь избранных – солдат Красной армии, фабричных рабочих и быстрорастущие легионы государственных чиновников. В эти страшные годы почти каждый был голоден, но больше всего под ударом оказались <…> те, кто составлял так называемый “средний класс” – преподаватели, ученые, писатели, судьи, архитекторы, инженеры, – в общем, интеллигенция. Эти люди умирали от голода, холода и болезней в несравнимо большем количестве»4.

В отечественном горьковедении довольно хорошо исследована деятельность писателя в Комиссии по улучшению быта ученых (КУБУ), помогавшей интеллектуальной элите страны пережить трудные времена5. В 1921 г. КУБУ была преобразована в Центральную Комиссию по улучшению быта ученых (ЦеКУБУ), а чуть ранее – в январе 1920-го – возникла и Петроградская комиссия (ПетроКУБУ), непосредственным организатором и председателем которой являлся сам Горький. Деятельность этой комиссии была многопрофильной – продовольственное и топливное снабжение, обеспечение специалистов учеными ставками, вопрос о квартирах и одежде, охрана здоровья, создание библиотеки и многое другое. Личный авторитет русского писателя играл в деятельности КУБУ существенную роль, – так, финансовый счет КУБУ в Наркомпросе именовался «счетом Горького».

В конце 1921 г. писатель выступил с обращением к США – «К великодушному сердцу Америки» («To the Generous Heart of America»), – в котором «призывает американский народ организовать сбор средств для публикации трудов русских ученых и продовольственной помощи им; говорит об интернациональном значении научных открытий»6.

На это горьковское воззвание обратил внимание основатель «Бостонского кружка», наш соотечественник – русский эмигрант Исидор Левитт (Isidore Levitt)7. Родившийся в 1889 г. в еврейской семье переписчика Торы, он провел свое детство в небольшом украинском городке под названием У́мань (ныне это административный центр Черкасской области Украины). К 1905 г. Исидор уже перебрался в российскую столицу – Санкт-Петербург, – где жил вместе со своим старшим братом Джоулом, который учился на художника у самого И.Е. Репина. Здесь шестнадцатилетний Исидор стал свидетелем страшной расправы царских войск над беззащитными людьми – «Кровавого воскресенья». Находясь под сильнейшим влиянием идей Л. Толстого о непротивлении злу насилием, Исидор стал сознательным противником всякой военной службы, – опасные убеждения для Российской Империи начала ХХ в. Когда ему исполняется семнадцать лет, – в 1906 г. – он по настоянию своей семьи покидает Россию и селится в США. Пацифистом Левитт остался до конца жизни, позиционировав себя как «гражданин мира», ни разу не обратившись за американским гражданством и отказавшись идти на фронт в годы Первой мировой войны. Работая за океаном художником, рисующим рекламные вывески, Левитт становится в Бостоне одним из немногих мастеров, специализирующихся по работе с сусальным золотом. Вместе со своей будущей женой Бесси Шапиро он и основал «Бостонский кружок», целью которого было знакомство с культурными и интеллектуальными достижениями других народов. Поэтому естественно, что он не мог не откликнуться на призыв помочь ученым России, – собрал и отослал Горькому 6500 немецких марок (26 долларов)8. Русский писатель 18 мая 1922 г. из Берлина прислал американцу благодарственное письмо9. Однако Левитту это показалось недостаточным, и в начале лета 1922 г. в рамках «Бостонского кружка» он учредил «Фонд Горького», став его секретарем. Цель фонда заключалась в том, чтобы собрать на нужды русских ученых десять тысяч долларов.

«Бостонский кружок» состоял преимущественно из «небольшой группы русских»10, эмигрировавших в США и осевших в Бостоне, – это была «группа лиц, родившихся в России, которые сделали все возможное, чтобы побудить к действию “ленивую лошадь” огрубевшей совести американского народа»11. Руководство фондом осуществлялось комитетом, который регулярно собирался по пятницам12. Все пожертвования в фонд шли целиком на дело помощи в России, жалованья никто не получал, а накладные расходы (печать, рассылка и т. п.) оплачивались особыми членскими взносами этого общества. Поиски потенциальных дарителей, готовых пожертвовать в пользу ученых России, реализовывались как в очной форме, так и заочной: «В течение всего лета мы усердно работали, обращаясь к людям в интересах нашего дела лично и по почте»13. Поскольку в начале 1920-х гг. большевистская Россия все еще не была официально признана США14, поэтому напрямую в нашу страну переводить валюту из-за океана было невозможно. Американский «Фонд Горького» выписывал чек, который оплачивался в долларах США в Берлине15. Каждый раз по получении средств российская сторона присылала американцам соответствующую расписку-уведомление.

Пацифистские убеждения вкупе с сочувствием России сыграли основную роль в знакомстве Левитта и Г.У.Л. Даны, а также привели к тому, что последний из них подключился к деятельности «Фонда Горького». Это произошло незадолго до 22 июля 1922 г., т. к. в письме именно за это число Левитт сообщал Горькому: «Наш новый [курсив мой. – М. Г.] кассир профессор H.W.L. Dana <…>, внук поэта Лонгфелло, вышлет Вам на днях наше воззвание об организации Фонда Вашего имени для помощи ученым в России»16. К этому моменту фонд уже собрал и переслал в Петроград кроме 6500 немецких марок и еще свою первую сотню долларов17.

Кассиром фонда Дана стал не сразу, – в нем он сначала был простым, рядовым участником. Так, в самом первом18 письме «Друзей русских ученых» Горькому, в котором американцы сообщают писателю о запуске кампании по сбору денег, и датированном 20 июля 1922 г., имя «Х. Дана»19 значится в числе многих других членов этой организации.

Однако уже на следующий день, 21 июля, Дана пишет запрос руководителю ведущей гуманитарной организации США по оказанию помощи голодающим России – Американской Администрации помощи–АРА (American Relief Administration – ARA) Г. Гуверу20, в котором согласовывает с ним образование «Фонда Горького». Гувер отвечает Дане 29 июля: «Если АРА может хоть чем-то помочь вашему Фонду в пересылке средств в Россию, то будьте уверены, что наша организация полностью к вашим услугам»21.

Параллельно с согласованием с АРА Левитт готовит официальное воззвание фонда, для чего и запрашивает у Горького фотоснимок с портретом писателя: «Если имеете хорошую фотографию, пришлите и обрадуете»22.

1 сентября 1922 г. вместе со своей фотографией Горький присылает бостонским «Друзьям русских ученых» эмоциональное обращение: «Большинство… ученых – люди среднего или преклонного возраста, страдающие от недоедания и всевозможных тревог сегодняшней России. <…> Так сделайте все зависящее от вас, чтобы сохранить хотя бы десять ценных жизней – ценных в широком смысле служения всему человечеству, ибо наука интернациональна и всемирна. Желаю вам успеха в вашем добром деле!»23. Эти горьковские слова станут девизом деятельности «Фонда Горького» и окажутся напечатанными в «шапке» официального бланка этой организации вместе с фотопортретом русского писателя.

Вскоре фонд обратился к американской общественности с открытым письмом «К великодушным сердцам»: «Можете ли Вы игнорировать призыв Горького в отношении русских ученых и все же считать себя заинтересованными в прогрессе человеческой культуры? И можете ли Вы противостоять голосу Вашей совести, который говорит Вам, что нужно помочь страдающему человечеству? Конечно, Вы не можете поступить так, и Вы будете только рады сделать все возможное для облегчения судьбы русских. <…> Поэтому Вам будет интересно услышать, что мы организовали кампанию за сбор 10.000 долларов, чтобы создать Фонд Горького в помощь русским ученым, независимо от их политической принадлежности!»24.

Свое воззвание «Фонд Горького» разослал в редакции многочисленных газет и журналов не только Бостона, но и других городов Новой Англии и даже Нью-Йорка. Об этом американцы докладывали писателю 4 января 1923 г. вместе с информацией о собранной второй тысячи долларов, которую в ближайшее планировали выслать в Петроград: «Мы предприняли шаги для опубликования Вашего письма к нашей организации, в котором Вы подтверждаете получение одной тысячи долларов [первой тысячи. – М. Г.], посланных нами Вам в октябре прошлого года, на нужды русских ученых и их семейств»25.

Собирание пожертвований шло крайне сложно. Сами члены фонда так объясняли причины этого: «Люди все еще не привыкли мыслить в духе междурасовой солидарности; еще и потому, что наука, вследствие злоупотребления ею на пользу войны и в целях эксплоатации <так!> человечества, дорога́ до сих пор еще только немногим людям. <…> Но наша небольшая группа “Друзей русских ученых” все время усовершенствует свои методы»26.

Дана пытался найти всевозможные каналы, чтобы собрать деньги для голодающей России. Так, отправляя Горькому 22 января 1923 г. чек на вторую тысячу долларов, он сообщал писателю: «Вчера я смотрел в исполнении Московского Художественного театра в Нью-Йорке Ваше “На дне” или, как это мы это переводим “Lower Depths” / “Низкие глубины”. Я был глубоко потрясен. В антракте я говорил с Моррисом Джест [т. е. М. Гестом, организатором американского тура МХТ в 1923–1924 гг.27М. Г.], устроителем спектаклей, о возможности дать специальное представление в пользу Фонда Горького. Он просил меня написать ему об этом более подробно и я надеюсь, что это можно будет сделать, и Ваша пьеса послужит красноречивой поддержкой Вашему Фонду»28.

10 февраля 1923 г. Горький благодарил Дану: «Вновь посылаемые Вами деньги являются как нельзя более вовремя, ибо дороговизна жизни в России сильно возрастает и продуктов питания – не достаточно. У людей интеллектуального труда недостаточное питание вызывает малокровие мозга, что, конечно, очень неблагоприятно отражается на продуктивности их работы. <…> Очень тронут отзывом Вашим о моей пьесе»29.

Известно, что Дана добился того, чтобы листовки с воззванием «Фонда Горького» (художником листовок был брат И. Левитта – Джоэл, учившийся у Репина) были вложены в программки нескольких спектаклей МХТ. В письме от 21 февраля 1923 г. Дана сообщал И. Левитту: «Прошлым вечером перед самым началом показа постановки я прошелся по зрительному залу и увидел-таки наши листовки, напечатанные на бумаге белого и коричневого цветов, вложенные в каждую программку. Сегодня вечером я опять прогулялся перед спектаклем по партеру и обнаружил такую же картину»30. Когда мхатовцы продолжили играть спектакли в США второй сезон (ноябрь 1923 – май 1924), Дана снова договорился с Гестом о распространении листовок фонда на показах в Нью-Йорке и Бостоне31. Примечательно, что спустя несколько лет – в июне 1927 г. – Горький встретился с Гестом в Сорренто32.

Чтобы составить представление о сложности передачи собранных «Фондом Горького» средств из Бостона в Петроград, а также объеме соответствующей переписки, приведем здесь хронологическую реконструкцию корреспонденции по поводу перевода второй тысячи долларов:

22 января 1923 г. Дана высылает Горькому (напомним, что в это время писатель жил в курортном городке Саарове, недалеко от Берлина) «чек на 1000 долларов, который будет оплачен в Берлине в американских долларах»33.

27 февраля «заседание Комснаба [Комитета по снабжению. – М. Г.] КУБУ заслушивает письмо-уведомление М. Горького о том, что американские ученые пожертвовали в пользу русских ученых еще одну тысячу долларов, и запрос М. Горького, как поступить с этими деньгами»34.

2 марта заместитель председателя ПетроКУБУ А.П. Пинкевич по телеграфу «просит М. Горького вновь перевести указанные 1000 долларов Торгпреду [т. е. главе торгового представительства. – М. Г.] СССР в Финляндии тов. Игнатьеву»35.

Одновременно, 2 марта, Пинкевич уведомлял А.М. Игнатьева: «Мною получено извещение А.М. Горького, что из собранного в Америке фонда его имени ныне поступила в распоряжение Алексея Максимовича еще одна тысяча долларов. Мы единогласно постановили просить А<лексея> М<аксимовича> перевести эти деньги Вам для последующей второй отправки продовольствия петроградским ученым. Учитывая настоящую надобность, я просил бы Вас по получении от А.М. Горького упомянутой новой тысячи долларов выслать нам тем же порядком, как и какао, груз сахарного песку (сколько можно оплатить этою суммой)»36.

13 марта президент ПетроКУБУ В.Н. Тонков направил письмо Г. Дане с распиской в получении ПетроКУБУ еще одной тысячи долларов37.

23 марта Пинкевич уведомил Горького, что ПетроКУБУ «послано письмо профессору Дана <так!>… в каковом… сообщает о получении через Вас первых [первых, которые были отправлены американцами именно через Горького, в действительности же – вторых. – М. Г.] 1000 долларов»38.

29 марта Тонков в письме обществу «Друзья русских ученых» сообщил о передаче Горьким второй тысячи долларов через «Фонд Горького» для КУБУ39.

Таким образом, полный цикл (как бы мы сегодня назвали такую финансовую операцию) трансакции одной тысячи долларов – начиная с отправки из Бостона чека на соответствующую сумму (22 января 1923) и заканчивая уведомлением из Петрограда о ее получении (29 марта 1923) – в 1920-е гг. составлял чуть больше двух месяцев.

В качестве еще одного способа собрать нужную сумму фонд организовал лотерею по розыгрышу картины, – о чем американцы сообщали Горькому: «Мы посылаем Вам экземпляр лотерейного билета на картину, которую художник Джоэл Дж. Левит [т. е. старший брат И. Левитта. – М. Г.], русский еврей, живший в Петрограде до переезда в нашу страну в 1914 году, прислал нам, как пожертвование в помощь петроградским ученым. Эта картина представляет собой прекрасное произведение искусства, и мы надеемся выручить солидную сумму денег, разыграв ее в лотерею»40. Эта картина, написанная маслом и имевшая название «Старушка, или Старая крестьянка», выставлялась в Доме секретаря общества «Друзья русских ученых» при фонде там же, в Бостоне. Цена лотерейного билета, разыгрывающего картину, составляла один доллар. Горький эту лотерею «сердечно приветствовал»41.

Однако, как бы усердны и изобретательны ни были участники фонда, кампания по сбору десяти тысяч долларов потерпела неудачу, о чем с прискорбием и сообщали американцы Горькому в письме от 19 июля 1923 г.: «Мы посылаем Вам еще одну тысячу долларов – нашу третью и, боимся, нашу последнюю. Это действительно горькая истина, которая стоит перед нами в настоящий момент. <…> Деньги стали поступать все более и более медленно, и, соответственно этому, падал и наш дух. Мы исчерпали наши источники, мы использовали наши возможности. Нам очень больно говорить Вам это. <…> Соединенные Штаты очень молоды, очень богаты и очень надменны. Они похожи на богатого своевольного молодого человека, который безнадежно избалован и желает тратить деньги так, как это ему нравится. У американцев есть деньги на всё и для всех, но для Вас у них нет денег. <…> Наша лотерея <…> не состоялась вообще. Картина была возвращена художнику»42.

24 августа 1923 г. русский писатель отправил членам «Фонда Горького» ответ, полный одновременно горечи и благодарности: «Не скрою: очень печально, что помощь американских граждан русской науке прекратилась, но, разумеется, и то, что сделано Вашим Комитетом, останется надолго в благородной памяти людей, которым Комитет помог в тяжелые дни их жизни. Наверное можно сказать, что некоторым из русских ученых работа Вашего Комитета сохранила здоровье, а может быть и жизнь. Но – как странно, все-таки: <…> на помощь людям науки – ценнейшим людям всякой нации и страны – не хватило энергии, не нашлось средств, исчисляемых сотнями долларов»43.

Хоть «Фонду Горького» и не удалось собрать планируемые десять тысяч долларов (всего в Петроград было отправлено только три тысячи сто долларов), он все же внес весомую лепту в дело спасения русских ученых. В целом же, согласно утверждению американского ученого Х. Джонсона, благодаря деятельности Горького во время голода 1921–1922 гг. «было спасено от 10 до 20 миллионов жизней»44.

Заочное сотрудничество Даны и Горького явилось началом долгой дружбы русского писателя и американца. Их переписка существенным образом укрепила интерес Даны к советской литературе и вдохновила его на многократные поездки в нашу страну: «Моя собственная работа по сравнительной литературе дала мне возможность горячо оценить ту большую дань, которую русская литература вообще, и в частности Ваши собственные произведения, отдали миру. Я думаю как-нибудь посетить Россию и иметь возможность побеседовать с Вами и другими русскими писателями»45. Через пять лет эта мечта осуществилась: Дана впервые посетил нашу страну и оказался одним из тех, кто 28 мая 1928 г. встречал на перроне Белорусского вокзала возвращение писателя в СССР из Италии после семилетней эмиграции46.

Став у истоков советологии за океаном, Г. Дана впоследствии заслуженно получил в США статус авторитетного специалиста по театру СССР. На кончину пролетарского писателя и своего друга он не мог не отозваться: «Смерть Максима Горького лишила нас не только великого поборника трудящихся масс и великого писателя-реалиста, описывающего жизнь народа, но и прекрасного драматурга, написавшего четырнадцать пьес, всю ценность которых мы только сейчас ощущаем»47.

 

1 Дана Г.У.Л. Всю жизнь вместе с рабочим классом // Вечерняя Красная газета. 1932. 25 сентября. № 223 (3198). С. 2. Фрагмент этой статьи см.: Летопись жизни и творчества А.М. Горького. Вып. 3. 1917–1929. М.: Издательство Академии наук СССР, 1959. С. 302.

2 Dana H.W.L. When Gorky Returned // Soviet Russia Today. 1936. November. P. 31.

3 Традиционно имя Максима Горького в англоязычной литературе пишется с буквой «y», а не «i» на конце – «Gorky». Написание фамилии писателя в названии фонда как «Gorki» является исключительной чертой этой заокеанской организации.

4 Patenaude B.M. The Big Show in Bololand: The American Relief Expedition to Soviet Russia in the Famine of 1921. Stanford, CA: Stanford University Press, 2002. P. 17.

5 О деятельности Горького в КУБУ см., например: Минц З.Г. А.М. Горький и КУБУ // Труды по русской и славянской филологии (XIII). Горьковский сборник. Тарту: Тартуский государственный университет, 1968. С. 170–182.

6 Летопись жизни и творчества А.М. Горького. Вып. 3: 1917–1929. С. 253.

7 Биография И. Левитта приводится по: Shpolberg A. On the “Russo-American Fever”: Henry Wadsworth Longfellow Dana and The Gorki Fund // New England Quarterly. 2015. September. Vol. LXXXVIII. No. 3. P. 509–526.

8 См.: «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 22 июля 1922) // ИМЛИ им. А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–9.

9 См.: Shpolberg A. On the “Russo-American Fever”. P. 517. Это письмо Горького Левитту отсутствует в: Горький М. Полное собрание сочинений. Письма: В 24 т. Т. 13. (Письма: июнь 1919–1921). М.: Наука, 2007. Тем не менее, оно упоминается (хоть и не совсем корректно, – см. сноску № 18 нашей статьи) в: Летопись жизни и творчества А.М. Горького. Вып. 3: 1917–1929. С. 280.

10 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 5 октября 1922) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–3.

11 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 19 июля 1922) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–7; Горький М. Полн. coбр. соч.: В 24 т. Т. 14. (Письма: 1922–май 1924). М.: Наука, 2009. С. 603.

12     См.: Shpolberg A. On the “Russo-American Fever”. P. 517.

13 «Друзья Русских Ученых». «К великодушным сердцам» (осень 1922) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–2.

14 США стали одной из последних стран, признавших СССР: официальные дипломатические отношения между двумя государствами были установлены лишь 16 ноября 1933 г., после прихода к власти президента Ф.Д. Рузвельта.

15 См.: «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (22 января 1923) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–6; Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 499.

16 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 22 июля 1922).

17 См.: Там же.

18 Информация о более раннем письме Горького в «Фонд Горького» – от 18 мая 1922 г., – в котором тот якобы благодарит американцев и лично Дану за собранные деньги, приведенная в «Летописи жизни и творчества А.М. Горького», представляется нам неверной (См.: Летопись жизни и творчества А.М. Горького. Вып. 3: 1917–1929. С. 280). «Фонд Горького» был учрежден позже – в июне 1922 г., поэтому и Дана не имел никакого отношения к тем деньгам, которые И. Левитт прислал русскому писателю в мая того года.

19 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 20 июля 1922) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–10.

20 См.: Shpolberg A. On the “Russo-American Fever”. P. 509.

21 Цит. по: Ibid.

22 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 22 июля 1922).

23 Горький М. «Друзьям русских ученых» // Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 81–82. Это письмо упоминается в: Летопись жизни и творчества А.М. Горького. Вып. 3: 1917–1929. С. 291.

24 «Друзья Русских Ученых». «К великодушным сердцам» (осень 1922) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–2.

25 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 4 января 1923) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–5.

26 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 5 октября 1922).

27 Моррис Гест (Morris Gest, 1875–1942) – американский театральный продюсер. Наш соотечественник: родился в Российской Империи, в Вильнюсе (ныне Литва) в еврейской семье. Кроме американского тура МХТ Гест продюсировал за океаном гастроли Н. Балиева, М. Рейнхардта и Э. Дузе. Тур МХТ в США открылся в Нью-Йорке 8 января 1923 г. спектаклем «Царь Федор Иоаннович».

28 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 22 января 1923); Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 500.

29 Горький М. Х.В.Л. Дана (10 февраля 1923) // Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 138.

30 Dana H.W.L. To Isidore Levitt (21 February 1923). Dana Papers. Цит. по: Shpolberg A. On the “Russo-American Fever”. P. 520.

31 Ibid. P. 522.

32 См.: [Фото М. Горького и М. Геста, а также подпись к нему] // Красная панорама. 1927. 2 сентября. № 36. С. 2. Подпись под фото гласит: «Максим Горький в своем рабочем кабинете в Сорренто (Италия); рядом с ним стоит известный Американский <так!> театральный деятель Морис <так!> Гест, который первый показал Америке Московский Худ. <так!> Театр и Музыкальную Студию Вл. Ив. Немировича-Данченко (Снимок сделан в июне с. г.)». Эта встреча Горького с Гестом также упоминается в: Летопись жизни и творчества А.М. Горького. Вып. 3: 1917–1929. С. 530.

33 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 22 января 1923); Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 499.

34 Минц З.Г. А.М. Горький и КУБУ. С. 234.

35 Там же.

36 Там же.

37 См.: Там же. С. 235.

38 Цит. по: Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 500.

39 Минц З.Г. А.М. Горький и КУБУ. С. 235.

40 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 4 января 1923) // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–5.

41 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому // ИМЛИ имени А.М. Горького РАН. Архив А.М. Горького. КГ-инАкоу 7–6–1.

42 Ibid. Фрагмент этого письма опубликован в: Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 602.

43 Горький М. Х.В.Л. Дана (24 августа 1923) // Горький М. Полн. coбр. соч. Т. 14. С. 229–230.

44 Джонсон Х. Помощь по призыву Горького // Страна и мир (Мюнхен). 1992 (март, апрель). № 2. С. 19. Эта цифра спасенных Горьким приводится также в: Хьетсо Г. Максим Горький сегодня // Новый взгляд на М. Горького. Серия «М. Горький и его эпоха: Материалы и исследования». Вып. 4. М.: Наследие, 1995. С. 22.

45 «Друзья Русских Ученых». Письмо А.М. Горькому (от 5 октября 1922).

46 См.: Dana H.W.L. When Gorky Returned. P. 31.

47 Dana H.W.L. Maxim Gorki – Dramatist of the Lower Depths // New Theatre. 1936. August. P. 10. Перевод на русский язык дается по: [Дана Г.У.Л.]. Гарри Дана о драматургии Горького // Интернациональная литература. 1936. № 12. С. 221–223.

 

О.Я. Алексеева

Зарубежная тематика журнала «На литературном посту» с 1927 по 1931 гг. Тезисы доклада.

 

Алексеева Олеся Ярославовна, к.ф.н., ст. научный сотрудник, ИМЛИ РАН. baranovski54@mail.ru

 

Ключевые слова: Международное бюро революционных писателей (МБРЛ), Первый всесоюзный съезд пролетарских писателей, «На литературном посту», «Вестник иностранной литературы», «Le Monde», ВОКС, МОПР, писатели-коммунисты, посещение СССР, литературный журнал, рецензии, переводная литература, литературные события.

Keywords: International Bureau of Revolutionary Writers, I International Congress of Proletarian Writers, Na literaturnom postu, Vestnik Inostrannoi Literatury, Le Monde, VOKS (All-Union Society for Cultural Relations), Workers International Relief, communist writers, visiting the USSR, literary journal, literature in translation, reviews, literary events

 

Журнал марксистской критики «На литературном посту» − печатный орган Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) и Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), выходил в Москве с апреля 1926 по май 1932 гг. Ядро редакции сформировалось уже в самом начале и с небольшими изменениями проработало до закрытия журнала в составе: Л.Л. Авербах, В.В. Ермилов, В.М. Киршон, Ю.Н. Либединский.

Наряду с обсуждением вопросов, стоящих перед современной русской литературой, внимание в журнале уделялось и зарубежной тематике: освещалось как восприятие советских писателей на Западе, так и зарубежных писателей в СССР. Мы сосредоточимся на изучении последнего из перечисленных вопросов.

В журнале в период с 1927 по 1928 гг. печатается большое количество рецензий на переводные произведения. Причем редакция журнала, утверждая, что «частные издательства выпускают на рынок переводные романы, лишенные социальной окраски» (1927. № 4. С. 57) считает, что задача рецензий − сформировать у читателя представление о том: следует читать вышедшую книгу или нет. Поэтому большинство рецензий заканчиваются фразами рекомендательного характера. И здесь редакция журнала опиралась на Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июля 1925 г. согласно которому критика являлась одним из главных воспитательных орудий в руках партии. Отсюда и стремление редакции направлять читательскую аудиторию т.е. «завоевать колеблющихся и вести их за собой» (1927. № 1. С.1). В рецензиях прежде всего выявлялись произведения вредные для советского читателя, среди них: «Дело доктора Деруги» Рикарды Хух, автобиографический роман Луи Шадурна «Тревожная юность», роман Бернара Лекаша «Радан Великолепный» и др. Редакция журнала в 1927 г. предпринимала попытку ввести раздел «Книги не рекомендуемые» для чтения (1927 № 8), но впоследствии от этой идеи отказалась. Положительную оценку произведение получало в том случае, если его тематика была антибуржуазной. Отмечалось, например, что превосходно показаны типы вырождающихся аристократов у Жана-Жозе Фраппа «Сын господина Пуарье», «остроумной сатирой на лондонское буржуазное общество» является роман Розы Мак’Олей «Западня», как «значительнейшее явление и в общественном и художественном отношении» оценивалась американская литература: Теодор Драйзер «Финансист», «Американская трагедия», Лестер Коуэн «Мусор», Зона Гейл «Пролог к жизни», Флойд Дэлл «Беглец» и «Причуды старика» и Эллис Паркер Батлер (в журн.: Бутлер) «Блохи все же блохи» (1928. № 13−14. С. 110).

С 1927 г. журнале активно пропагандируется изучение пролетарской литературы Запада. Ряд первоочередных задач был сформулирован в статье «О пролетарской литературе Запада» заведующего иностранным отделом журнала С.С. Динамова: «для нас <пролетарская литература Запада> должна стать проблемой и исследования, и литературно-организационной практики. <…> Международное бюро пролетарской литературы, при условии оживления его деятельности и привлечения к ней исследовательских сил, могло бы с успехом работать в этом направлении <…> Вторая задача – исследовательского информационного порядка. <…> В периодической печати материал об иностранной пролетарской литературе весьма редок и случаен. Марксисты-критики, работающие в области иностранной литературы, должны взять на себя выполнение этой задачи» (1927. № 13. С. 51). Согласно указанным задачам определялась приоритетность работы Иностранного отдела журнала (1928. № 7. С. 93).

С 1927−1928 гг. печатают статьи: Иоганнес Бехер, Эптон Синклер, размещается интервью с Людвигом Ренном, Джоном Голсуорси, Синклером Льюисом, Гербертом Уэльсом. Сотрудничают с журналом: Джозеф Фримен, Майкл Голд, Юджин Фогерти, Бертон Раско.

С.С. Динамов и И.И. Анисимов публикуют цикл статей по исследованию пролетарской литературы в рамках так и неизданного труда «Из современной западной литературы: Революционные и пролетарские писатели Англии, Америки, Франции, Германии» (1927. № 16−17. С. 105), получившего в процессе работы другое название «Четыре литературы: Книга о современной литературе Франции, Германии, Англии и Америки» (1929. № 24. С. 63).

«Ни на минуту не сдавая позиции коммунизма, не отступая ни на йоту от пролетарской идеологии» литературные критики, сотрудничавшие с журналом, вскрывали «объективный классовый смысл» (Постановление Политбюро 1925 г.) в статьях по изучению творчества Мопассана, Золя, Анатоля Франса и др.

С 1927−1928 гг. публикуется хроника литературных событий и отчеты о прошедших совместных мероприятиях: об «Объединенном вечере пролетарского искусства», организованного в Доме печати, о 1-й Международной конференции пролетарских и революционных писателей, тексты выступлений (1927. № 22−23), перечень принятых постановлений (1927. № 21 С.87), утвержденный состав президиума Международного бюро пролетарской литературы, об организации и издании журнала «Вестник иностранной литературы» (1927. № 24 С. 92-93), а также о совещании писателей, деятелей науки и искусства совместно с Анри Барбюсом по сотрудничеству с журналом «Le Monde» (1927 № 24 С. 93). В 1928 г. после открытия Всесоюзного съезда пролетарских писателей (30 апреля −5 мая 1928 г.) в журнале опубликованы приветствия к Съезду: Вайяна-Кутюрье, Союза пролетарских и революционных писателей Германии (Бехер, Клебер, Гинкель, Лорбеер), от Объединения писателей –коммунистов (Бехер, Клебер, Киш, Берты Ласк, Грюнберг).

За указанный период в журнале «На литературном посту» сообщалось о посещении СССР с указанием цели визита: Жоржем Дюамелем, Люком Дюртеном (1927 № 7. С. 74), Эптоном Синклером, Синклером Льюисом (1927. № 22-23. С. 158), Анри Барбюсом, американскими исследователями творчества Вольтера Торри и Хевенсом (№ 15-16. С. 107), Эрнстом Толлером в связи с постановкой пьесы «Гоп-ля, мы живем!» (1929. № 1. С. 76), профессор Лионского университета Патуйе. Собирались также приехать: Дос Пассос, О’Флаэрти (1927. № 7 С. 74),

Освещается деятельность общественных организаций и научных институтов: Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС); Работа секции всеобщей литературы Государственной академии художественных наук (ГАХН); работа комиссии по изучению революционной и пролетарской литературы Запада в Комакадемии.

С 1929 г. существенно сокращается объем рецензий на переводные произведения и теперь определяющую роль будет играть только происхождение и политическая ориентация писателя. Поэтому в период с 1929 по 1931 гг. в журнале размещаются в основном отклики на произведения писателей-сторонников СССР: Андрэ Моруа, Анри Жувенеля, Пьер Жан Жува, Кари Грюнберга, Тристана Реми, Генриха Гаузе, Джиованни Джерманетто, Эгона Эрвина Киша, Людвига Турека и др. Будет предпринята безуспешная попытка открыть дискуссию по вопросу немецкого военного романа (Эрнст Глезер, Ремарк, Адама Шаррер). Формальным становится освещение литературных событий: публикуется резолюция Пленума Международного бюро революционной литературы (ноября 1930 г., Харьков), размещается сообщение об организации в Москве «Издательского товарищества иностранных рабочих в СССР» с кратким перечнем основных его целей и задач.

Процесс постепенного вытеснения со страниц журнала зарубежной тематики связан с тем, что после XVI Съезда ВКП(б) (26 июня −30 июля 1930 г.) журнал сосредоточится только на решении внутриполитических задач, в частности, на развитии национальных литератур и на этом будет настаивать Сталин в отчете Центральному комитету XVI Съезда ВКП(б)). И информационную нишу, которая отводилась в журнале для обзора западноевропейской и американской литературы, займет литература союзных республик.


В.Ю. Попова

Писатели и художники Латинской Америки в журнале «Интернациональная литература»

Виктория Юрьевна Попова, к.ф.н., с.н.с. ИМЛИ РАН. E-mail: victoria_124@mail.ru

Ключевые слова: латиноамериканская литература, латиноамерикано-советские литературные и культурные связи, «Интернациональная литература», МОРП.

Keywords: Latin American literature, Latin American-Soviet literary and cultural contacts, International Literature, International Society of Revolutionary Writers (ISRW).

Журнал «Интернациональная литература» возник в 1933 г. в результате реорганизации журналов «Вестник иностранной литературы» (1928–1930) и «Литература мировой революции» (1931–1932) и просуществовал до 1943 г. В первых двух журнальных изданиях латиноамериканская тема не освещалась широко. Печатались небольшие художественные очерки (Э. Кастельнуово, Р. Арльта, Л. Эрреро), критические статьи: напр., заметка о творчестве Вентура Гарсиа Кальдерона (№ 9, 1928) и аннотация на вышедшую на русском языке книгу писателя «Перуанские рассказы» (опубл. в Госиздате в 1928 г.)1; небольшая заметка о романе «Тень белого дома» гватемальского писателя М. Сото Холла, работа мексиканского художника Д. Риверы «Мариано Асуэла» вкупе с очерком творчества писателя и др. Зачастую латиноамериканские авторы и произведения косвенно упоминались в обзорных статьях, посвященных испаноязычной литературе в целом и общим тенденциям в испанской и латиноамериканской литературах (см., напр., «Сегодня испанской литературы» Р. Куллэ, №5, 1929; рец. на работу Д. Выгодского «Литература Испании и Испанской Америки», №5, 1930). Нужно отметить особенное внимание критиков к аргентинской литературе (упоминались Л. Лугонес, Р. Гуиральдес, М. Угарте и др.)2 Важнейшей вехой в истории журнала стала публикация фрагмента романа «Вольфрам»3 (№3, 1932) перуанского писателя С. Вальехо, неоднократно посещавшего СССР и поддерживавшего советский строй.

В 1932 г. меняется курс культурной политики СССР, выходит постановление «О перестройке литературно-художественных организаций» от 23 апреля 1932 г. и происходит реорганизация МОРП и его центрального печатного органа – «Литературы мировой революции»4. МОРП подвергался теперь коренной перестройке: должен был направить все силы на усиление антиимпериалистической и антифашистской борьбы, «объединить всех писателей мира», усилить работу над изданием журнала в СССР и за рубежом, укрепить сотрудничество с иностранными журналами. Было утверждено создание лендеркомиссий, отвечавших за каждую страну/регион (так, справка о работе португало-бразильской и испано-американской комиссий появилась уже в №3 «Интернациональной литературы», 1933). Новые принципы работы журнала повлекли за собой значительные изменения: именно в период 1933–1935 гг. редакция «Интернациональной литературы» устанавливает контакты со многими авторами, завязывается переписка, обмен материалами. Публикуются не только отрывки из произведений латиноамериканской революционной литературы, но и развернутые вступительные статьи к ним (напр., статьи Ф.В. Кельина №№4, 11, 1935). Так, выходят повесть «Мятеж» Х. Мансисидора (№2, 1933), при этом в качестве иллюстраций использованы фотоматериалы С. Эйзенштейна; отрывок из романа Х.Э. Риверы «Пучина»5 (№1, 1934); печатаются обзоры новых книг Бразилии, Никарагуа, Мексики, Перу и др.; доклады о съездах писателей, справки о журналах и литературных обществах Латинской Америки (во многом выбор журналов для освещения был обусловлен сотрудничеством с тем или иным автором – так, в №№1, 5 (1934) появляются материалы о работе группы Noviembre и годовщине журнала Ruta, которыми руководил Х. Мансисидор). Освещаются и проблемы латиноамериканского искусства: переводится и публикуется статья из New Masses авторства Д.А. Сикейроса, посвященная творчеству Диего Риверы (№5-6, 1934).

Новый виток интереса к латиноамериканской литературе происходит с наступлением гражданской войны в Испании – номера журнала практически целиком связаны с испанской темой, печатаются обращения в поддержку испанского народа, в том числе принадлежащие перу латиноамериканских писателей. Одним из ярких материалов является подборка выступлений на II Международном конгрессе писателей (июль 1937 г.), проходившем в Испании, который посетили С. Вальехо, Р. Гонсалес Туньон, Н. Гильен, В. Саэнс и др. (речи этих писателей опубликованы в №9, 1937). Увеличивается количество заметок о международных ассоциациях писателей, издательствах, редакциях журналов, солидарных с испанским народом (№№ 7, 11, 1938). Рефлексия испанской гражданской войны на страницах журнала продолжалась и по ее окончании, многие испанские писатели эмигрировали в Латинскую Америку или публиковались в латиноамериканской периодике, которая обозревалась и в «Интернациональной литературе».

Наиболее продуктивным оказалось сотрудничество редакции «Интернациональной литературы» с латиноамериканскими литераторами в 1939–1942 гг. Если на рубеже 1920-х–1930-х обзорные статьи касались всей латиноамериканской литературы в целом, то теперь в советском литературоведении национальные литературы были представлены во всем многообразии: «Настоящее и будущее чилийской поэзии» (заметка касалась творчества Г. Мистраль и П. Неруды, №9-10, 1939), «Современная эквадорская литература» (№ 12, 1939), «Литературная панорама страны» (характеризовалась литература Боливии – №11-12, 1941), «Литературная жизнь Перу» (№1-2, 1942), «Литературная жизнь Гватемалы» (№6, 1942) и мн. др. В хронике появлялись новости о фигурировавших ранее на страницах «Интерлита» передовых писателях и литературных объединениях, многие из которых были уже знакомы читателю журанала. Политические события 1939–1941 гг. диктовали условия для смены курса журнала, но количество латиноамериканских материалов только возрастало: превалировали статьи о чилийской, венесуэльской и особенно кубинской литературе. Журнал был закрыт в начале 1943 г. Изучение его публикаций дает представление о знакомстве с латиноамериканской литературой в довоенном СССР, ее осмыслении советскими литературоведами и намечает дальнейшие пути ее освоения во второй половине XX века.

Примечания

1 Другую книгу В. Гарсиа Кальдерона ранее также публиковало ленинградское издательство «Время». См.: Гарсиа Кальдерон, В. Человек, обличающий смерть / Пер. с исп. В.В. Рахманова. Л.: Время, 1926.

2 Мануэль Угарте в составе делегации зарубежных гостей участвовал в Октябрьских торжествах в Москве в 1927 г., его имя было знакомо советскому читателю, поскольку неоднократно появлялось в центральной прессе (напр. в «Правде», «Известиях» за 1927 г.)

3 Роман опубликован в ГИХЛ целиком в 1932 г.

4 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 20. Д. 929, 930.

5 Вышел полностью в ГИХЛ в 1935 г. 


Е.Д. Гальцова

 

О финансировании иностранного репертуара Камерного театра

Гальцова Елена Дмитриевна, д.ф.н., г.н.c. зав. лаб. ИМЛИ РАН. newlen2006@mail.ru

 

Ключевые слова: Камерный театр, Александр Таиров, иностранный репертуар, финансирование советской культуры

Keywords: Chamber theatre of Alexander Tairov, the foreign repertoire, the financing of Soviet culture

Доклад и тезисы подготовлены при поддержке гранта РФФИ 18-52-15031 «Финансирование советской культуры (1917-1941)»

 

Изучение истории и эстетики Камерного Театра А. Таирова превратилось в особую отрасль мирового театроведения, что стало абсолютной очевидностью в недавний период празднования 100-летия со дня создания театра в 1914 г. Обзор основных публикаций был представлен во вступительной статье В.В. Иванова к изданному им сборнику статей по материалам большой юбилейной конференции1. Эта книга в очередной раз продемонстрировала неисчерпаемость вопросов, связанных с эстетикой театра, который 1920-1940-е годы оставался островком хотя бы относительной свободы творчества в эпоху тотального идеологического давления. Одним из показателей меры этой свободы был иностранный репертуар, доминировавший в Камерном до 1933-1934 гг., ставший как таковой предметом критики в начале 1930-х годов, несмотря на то, что всегда был совершенно официален, будь то пьесы Поля Клоделя, постановки которых были поддержаны А. Луначарским, или Ю. О’Нила, драмы которого стали чрезвычайно популярны в советском театре именно благодаря многочисленным постановкам Таирова.

Крайне интересен в этом смысле спектакль по «Трехгрошовой опере» Б. Брехта и К. Вайля (1930): парадоксальным образом он не стал началом традиции брехтовских постановок в СССР, несмотря на то, что Брехт был настоящим другом Советского Союза, и придется ждать еще более 30 лет, прежде чем советская сцена действительно сможет воспринять творчество знаменитого немецкого драматурга. Выбор темы доклада обусловлен стремлением понять, как было организовано это «моральное сопротивление» Камерного театра с материальной точки зрения, в каких случаях А. Таирову удавалось убедить чиновников от искусства в необходимости поддержки тех или иных постановок, в каких – приходилось в большей мере рассчитывать на энтузиазм, не особенно сильно поддержанный властью. В докладе были приведены конкретные данные, связанные с финансированием иностранного репертуара Камерного театра в советское время.

Примечания:

1  «…Глядеть на вещи без боязни». К столетию Камерного театра. Сборник статей. Материалы Международной научной конференции, посвященной 100-летию Камерного театра 16–18 декабря 2014 года / Ред.- сост. В.В. Иванов. – М.: Государственный институт искусствознания. М., 2016.


О.Н. Купцова

Жюль Патуйе: между традиционной и новой Россией. Тезисы доклада

Купцова Ольга Николаевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературно-художественной критики и публицистики факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва), старший научный сотрудник ГИИ. okouptsova@yandex.ru

 

Ключевые слова: Жюль Патуйе, Французский институт, русско-французские культурные связи, А.Н. Островский.

Keywords: Jules Patouillet, Institut français, French-Russian  cultural links, A.N. Ostrovsky

Жюль Патуйе (1862 – 1942) – славист-филолог, историк права и историк русского театра, переводчик. Один из учеников  Поля Буайе  того поколения, представители которого стали первыми профессионально подготовленными специалистами в области русского языка и литературы во Франции  (Патуйе, Л. Леже, А. Лирондель и др.).

Готовя свою диссертацию по театру Островского,  Патуйе несколько раз приезжал в Россию для изучения русской географии, быта, языка. В этих путешествиях он побывал в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани; работал в библиотеках, архивах, получал консультации коллег (филолога С.А. Венгерова, историка Н.И. Кареева, казанского профессора-географа П.И. Кротова, писателя А.М. Ремизова).

На основе диссертации Патуйе выпустил первую и до сих пор единственную  монографию о драматургии А.Н. Островского на французском языке «Островский и его бытовой театр» (1912), которая сразу после выхода вызвала резонанс в русских филологических кругах (на книгу вышло около полутора десятка статей в разных газетах и журналах). Работая над диссертацией, Патуйе также опубликовал статью «Русский театр до 1850 г.», которую затем развернул в отдельное исследование «Бытовой русский театр от истоков до Островского (1672-1850)», представлявшее самостоятельный сюжет (историю одной – «бытовой», как ее обозначал автор, – линии русского театрального искусства: от театра при дворе царя Алексея Михайловича до начала драматургической деятельности Островского). Эта вторая книга вышла в серии «Библиотека Французского института в Санкт-Петербурге» (только что открывшегося культурно-просветительского учреждения) и была первым изданием в ней.

Основная сфера научных интересов Жюля Патуйе, кроме театра,  в начале 1910-х гг. – патриархальный уклад России (и прежде всего в семейных отношениях), традиционные правовые практики.

С осени 1913 г. Патуйе  занял пост директора Французского института в Санкт-Петербурге/Петрограде. В этой должности он оставался до начала 1919 года (момента расформирования Французского института), таким образом оказавшись очевидцем (и в определенном смысле участником) событий времени Первой мировой войны и революций 1917 г. В связи со своими новыми обязанностями Патуйе знакомится с современной художественной жизнью, входит в различные сообщества, кружки, литературные, театральные, научные организации Петербурга/Петрограда. С момента разрыва дипломатических отношений с Францией Французский институт в лице его директора Ж. Патуйе выполняет роль «культурной дипломатии», поддерживая и укрепляя русско-французские культурные связи. Среди его знакомых, приятелей, друзей этого периода – Вс. Э. Мейерхольд, бар. Н.В. Дризен, А.М. Ремизов, Ф.К. Сологуб и А.Н. Чеботаревская, С.Ф. Платонов, П.Н. Сакулин, А.Е. Грузинский и др. Сохранился дневник жены Ж. Патуйе – Луизы, который она вела с октября 1916 по август 1918 г. (архив Гувера, Стенфорд).

Летом 1918 г. Французский институт вслед за другими государственными учреждениями переехал в новую столицу – Москву. И сразу же включился в московскую культурную жизнь. В ноябре 1918 г. Патуйе принял участие в юбилейных торжествах по случаю столетия со дня рождения И.С. Тургенева. В начале 1919 г. Французский институт в России был расформирован, и Патуйе по приказу французского правительства вернулся на родину. 28 июня 1919 г. он выступил в Марселе (под патронажем Географического общества) с докладом о современной России в паре с эмигрировавшим во Францию историком М.И. Ростовцевым, завершившим «русский» период жизни и деятельности Ж. Патуйе.

 

О.Д. Антошина

«Микстура» от формализма для литературы Восточной Германии из СССР. Тезисы доклада.

Антошина Ольга Дмитриевна, PhD, ст. преподаватель, Московский международный университет. antoschina.od @gmail.com

Ключевые слова: литературные связи ГДР и СССР, Георг Лукач, кампания против формализма, культурная политика ГДР, соцреализм.

Keywords: GDR/USSR literary contacts, George Lukacs, , anti-forma.list campaigne, GDR cultural policy, social realism.

 

После насаждения принципов соцреализма следующей вехой восточногерманской культурной политики на пути становления литературы молодой ГДР стала кампания против формализма, инициированная СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии в ГДР) в 1951 году под влиянием «большого брата» СССР.

Кампания против формализма в ГДР, в ходе которой безоговорочно исполнялись предписания Москвы, была призвана оградить юную реалистическую литературу страны от деструктивного влияния буржуазной антиреалистической декадентской литературы.

При этом большую роль в рецепции постулатов соцреализма восточно-немецкими культурными политиками сыграл Георг Лукач (нем. Georg Lukács; венг. наст. имя Löwinger György Bernát; в годы жизни в СССР — Георгий Осипович Лукач, 1885 – 1971). Свои наиболее значимые историко-литературные и литературоведческие работы он написал в 1930-х годах, находясь в эмиграции в Москве. Здесь сложилась и его антимодернистическая теория реализма.

Теоретически следуя за Гегелем, эстетически за нормами классики и критического реализма, Лукач приписывает искусству функцию познания и настаивает на идее органической закрытости, завершенности произведения искусства, ибо «лишь она способна сделать действительность познаваемой в совокупности общественных явлений» (нем. «Wirklichkeit als gesellschaftliche Totalität erfahrbar»1). Образцовыми в этом отношении он считал романы реалистов 19-го века, таких как О. де Бальзак или Л. Толстой. Его убежденность в том, что соцреализм должен быть продолжателем традиции буржуазного реализма, но ни в коей мере не модернизма, заставляла его подвергать таких авторов как Альфред Дёблин (Alfred Döblin) и Бертольт Брехт (Bertolt Brecht) самой жесткой критике. – И в то же время хвалить произведения Лиона Фейхтвангера (Lion Feuchtwanger), Арнольда Цвейга (Arnold Zweig), Томаса Манна (Thomas Mann). Модернистические направления и техники, такие как монтаж, очуждение, прерывание фабулы, параболы, открытые формы (см. в особенности «Эпический театр» (нем. episches Theater) Брехта) Лукач отвергал как выражения формализма.

Таким образом, можно подытожить, что культурная политика ГДР в 1950-х гг. эстетически ориентировалась на «анахронистические традиционные линии» (нем. «anachronistische Traditionslinien»2).

Крупнейший немецкий историк литературы В. Эммерих (нем. W. Emmerich) говорит в этой связи о «ГДР-версии соцреализма» и ее доктрине как о «монстрозной микстуре», которая «эстетически утверждала формальный канон определенного этапа развития буржуазного искусства в качестве внеисторического образца» (нем. «monströse Mixtur» […] «ästhetisch sanktionierte sie den Formenkanon einer bestimmten Entwicklungsetappe bürgerlicher Kunst als überhistorisch gültig»3).

Влияние Лукача на культурную политику ГДР в 50-е годы и в дальнейшем на формулировку постулатов «Биттерфельдского пути» – следующего этапа развития культурной политики ГДР – трудно переоценить.

 

Примечания:

1Trommler F. Sozialistische Literatur in Deutschland. Ein historischer Überblick. Stuttgart 1976. S. 652.

2Beutin W. Deutsche Literaturgeschichte. Von den Anfängen bis zur Gegenwart. Stuttgart/Weimar, 1994. S. 471.

3Emmerich W. Kleine Literaturgeschichte der DDR. 2. Aufl., Leipzig, 1997. S. 81.

 

 

Е.А. Литвин

«Европейское сообщество писателей»: к вопросу о советской культурной политике Оттепели.1

Литвин Евгения Александровна, ст. преподаватель РАНХиГС, Москва. evgenya.litvin@gmail.com

Ключевые слова: советская культурная дипломатия, оттепель, итальянская культура, европейское сообщество писателей, КОМЕС, COMES, переводы, Пастернак, Солженицын, Даниель и Синявский, ПЕН-клуб.

Keywords: Soviet cultural diplomacy, Thaw, Italian culture, C.O.M.E.S. (European Writers’ Community), translations, Boris Pasternak, Alexander Solahenitsyn, Daniel and Sinyavsky, PEN Club

 

В исследованиях, посвященных периоду Оттепели, можно встретить замечания о том, что это было время максимальной открытости и сотрудничества в советской истории. Однако то, как именно протекало это сотрудничество, еще не изучено в полной мере. В фокусе внимания моего доклада – история «Европейского сообщества писателей», которое было создано в Неаполе в 1958 году и просуществовало до конца шестидесятых годов (далее в тексте – «Сообщество», или «КОМЕС», от итальянской аббревиатуры названия Comunità europea degli scrittori, COMES).

Одной из основных целей создания этой организации, записанных в ее уставе, было формирование единого культурного пространства в Европе, разделенной железным занавесом. В частности, создатели Сообщества пытались наладить отношения с официальной советской властью для того, чтобы обеспечить советским писателям возможность общения с европейскими коллегами.

Деятельность Сообщества развивалась по нескольким направлениям: а) проведение конгрессов с участием советских делегаций; б) организация международных встреч писателей на территории СССР; в) переговоры о создании единого общеевропейского пространства соблюдения авторских прав; г) правозащитная деятельность с целью помощи авторам, подвергающимся репрессиям.

По крайней мере последнее направление работы этой организации не имело видимого успеха. Начало ее деятельности совпало с «делом Пастернака», а конец – с исключением Солженицына из Союза писателей. Несмотря на письма в их защиту, а также в защиту Бродского, Тарсиса, Даниэля и Синявского, нет прямых свидетельств о том, что они оказали бы какое-либо влияние на действия советских чиновников.

Более того, именно написание этих писем в конце концов привело к тому, что Союз писателей разорвал отношения с Сообществом. Однако тем не менее изучение этой, пусть и неудачной, попытки правозащитной деятельности представляется важным для понимания того, как было устроено международное сотрудничество этого периода и где проходили границы возможного в этом процессе.

В состав участников входило около 1500 человек, среди которых были и писатели с международной известностью (Жан-Поль Сартр, Уильям Голдинг, Симона де Бовуар, Пьер Паоло Пазолини). Однако, несмотря на это, исследовательских работ, посвященных КОМЕС, довольно мало.

Наиболее освещенным в мемуарной и научной литературе эпизодом стал Ленинградский конгресс 1963 года, посвященный современному роману. Уникальность этого события состояла в том, что около 80 зарубежных делегатов одновременно приехали на мероприятие, проводимое на территории СССР – событие, пожалуй, беспрецедентное в советской литературной жизни.

По сравнению с другими конгрессами, проводимыми КОМЕС, это мероприятие было достаточно камерным (около 150 участников, включая советских граждан, в то время как, например, конгресс 1962 г. во Флоренции насчитывал более 400 участников). Однако его значение для профессионального сообщества, как кажется, сравнимо с влиянием Фестиваля молодежи и студентов 1957 г. на широкую московскую публику. Оно дало возможность встретиться друг с другом писателям из разных европейских стран, большинство из которых довольно слабо представляло себе состояние современной литературы (да и жизни в целом) по другую часть железного занавеса.

Основным источником для данной работы являются документы, хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусств (РГАЛИ) и освещающие отношения КОМЕС с Советским Союзом. Ввиду отрывочного характера этих материалов данная работа содержит историографические лакуны, которые, возможно, будут восполнены в дальнейшем. В то же время, она вводит в научный оборот архивные материалы, которые не изучались ранее.

Большая часть документов РГАЛИ, касающихся КОМЕС, расположена в ф. 631 оп. 26. Их можно разделить на несколько тематических групп:

а) программы и тексты выступлений и дискуссий на конгрессах, тексты интервью;

б) внутренние документы КОМЕС (устав, списки участников и их автобиографии, напоминания о членских взносах и т.п.;

в) списки делегаций, отчеты и статьи, написанные по итогам поездок (самими делегатами или консультантами и переводчиками, если речь идет об иностранцах, приезжавших в СССР;

г) обзоры зарубежной печати, отчеты о проведении Ленинградского конгресса и о работе КОМЕС за определенный временной промежуток (как правило, полгода или год;

д) переписка советской и итальянской частей руководства КОМЕС об организации мероприятий.

Бóльшая часть текстов написана на русском языке и составлена работниками Иностранной комиссии, Союза писателей или сотрудничавшими с ними переводчиками. Переписка с представителями международного сообщества часто содержит оригиналы писем на других языках (как правило, на итальянском или французском) и их машинописные переводы.

Хронологически эти материалы можно разделить на три основных периода: 1958-1962, первые и наиболее плодотворные годы деятельности КОМЕС; 1963 – подготовка и проведение Ленинградского конгресса; 1964-1970 – спад деятельности и разрыв отношений с СССР. Письма представителей руководства КОМЕС в большинстве случаев подписаны именем генерального секретаря Сообщества, Джанкарло Вигорелли. Адресатами с советской стороны выступают секретарь Союза писателей (1953-1959) А. А. Сурков, часто в паре с одним из вицепрезидентов КОМЕС, А. Т. Твардовским или Н. П. Бажаном, или консультант Иностранной комиссии по Италии Г. С. Брейтбурд.

Переписка Вигорелли с Сурковым и Брейтбурдом отражает основные цели КОМЕС (обмен книгами и делегациями писателей, подписание двустороннего договора о соблюдении авторских прав, правозащитная деятельность), которые по большей части так и не были осуществлены. Таким образом, мы можем использовать ее как источник по истории советской культурной дипломатии.

Кроме того, эта переписка до некоторой степени позволяет реконструировать отношения СССР с другими международными организациями (ПЕН-клуб, «Европейской общество культуры» с центром в Венеции, «Римские встречи европейских деятелей культуры», и др.), отношения этих организаций друг с другом, и освещает панораму европейской политическо-литературной жизни середины 1950-х –1960-х годов.

 

Примечания

Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ 18-012-90034 «Достоевский и Италия».

 

(Голосов: 2, Рейтинг: 3.44)
Версия для печати

Возврат к списку