В.Л. Кляус, Н.В.Кирилов

 

В Забайкальском крае и в Республике Бурятия.
«Конные тунгусы», «орочены», «эвенки»: прежде и теперь

 

Статья  написана по материалам, собранным в рамках проекта РНФ «На фронтире культур: от индивидуальных биографий к историческим судьбам этнических сообществ (эвенки Сибири и коренные австралийцы в условиях модернизации)».

Аннотация: статья является предварительным итогом полевых исследований, проведенных авторами в Забайкальском крае и Республика Бурятия, проведенных летом 2021 г. Сделана попытка контекстного осмысления сложного биографического материала эвенков, проживающих в Баунтовском районе Бурятии.

 

Ключевые слова: эвенки, орочены, биографии, Забайкальский край, Республика Бурятия.

 

            Наши экспедиции состоялись в августе 2021 г. Во время полевых исследований проводились фотофиксация респондентов, природных и культурных объектов, делались аудио и видеозаписи интервью. Собранный материал прошел камеральную обработку: систематизирован, сделаны реестры аудио и видеозаписей.

            Территория Забайкалья, согласно наиболее распространенной гипотезе, считается местом формирования эвенков, как этноса, который со временем освоил значительные территории Восточной Сибири, Дальнего Востока и северо-востока Китая.

            В современной Бурятии и Забайкальском крае эвенки продолжают жить только в северных районах — это Баунтовский, Курумканский, Северо-Байкальский (Республика Бурятия), Тунгогочинский, Тунгуро-Олекменский. Каларский (Забайкальский край) районы. Вместе с тем, еще сравнительно недавно, в 1930-х гг., на юге региона, а именно в приаргунских землях, кочевало большое число конных эвенков, или, как их называли, тунгусов. Конные тунгусы Даурии вместе в бурятами в XVIII веке вошли в состав забайкальского казачества. Видимо, это стало первым шагом в процессе их ассимиляции русским населением, которая к настоящему времени уже завершилась.

            Для выяснения характера сохранности памяти о конных тунгусах была предпринята поездка в Борзинский район Забайкальского края. Он был выбран, прежде всего, по причине относительной транспортной доступности от г. Читы. Участники экспедиции посетили село Шонохтуй, которое было основано в 1764 г. на месте тунгусского поселения. Проведенные среди старожилов опросы позволили выявить в окрестностях села одно из мест стоянок тунгусов, рядом с которым сохранились остатки захоронений и находится «священный куст», до сих пор почитаемый местными жителями. В частности, зафиксированы случаи, когда к нему приезжали шонохтуйцы при необходимости помянуть умерших родных.

            Шонохтуй — не единственное место, где когда-то жили тунгусы. В 2015 году, во время проведения полевых исследований в Калганском районе, мы посетили поселок Верхний Кулгукан, в котором, как нам сообщили перед поездкой туда, проживают улусы. Общаясь с верхнекалгуканцами, мы выяснили, что так здесь зовут потомков тунгусов. Своеобразный экзоэтноним произошел от слова улус, обозначающее, согласно словарю В.И. Даля, у "сибирских инородцев, собранье жилых хижин, оседлых или кочевых, юрт, кибиток, веж, селенье, табор". Территориальный термин при смене административного деления, видимо, трансформировался в локальный этноним.

            Как показывают предварительные наблюдения, в бывших тунгусских поселениях в юго-восточных районах Забайкальского края еще можно встретить обрусевших потомков тунгуссов, которые помнят о своих корнях, и готовы поделиться своей родовой историей.

            В Чите была проведена встреча с сотрудниками «Учебно-методического центра культуры и народного творчества Забайкальского края». Они поделились некоторыми итогами и планами своих работ по изучению истории и культуры эвенков северных районов. К сожалению, неразвитость транспортной инфраструктуры не позволяет Центру проводить исследования среди эвенков края на должном уровне.

            Следующим местом работы экспедиции был Баунтовский эвенкийский район Республики Бурятия. Учитывая сжатые сроки полевых исследований, он был выбран в первую очередь из соображений относительной транспортной доступности (дорога от Читы до поселка Багдарин занимает 10 часов, в то время как дорога от г. Улан-Удэ до Багдарина — более 20 часов).

            Число эвенков (или, как они себя сами называют, ороченов — этноним, производный от эвенкийской лексемы оро — олень) в Баунтовском районе в настоящее время составляет по официальной статистике 612 человек (мужчин — 309, женщин — 303). Наибольшее число эвенков живет в поселках Багдарин (районный центр) и Россошино, которое находится в 80 км от Багдарина. В Россошино были переселены эвенки из нескольких ликвидированных поселений района, а Багдарин, вместе в расположенным поблизости Маловским, с самого своего основания является социальным и экономическим центром местности, притягивая население; поэтому исследование, проведанное в названных населенных пунктах, дает представление об эвенках всего Баунтовского района и граничащих с ним территорий.

            Разговоры с эвенками об их жизни, фокусом которых являлись биографии отдельных людей, к сожалению, не привели к фиксации пространных повествований. Это было во многом связано с явной неготовностью людей делиться с членами исследовательской группы негативными воспоминаниями о своей жизни и жизни своих родных, что образно выразилось во фразе одного из респондентов: «О плохом рассказывать не будем». Возможно, и методика наших опросов нуждается в усовершенствовании. Но в целом сложилась общая картина особенностей жизни эвенков Баунтовского района в связи с активностью государственных предприятий и частных производственных компаний.

            Полученные у эвенков Багдарина и Россошино интервью показывают их крайне низкую вовлеченность в официальную экономику района, основанную на добыче полезных ископаемых (уран, золото, нефрит и др.), существующие ограничения со стороны властей по отношению к традиционным промыслам, прежде всего, охоты, при том что в 1990-е гг. произошла практически полная утрата поголовья оленей в связи с ликвидацией оленеводческих совхозов.

            Центром материальной культуры баунтовских ороченов является Музей народов Севера Бурятии им. А.Г. Позднякова (директор А.В. Точнов). Экспозиции музея, посвященные эвенкам, самые обширные и многочисленные. В здании музея — это диорама «Эвенкийское стойбище», композиции: «Шаман» и «Эвенк в охотничьем снаряжении». Во дворе — павильон-диорама «Эвенкийское стойбище», отражающая быт семьи охотника-эвенка, площадка с культовыми сооружениями эвенков: шаманский чум, фигуры духов-помощников шамана и др. (фото 1)

             Фото 1.  

          Центром духовной культуры баунтовских ороченов можно, по праву, считать библиотеку поселка Багдарин, а точнее — ее информационно-краеведческий отдел, который содержит значительную подборку литературы по эвенкам Бурятии, проводит работу по собиранию памятников устной словесности ороченов. Этим успешно руководит Л.В. Мурзакина.

            В целом сложилось впечатление, что руководство района, имеющего национальный эвенкийский статус, к проблемам эвенков не относится равнодушно. Это, в частности, выражается в поддержке эвенкийских активистов, требующих убрать крест, установленный несколько лет назад на Белой горе, являющейся главной достопримечательностью Багдарина (с эвенкийского языка название поселка так и переводится — Белая гора). Крест был воздвигнут прихожанами храма в честь апостолов Петра и Павла. Само это действо является продолжением практики XVIII-XIX вв., когда приято было устанавливать кресты на горах и сопках, почитаемых коренными народами Забайкалья, что семиотически переводило священные места тунгусов и бурят в православные храмы под открытым небом, возле которых совершались молебны по определенным христианским праздникам (обычно — Вознесение, Духов день, Девятая (Десятая) Пятница, день святых Петра и Павла).

Фото 2. Белая гора  

          Воздвижение креста создало конфликтную ситуацию между эвенками и прихожанами храма, так как Белая гора (фото 2.) и современным баунтовскими ороченами почитается как священное место, возле которого когда-то их предки проводили ежегодные встречи (больдеры). К сожалению, отсутствие документальных подтверждений, в том числе и со стороны этнологов и социальных антропологов, того, что территория Белой горы имела у ороченов культовый характер, не позволило отстоять ее духовную семиотическую переориентацию. Первые кресты, поставленные на вершине горы, ломались эвенками, но после того, как небольшой пятачок на несколько десятков лет был официально арендован храмом Петра и Павла, поломка креста стала уголовно наказуемой и в настоящее время эвенкийские активисты бояться это делать.

            В 2015 г., по решению суда, прекратила существование самая известная семейно-родовая эвенкийская община Баунтовского района «Дылача» (с эвенкийского — «Солнце»), занимавшаяся добычей нефрита. С точки зрения правоохранительных органов эта СРЭО, более десяти лет занимаясь незаконной добычей и продажей нефрита, основным рынком сбыта которого является Китай, нанесла государству ущерб в 600 млн рублей. Процесс ликвидации «Дылачи» имел очень большой резонанс не только в Бурятии. Сложно судить о том, насколько именно эвенки Баунтовского района были заняты в разработке месторождений нефрита, но среди них обсуждаются не выявленные следствием нарушения в деятельности общины, а «дискриминация» эвенков, лишившихся «традиционного» промысла, и «рейдерский захват» организации, занимавшейся в том числе и благотворительной деятельностью. Самое значимое, по мнению эвенков, что «рейдерский захват», хотя и «раскрученного» только в 1990-е гг., но весьма прибыльного производства, был осуществлен не просто «москвичами», а якобы семьей, имеющей непосредственное отношение к верховной федеральной власти РФ.

            Респонденты весьма неохотно обсуждали эту тему (причины могут быть разные), но подчеркивали крайне агрессивное отношение охраны АО «Забайкальское горнорудное предприятие» к местному населению, которое подозревается в собирании нефритовых окатышей. К примеру, рассказывали о том, что, встретив в районе добычи нефрита человека, которого считали посторонним, охранники могли раздеть его догола и оставить в тайге, могли избить, посадить «в клетку».

            Не менее негативное отношение со стороны местного населения, в том числе и эвенков, проявляется к «Росатому», предприятие которого занимается в районе добычей урана. Технология разработки радиоактивного металла подразумевает закачку в недра серной кислоты — метод скважинного подземного выщелачивания (СПВ). По словам респондентов, из-за нарушений технологических процессов постоянно наблюдается неконтролируемый излив кислоты, что усугубляет негативные последствия добычи урана — исчезает рыба в реках, гибнет тайга и т.д. Высказанный «прогноз» имеет апокалипсический характер: «через 50 лет Баунт станет пустыней».

            «Традиционным» для Баунтовского района технологическим производством является добыча золота. За золотом в баунтовскую тайгу пришли еще в XIX столетии. Промышленный способ промывки золотой породы производится с помощью драг, которые оставляют за собой по золотоносным рекам буквально «лунные» пейзажи — горы песочных дюн. Первая драга появилась в Баунте еще 1914 г. Об их негативном воздействии на таежную природу, в первую очередь, на водную экосистему, орочены высказывались уже давно, когда о добыче нефрита и урана в баунтовской тайге еще речи и не шло. В разговорах с эвенкийскими активистами сегодня по отношению к золотодобывающим организациям мы пока не услышали ни одного отрицательного суждения, а общение с некоторыми молодыми ороченами позволило выявить, что кое-кто из них и работает на золотых приисках. Но здесь интересно то, что в фольклорном репертуаре эвенков старшего поколения нами был зафиксирован сюжет о том, как обитающий в тайге Большой змей, самый загадочный мифологический персонаж их фольклора, мешает золотопромышленникам добывать драгоценный металл.

            Проведенные исследования позволяют сделать вывод о том, что хотя в административном (подчеркнем — район носит название «эвенкийский»), социальном и культурном отношении эвенки Баунта включены в жизнь своего района, в хозяйственно-экономическом плане они находятся на периферии. В советский период орочены активно занимались оленеводством. Хотя это и происходило в колхозно-совхозной системе, но способствовало сохранению традиционных для них форм бытовой и духовной культуры, а также эвенкийского языка.

            Социально-политический слом 1990-х гг. с его «диким» капитализмом привел к фактической гибели оленеводства — тысячи голов оленей забили на мясо в течении двух-трех лет — и появлению в баунтовской тайге промышленных предприятий, нацеленных на выкачивание природных ресурсов и получение сверхприбыли. Особенность Баунтовского района состоит в том, что одно из самых активных таких новых предприятий «оделось» в форму семейно-родовой эвенкийской общины, что требует отдельного социокультурного осмысления.

 

Судьбы людей и судьба народа

              В разговорах с респондентами отразилось, с разной степенью подробности, не менее 40 человеческих судеб — как людей ныне покойных, так и здравствующих. Немало было сказано нашими собеседниками и о современном положении эвенков Баунтовского района в целом, и о событиях недавней истории — советского и постсоветского времени (фото 3, 4). Разумеется, информация подавалась сквозь призму субъективного восприятия респондентов. Но важно подчеркнуть, что в значительной части случаев сведения об одном и том же человеке, явлении, событии исходили от разных людей, что, учитывая почти полное отсутствие явных противоречий, убеждает в достоверности полученной информации. Однако респонденты неоднократно отмечали, что приезжать к ним следовало бы хотя бы на несколько лет раньше, так как в настоящее время скончалось большинство представителей самого старшего поколения, которые были способны, ссылаясь на личный опыт, рассказать о том, о чем последующие поколения знают, в массе своей, урывками, неполно и понаслышке, либо не знают вовсе.

          Все основные наши респонденты, за исключением одного, самого молодого, родились в период с 1957 по 1967 годы. Многие родились на оленьих фермах и кочевых становищах, разбросанных по всему району; при этом все (за вероятными несколькими исключениями) учились в интернатах. О немноголюдности сообществ баунтовских эвенков и еще недавнем существовании институтов расширенной семьи и рода говорит обилие однофамильцев (как и упоминавшиеся в беседах родственные отношения с однофамильцами) — и среди респондентов, и среди героев их рассказов фигурирует семь повторяющихся фамилий.

            Собранные, пусть и в отрывочной форме, в упоминаниях вскользь, данные позволяют сделать тревожный вывод о немалом количестве трагически завершившихся биографий. Это сведения о повторяющихся, затронувших родственников и знакомых чуть ли не каждого информанта явлениях: суицидах, в особенности среди молодежи, несчастных случаях и драках со смертельным исходом, часто сопряженных с алкоголизмом; преждевременных смертях в связи с различными заболеваниями и отсутствием своевременной и адекватной медицинской помощи и т. п.

            В рассказах респондентов, принадлежащих примерно к одному поколению, вырисовывается один и тот же паттерн: детство в тайге, воспоминания — часто отрывочные — о родителях, родительских традициях; затем интернат, спокойная эпоха конца 1960–1970-х гг., о которой респонденты отзываются сугубо положительно, признавая, однако, что именно в интернате перестали говорить на эвенкийском языке свободно и потеряли связь с традиционной культурой; затем перестройка и девяностые годы, особенно драматически сказавшиеся на судьбах людей: приватизация земель добывающими артелями и «общинами», в большинстве случаев не имевшими ничего общего с эвенкийскими родами, под которые они пытались «рядиться», а порой — и с эвенками в принципе; ликвидация оленеводства (как якобы «неперспективной деятельности») этими артелями и «общинами», на самом деле стремившимся освободить для себя земли, ранее использовавшиеся эвенками; массовое истребление домашних оленей, спаивание эвенков, волна самоубийств. Наконец — современность, когда перед пережившими сложнейший период истории баунтовскими орочонами остаются ключевые проблемы: абсолютная неприспособленность реалий Российского государства для сохранения эвенкийского традиционного хозяйства и напрямую вытекающее отсюда продолжение процесса утраты традиционной культуры, а также — отсутствие экономических и культурных альтернатив, которые могли бы дать основу для сохранения социокультурной целостности эвенкийских сообществ. Отсюда процесс дисперсии эвенков в иноэтничных средах, что сплошь и рядом сопровождается смешанными (преимущественно русско-эвенкийскими) браками, детей от которых сами родители стремятся отправить учиться, жить и работать в большие города.

Фото 3. В Россошино: Н. Кирилов, А. Молчанов, З. Найканчина, В. Кляус.

            В то же время, среди респондентов участникам экспедиции встретились и люди, которые, по убеждениям своим, привержены традиционному образу жизни в исконной среде жизнедеятельности эвенков. Они оказались в тяжелом конфликте с абсолютно иной культурой — в лице окружающего иноэтничного населения, в первую очередь русского, а также властей разных уровней, от правительства республики до патрулирующих егерей; эти этнузиасты-почвенники регулярно сталкиваются с игнорированием их насущных нужд, бездушностью бюрократии, с законами и нормами, кажущимися им бессмысленными и абсурдными. Именно с такими эвенкийскими респондентами имеет смысл — параллельно с развитием основной темы проекта — сравнить австралийских респондентов, находящихся в состоянии латентного конфликта с государством и чуждым по культурным ценностям обществом. А относительно многочисленные, но в деталях не раскрытые нынешними живыми родственниками, биографии погубленных алкоголем и наложивших на себя руки орочонов останутся немногословным свидетельством плачевных исходов пришедшегося на недавние времена противостояния «на фронтире культур».

Фото. 4. Встреча в Россошино: Л. Мурзакина, Н. Юкович (Дандеева),
внучки Натальи Демьяновны, В. Кляус

Сведения об авторах: 

Кляус Владимир Леонидович, доктор филологических наук, заведующий отделом фольклора ИМЛИ РАН, профессор Учебно-научного центра социальной антропологии РГГУ, v.klyaus@mail.ru

Кирилов Никита Владимирович, студент Учебно-научного центра социальной антропологии РГГУ, nikitakvn@mail.ru