28-03-2024
[ архив новостей ]

Материалы Международной научной конференции аспирантов и молодых ученых ИМЛИ РАН «Поэтика, история литературы, текстология в контексте культурной динамики». 25-26 апреля 2013 г. Тезисы докладов

  • Дата создания : 03.06.2013
  • Количество просмотров : 7252
Материалы Международной научной конференции аспирантов и молодых ученых ИМЛИ РАН
«Поэтика, история литературы, текстология в контексте культурной динамики».
25-26 апреля 2013 г.
 
На открытии Международной научной конференции с приветственным словом выступил директор ИМЛИ им. А.М. Горького РАН академик  А.Б. Куделин.
 
С приветственным словом выступили заведующая Отделом новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья член-корреспондент РАН Н.В. Корниенко и главный научный сотрудник Отдела фольклора член-корреспондент РАН А.Л. Топорков.
 
Тезисы докладов
 
 
А.С. Акимова
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Эволюция героя в рассказе А.Н. Толстого «Клякса»:
Текстологический аспект
               
Рассказ А.Н. Толстого «Клякса» можно датировать концом 1911–началом 1912 г. В этот период Толстой искал выхода из замкнутой декадентской среды. Его внимание привлекала современность, но он не находил новых тем для ее отображения. Главный герой рассказа — мелкий почтовый чиновник по фамилии Крымзин, служащий на провинциальной станции. Очевидная связь рассказа с произведениями об униженных и оскорбленных и героями Гоголя, Достоевского, Чехова и писателей-знаньевцев позволило исследователям творчества Толстого характеризовать рассказ «Клякса» как эпигонский. Однако современниками Толстого рассказ оценивался иначе. Повседневная, бытовая жизнь людей и духовные запросы, по мнению Б. Садовского, в нем показаны «с высоты иронии».
Различие восприятие рассказа связано с тем, что автор правил текст дважды: впервые — для издания Шиповник (1), второй раз — для  ГИЗ. Правка для Шиповник (1) носила смысловой характер. Писатель работал над образом главного героя — почтового чиновника Крымзина: внешне не приметный служащий, не имеющий отличительных черт, безликий и незапоминающийся в издании Шиповник (1) наделяется рядом ярких портретных характеристик. Однообразие и монотонность жизни героя, ежедневно выполняющего рутинную работу — постепенно от издания к изданию вызывают все большее сожаление и сострадание. Это достигается отказом от ироничных замечаний, с одной стороны, и с изменениями в описании облика главного героя, с другой: уточняющие внешность Крымзина детали  усиливают безысходность и монотонность его существования.
 
 
 
М.С. Акимова
(Отдел русской классической литературы)
 
«Историческая поэтика» русской поэзии второй трети XIX века
 
Вторая треть XIX в. — эпоха быстрых и кардинальных изменений — как материального, так и духовного плана. Историко-культурный контекст оказал сильное влияние на тематику и поэтику произведений, отразился на всех уровнях текста (мотивно-образном, композиционном, стилистическом, лексическом, грамматическом, фонетическом). Традиционная образность усложняется, появляются новые образы (связанные с НТП), регулярно повторяются мотивы, отражающие атмосферу эпохи (холод, пустота, железный век и др.). Масштаб рассматриваемых вопросов рождает особый характер письма: стадиальное панорамное развертывание образов. Использование определенных средств при конструировании образа калькирует действительность, одновременно закрепляя в тексте философию автора (для авторской позиции характерна диалектичность). Сравнение и метафора выступают способом познания предмета или события; противопоставление — отражением противоречий эпохи; повторы и градация, потенциал фонетических, графических средств, смена размера — способом изображения статичности уходящей и динамики новой эпохи; многозвеньевые синонимические ряды — художественным воплощением механистичности человеческих отношений, вытеснения естественного мира искусственным; олицетворение — отражением появления новой равноценной реальности; безличные предложения символически закрепляют апатию, бесцельность эпохи, «без/не/ни-образность» — ее пустоту и бесплодность, среди пунктуационных знаков преобладают многоточие и вопросительные знаки, символизируя недоумение, растерянность лирического героя, математическая и коммерческая терминология отражают проблемы «железного века»; русская поэзия связывает духовную сторону эпохи с техническим прогрессом и при конструировании образа века использует техническую образность.
 
 
О.А. Алексеева
(Московский государственный лингвистический университет)
 
Роль вставных текстов в организации смыслового пространства
произведений американского постмодернизма
 
В докладе анализируются особенности использования приема «текст в тексте» в современной американской художественной литературе на материале произведений Б.И. Эллиса, Д. Коупленда и Ч. Паланика, написанных в период с 1998 по 2007 гг.
Вставные тексты классифицируются следующим образом: цитирование СМИ и авторский текст, который может представлять собой как пародирование рекламного дискурса, так и тексты, авторство которых приписывается персонажам произведений. Общими особенностями этих вставок являются  акцентирование внимания на использовании языковых средств и формирование ими дискурсов внутри матричного текста.
Рассматриваемые инкорпорированные тексты осуществляют ряд функций:
— подчеркивание отношений произведения с культурным контекстом, степени авторитетности других текстов для автора или персонажей произведения;
— осмысление роли языка в формировании сознания современного человека;
— расширение возможностей читателя в интерпретации текста и антиципации развития сюжета за счет введения множества точек зрения;
— осмысление автором собственной роли в постмодернистской модели многослойной реальности.
Динамика вставных текстов отражает изменение мировоззрения современного человека-потребителя: смену потребительский приоритетов и рост уровня сознательности, постепенное осознание и отторжение навязанного окружающим информационным пространством картины мира.
 
 
Д.З. Арибжанова
(Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова)
 
Элоиза и Абеляр: Трансформация научного взгляда в XX столетии
 
В докладе рассматриваются основные направления научных исследований, проводившихся в XX в. в рамках изучения биографии и личности Элоизы и Абеляра.  Знаменитый преподаватель, философ и теолог, и его ученица и супруга, прославившаяся своей незаурядной образованностью, вызывают живой интерес писателей, литературоведов, историков, философов и психологов, в том числе, благодаря сохранившейся переписке, до сих пор являющейся источником многочисленных дискуссий и вызывающей разнообразные оценки ученых. Использование традиционного, позитивистского биографического метода, получившего широкое распространение в XIX веке, привело к созданию мифологизированного образа Абеляра и Элоизы; в XX столетии, на который пришелся пик интереса к их истории, были предприняты попытки использовать данные психологии, социологии и других гуманитарных наук для комплексной реконструкции ментальности той или иной эпохи.  Психобиографический метод исследования, в отличие от «мифологизированного» биографизма, предлагает демифологизацию личности. Значимость Элоизы и Абеляра в культурном контексте эпохи, пришедшейся на переходный период, когда начинается активное противопоставление института церковного брака культу любви и чистоты, перекликается с интересом к данным персонажам со стороны историков, на основе различных документов эпохи открывающих все новые факты и пытающихся увязать их с политическими событиями, имевшими место во Франции начала XII в. Исследования психологических особенностей средневекового мировоззрения приводят разных исследователей к противоположным оценкам роли Элоизы и Абеляра в социокультурной среде того времени (от носителей традиционных средневековых воззрений до предтечи ренессансного мышления).
 
 
Л.Я. Ахмадуллина
(Отдел литератур народов России и СНГ)
 
Проблемы текстологического анализа произведения Х. Салихова «Маджмаг ал-адаб»
 
Хибатулла Салихов (1794-1867) — известный Урало-Поволжский поэт XIX века. Наиболее популярное и широко распространенное его произведение — «Маджмаг ал-адаб» («Сборник благопристойностей») — построено  по  принципу не композиционного, а  тематического единства и вбирает в себя 
поучительные, назидательные рассказы и примеры. Данное произведение относится к жанру морально-дидактической литературы — адаб. В построении  стиха Салихов использовал широко известную средневековую арабо-персидскую систему стихосложения — аруз. Рисаля (Послание) состоит из двух глав, написана на литературном языке тюрки, использовавшимся на Урало-Поволжье в XIX веке, с обилием иноязычной (арабской, персидской, османской) лексики. Рассказы,  притчи заимствованы из произведений известных суфийских авторов, таких как Имам Газали,Суфи Аллахйар, Дж. Руми. Пользуясь основным сюжетом или образами заимствованных примеров, Салихов перелагает их на современные ему реалии, интерпретирует их в соответствие с условиями своего времени, языка и обстоятельств.
 
 
А.В. Бурмистрова
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Полемика об А.П. Чехове в периодике 1920-х годов
 
1920-е годы — период острых дискуссий в прессе об А.П. Чехове, о его связи с общим направлением развития русской литературы и о чеховской традиции в современной советской драматургии. О Чехове писали почти во всех литературно-критических журналах того времени. Чеховская традиция по-разному проявляет себя в 1920-е гг. Отношение к чеховской традиции колеблется от отталкивания и игнорирования до её развития в творчестве драматургов этого времени. В начале 1920-х гг. звучит мысль о том, что «пьесы Чехова утратили свою репертуарную актуальность» (В. Львов-Рогачевский).
1929 г. стал переломным по отношению критиков и драматургов к чеховской традиции. В связи с 25-летней годовщиной со дня смерти Чехова происходит переосмысление чеховского таланта. Выходит ряд статей о связи его произведений с музыкой и кинематографом, о синтезе искусств в произведениях Чехова и о своеобразии чеховской поэтики. В 1929 г. выходит несколько мини-анкет в журналах «Рабис» и «На литературном посту», подводящих итог спорам о Чехове. Современные деятели искусства, отвечая на вопрос «Звучит ли Чехов-драматург сегодня?», сходятся во мнении об актуальности чеховского наследия.
Показательна динамика по отношению к чеховской традиции в работах А.В. Луначарского. В начале 1920-х гг. Луначарский был убеждён, что Чехов в современном русском репертуаре вряд ли нужен. Однако в 1928г. он публикует в журнале «Огонёк» статью со значимым названием «А.П. Чехов в наши дни», в которой пишет о художественной значимости его произведений.
Замечания и полемика критиков 1920-х гг., касающиеся содержания и поэтики произведений Чехова остаются актуальными и в современном культурном пространстве.
 
 
М.А. Галиева
(Ивановский государственный университет)
 
Проблема космизации личности в творчестве В. Маяковского.
Поэма «Флейта-позвоночник»
 
Поэму «Флейта-позвоночник» невозможно понять  без анализа ее мифопоэтики, без рассмотрения философских вопросов, затронутых в ней. Кроме того, поэма Маяковского вписана в мировой литературный и культурный контекст (Гофман, Гете). «Поэзия есть органическое единство внешнего и внутреннего, в котором и осуществлены живая жизнь и живой смысл явления, уходящие корнями в бесконечность Вселенной» (В.Кожинов). В связи с этим, в докладе рассматривается проблема космизации личности, при этом учитывается мифологический пласт поэмы, исследуется «скрытый» фольклоризм и его принципы в творчестве Маяковского (проводятся параллели к разбойничьим песням, а также к текстам других поэтов ХХ века).
 
 
А.С. Глушенкова
(Отдел изучения творчества М. Горького)
 
Сценическая интерпретация пьесы «Васса Железнова» (второй вариант)
в постановке театра им. Ленинского комсомола
 
Постановка С.Г. Бирман пьесы А.М. Горького «Васса Железнова» (второй вариант), по праву, считается одним из лучших сценических опытов советских театральных деятелей в работе с горьковской драматургией. К сожалению, до сих пор не существует полного исследования истории постановок второго варианта «Вассы Железновой», исследователи зачастую оставляют без должного внимания «Вассу» на сцене Ленкома, отдавая предпочтение более поздней постановке в Малом театре.
В нашей работе мы рассматриваем интерпретацию образа Вассы Железновой в постановке С. Бирман. Для нее, как для актрисы и режиссера, роль Вассы Жeлезновой стала одной из центральных в творческой судьбе, лучшей ее режиссерской работой. «“Васса Железнова”, — писала артистка, — самое большое событие моей сценической жизни, да и самую жизнь свою на сцене делю я надвое: до Вассы и вместе с Вассой, с моей Вассой».
 
 
А.В. Грибоедова
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Тема «заката Европы» в произведениях И. Эренбурга 1920-х гг.
 
Тема кризиса культуры и цивилизации для начала XX в. была одной из ведущих. Споры на эту тему, попавшие на почву обострявшейся с каждым годом культурной катастрофы, особенно остро разгорелись как в странах Европы, так и в России. Философы и литераторы предсказывали роковой час, когда великая европейская культура превратится в бездушную и безликую цивилизацию. Обсуждения темы «заката Европы» коснулись, пожалуй, каждого в послевоенной и революционной Европе. Откликнулся в своих сочинениях на нее и Эренбург. В 1920-е гг. Эренбург жил и в России, и в Европе. Его по праву считали настоящим знатоком современной Европы, признавая за ним не только отличное знание положения дел, но и талант рассказчика. Эренбург видел, как уничтожалось культурное разнообразие и насаждался тенденциозный «реализм», как распространялся фашизм и формировался коммунистический режим, как усиливалось американское экономическое влияние и укреплялось неблагополучие человеческой жизни. Опасность социальных изменений, которые происходили в Европе, вскрывают его романы, «Необычайные похождения Хулио Хуренито» и «Трест Д.Е. История гибели Европы».
 
 
А.Л. Гумерова
(Отдел теории литературы)
 
Переосмысление мифа и народной сказки в авторской литературе жанра фэнтези
(на примере романа Клайва Льюиса «Пока мы лиц не обрели» и цикла рассказов Анджея Сапковского)
 
Точные характеристики жанра фэнтези, равно как и его отличия от литературной сказки, до сих пор не определены исследователями. Однако очевидно, что для литературы этого жанра характерно обращение к мифу или к сказке, с одной стороны, и создание некоей реальности, существование которой возможно с бытовой и психологической точки зрения, с другой. Роман К. Льюиса «Пока мы лиц не обрели» и циклы рассказов Анджея Сапковского «Последнее желание» и «Меч предназначения» представляют собой характерное для жанра фэнтези соединение волшебной и бытовой реальности.
 
 
 
И.И. Давыдова
(Музей М. Горького)
Похищение дидактического образа в архитектуре
 
Доклад посвящен семантической составляющей в современной столичной архитектуре, в которой оказался неуместен традиционный дидактический образ. Последний, как известно, был доминантой в эпоху модерна и раскрывал суть каменного творения зодчего через синтез искусств. В данном случае этот смысл не только обогащал произведение, но и наделял его своим «текстом», вследствие чего реципиент мог увидеть, осознать и, соответственно, прочитать. Мысли автора обосновываются выводами А.М. Горького и других исследователей.
 
 
Н.А. Еременко
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Американская тема в творчестве новокрестьянских поэтов
 
В докладе раскрывается отношение новокрестьянских поэтов к Америке как к собирательному образу ненавистной «цивилизации» в русле романтической традиции: неудовлетворенности «машинной» цивилизацией новейшего времени, ее прагматическим рационализмом и «бездуховностью» и антитезы «Природа —  Цивилизация», «живое» и «мертвое». Тонко чувствуя приближение социальных катаклизмов, «крестьянские» поэты не могли не осознавать обречённость своих попыток сохранить старую Русь. А. Ширяевец: «Отлично знаю, что такого народа, о котором поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет…».  
В процессе анализа акцентируется внимание на теме противоборства индустриального Запада и земледельческого Востока в сборнике П. Орешина «Соломенная плаха», на попытках противостоять наступлению «железного» города, индустриальной эпохе воплощены в повести С. Клычкова  «Чертухинский балакирь». Особое внимание уделяется поэзии Н. Клюева, который занимает радикальную антизападную платформу: «Сгинь Запад —  змея и блудница. Наш суженый отрок —  Восток». Клюев также выступает как враг «всего, что отнимает от человека все человеческое» («усовершенствованных пулеметов и американских ошейников»). В докладе отмечается, что свои духовные ценности новокрестьянские поэты отстаивали в полемике с пролеткультовцами.
 
 
А.В. Журбина
(Отдел классических литератур Запада и сравнительного литературоведения)
 
Сказка об Амуре и Психее у Фульгенция
 
В третьей книге Мифологий, сборника аллегорий на античные мифы Фульгенция (к. V–нач. VI вв.) излагается апулеевский миф об Амуре и Психее. Психея интерпретируется как душа, которая пылает огнём любви и страстей, то есть, фактически, раскрывается настоящий платонический смысл сказки. Это весьма нехарактерно для аллегорий, в которых «обычный», реальный смысл истории неважен, но интересен смысл «внутренний», чаще всего не имеющий отношения к замыслу автора сюжета. Возможно, это объясняется тем, что Психея — скорее персонификация, чем аллегория. Кроме того, излагается и аллегоризируется история Амура и Психеи вплоть до начала её страданий, которые автор лишь бегло перечисляет. Возможной параллелью, объясняющей внезапное сворачивание аллегоризации сюжета, является миф о Борее и Орифии, изложенный в диалоге Федр у Платона и аллегорический комментарий к нему Гермия Александрийского, в котором разъясняются все персонажи, общий смысл (близкий нашему сюжету). 
 
 
Т.А. Зотова
(Отдел классических литератур Запада и сравнительного литературоведения)
 
Мифологические сюжеты в драматических фрагментах Л. Тика
 
Малоизвестные фрагменты «Дунайская дева», «Мелюзина» и «Магелона» органично встраиваются в систему, по которой построены драматические шедевры Л. Тика. В основе сюжета этих пьес лежат немецкие народные книги и легенды, интерпретированные Тиком в духе романтической поэтики. Обращаясь к жанру фрагмента, Тик парадоксальным образом пытается воспроизвести абсолютность мифа.  Сознание зрителя является необходимым элементом такого конструирования целостности бытия, поэтому драматическая форма для Тика принципиальна. Созданные таким образом фрагменты являются образцами нового для Тика жанра, свидетельствующего, по-видимому, о начале нового для него этапа переосмысления опыта йенского романтизма. 
 
Е.А. Извозчикова
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Особенности хронотопа в повести А.Н. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус»
 
В докладе рассматривается повесть А.Н. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус» с точки зрения хронотопа авантюрно-бытового романа. Основу сюжета такого рода произведений составляет метаморфоза, то есть, изменение героя под влиянием каких-либо обстоятельств. Как правило, повествование выстраивается по линии: вина — наказание — искушение — блаженство. Благодаря данным устойчивым мотивам можно говорить о близости такого романа житийному жанру, что также является важным для анализа произведения Толстого. В повести «Ибикус» мы можем наблюдать сюжет сделки с дьяволом. Герой постепенно получает все самое желаемое для него, но взамен отдает душу. Поэтапное восхождение на самом деле оказывается вырождением персонажа.
Можно также говорить о связи хронотопа повести с ее ценностной составляющей. Примером служит анализ отношения Невзорова к родному пространству: как только герой проклинает Россию, он обрекается на мучения. По замечанию исследователя Л.М. Поляк, подобного рода сюжеты становятся характерны для творчества Толстого эмигрантского периода.
 
 
В.Ф. Капица
(Отдел рукописей)
 
Интерпретация текста художником иллюстратором: подходы и их реализация
(работы В.И. Шухаева)
 
В докладе рассматриваются возможные пути интерпретации текста художником на примере символики, которой пользуется В. Шухаев при изображении города. Этот образ является сквозным и присутствует в иллюстрациях к таким произведениям, как «Пиковая дама» и «Борис Годунов». В каждом случае художник добивается адекватного прочтения текста А.С. Пушкина. Художник выступает в роли интерпретатора литературного образа и помогает читателю в более глубоком его постижении. В первом случае он стремится выразить основную идею автора, конкретизируя отдельные детали текста,  портреты литературных персонажей, во втором — создает собирательный образ города (Петербурга).
 
 
 
М.В. Каплун
(Отдел древнеславянских литератур)
 
Женские образы в пьесах русского придворного театра царя Алексея Михайловича
 
В центре исследования данной статьи — своеобразие женских образов в драматургии первого русского придворного театра царя Алексея Михайловича кон. XVII в. Репертуар первых пьес, написанных лютеранским пастором немецкой слободы  Иоганном-Готфридом Грегори, состоял из духовных и школьных драм в основном на библейские сюжеты. Отметим наиболее известные из дошедших до нас пьес — «Артаксерксово действо», «Иудифь» и не полностью сохранившаяся «Малая прохладная комедия об Иосифе». В этих пьесах можно отчетливо проследить специфику изображения женских образов в контексте развития «переходной» литературы XVI-XVII  вв. Изображение библейских женских характеров (Эсфири, Иудифи, Астини, Вильги и т.д.) в пьесах первого русского придворного театра тесно связано с историческим и политическим контекстом эпохи. Появление «деятельных», «подвижных», «энергичных» героинь во многом свидетельствует о веяниях эпохи Нового времени. Помимо отражения своеобразия русской придворной жизни конца XVII в.,  женские образы в ранней русской драматургии заимствовали барочные черты эпохи, характерные для западноевропейской драматургии и театра XVII в., которые на русской сцене приобрели более светлый, гуманный, «ренессансный» оттенок.
Таким образом, женские образы в ранней русской драматургии впитали барочные представления своего времени, частично отразили основные моменты «деятельной» русской придворной жизни 70-х гг. XVII  в. и положили начало изображению женских характеров в драматургии грядущего XVIII столетия.
 
 
Р. Каррион Ариас
(Национальный Университет  Образования, Мадрид)
 
Искусство, знание и свобода. Эстетические взгляды Шопенгауэра
как основа развития современного искусства и литературы в ХХ в.
 
В основе философской системы Шопенгауэра лежит положение, что Мир — это Воля и Представление. Понимание Мира как Представления является прямым следствием теории Канта: все, что я могу познать разумом — это простая видимость, опосредованная Субъектом и принадлежащая сфере феноменологического. С другой стороны – за Феноменом стоит Вещь-в-себе — совокупность энергии, силы и борьбы, направляемой властью Воли. Мы понимаем, таким образом, что мир есть в сущности Воля, его Ноумен, скрытое качество в противоположность Представлению.
Воля — это энергия, принуждение. Это темный и жизненный инстинкт, который вынуждает нас идти от одного желания к другому, превращая жизнь в бесконечную борьбу за удовлетворение желаний. Воля — это Бытие в чистой форме вне морали. По Шопенгауэру, нет возможности избежать подобного рода заданности, кроме как через в высшей степени чистое знание, предлагаемое Искусством. Эстетическая теория Шопенгауэра — путь обретения свободы в мире предопределенностей Воли. Следовательно, Искусство — вид Освобождения или Искупления посредством незаинтересованного созерцания вечных Идей (vita contemplativа), и художественные гении — особые люди, способные передавать Идеи через Красоту.
Платоновско-идеалистическая концепция искусства у Шопенгауэра распространяет свое влияние на многие направления искусства ХХ в., прежде всего на символизм и экспрессионизм. Художники этих течений искали подлинное выражение реальности через интерпретацию природы посредством системы символов, и для них цель искусства заключалась в открытии окна в скрытую область Истины, воспринимаемую как освобождение от плотских инстинктов, борьбы и ненависти и служащую уменьшению зла в мире.
 
 
Ю.Г. Котариди
(Московский государственный университет им. М.В.  Ломоносова)
 
Вальс как литературный мотив эпохи романтизма
 
Актуализация мотива танца в литературе начала XIX в. обусловлена как повышенным вниманием романтиков к идее синтеза искусств, так и полемикой, связанной с постепенным распространением вальса на территории Европы. Оформленный в духе руссоистского возвращения к природе, уже на ранних этапах романтизма, мотив танца демонстрирует известную симметрию с хореографическими характеристиками вальса как танца, не несущего на себе четкого отпечатка социальной иерархии, и модой начала века с её культом «нагого», а значит индивидуального тела.  
Вальс для романтиков оказывается не только сугубо индивидуальным, интимным переживанием: йенская школа рассматривает танец через призму его медиативной функции и ритуального происхождения. Мотив танца актуализует в художественных текстах эпохи романтизма свои исконные потенции, иллюстрируя собой ритуальный опыт единения с божеством, становясь мистическим предвестником истинного чувства (Ф. Шлегель, Новалис). 
После Венского конгресса, на котором вальс получает официальный статус, мотив танца все реже звучит гармоничным аккордом встречи двух душ, рассмотренный через призму романтической иронии. Начиная с одноименной поэмы Байрона, мотив вальса в романтической литературе заметно снижается, становится двузначным, знаменуя собой неизбежное торжество массы над индивидуальностью (Гофман, Мюссе). Еще не успев окончательно утвердиться в Европе, танец лишается у романтиков своей свободной, стихийной сущности, оказываясь не только божественным откровением, но и чувственной иллюзией с несомненным привкусом телесности.
 
 
Т.А. Маляева
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
В поисках Грен-лап-люб-ландии: Водная символика в поэме Маяковского «Про это»
 
Символика воды в поэме Маяковского «Про это» имеет важное значение в организации образной структуры поэмы. Через нее раскрывается внутреннее Я героя, его саморефлексия и отношения с окружающей действительностью (например, водная стихия в поэме противопоставляется чаепитию как «эмблеме ритуализованной обыденщины»).
Вода как символ очищения и возрождения облекается в образ слез-реки-льдины. Очищение водой и слезами в конечном итоге приводит к воскресению души героя. Также вода выступает  как символ полноценной всепоглощающей любви и одновременно «сливается с мотивом недолюбленной, неисчерпаемой, “небывшей любви”». При этом мост в художественном и экзистенциальном пространстве поэмы — точка и наивысшего страдания, и спасения героя.
Обретение волшебной страны Грен-лап-люб-ландия становится целью путешествия героя по водным просторам. Завершенность развитию мотива воды у Маяковского  придает появляющийся в конце поэмы мотив другого берега. Не имея возможности спасти обезлюбленную землю в настоящем, поэт переносит решение конфликта в будущее.
 
 
А.Е. Михайлова
(Отдел классических литератур Запада и сравнительного литературоведения)
 
Роль переводов немецкой поэзии в творчестве С.Т. Кольриджа
 
Обучаясь в Геттингене в 1798–1799 гг., Кольридж экспериментирует с подражаниями и переводами стихотворных произведений некоторых немецких поэтов. «Чужие» образы и рифмы вдохновили английского поэта и помогли ему воплотить в переведенных текстах свою поэтическую индивидуальность и собственное романтическое видение мира.
Внимание Кольриджа особенно привлекали работы, написанные в духе античного стихосложения, например гекзаметром. Этот стихотворный размер популяризировал в XVIII в. Ф. Клопшток, а затем И. Фосс придал этой форме новый смысл. Размер, которым часто писали эпические поэмы о князьях и монархах, он стал использовать в своих идиллиях о повседневной крестьянской жизни. Идея использовать подобные имитации для того, чтобы связать концепцию прекрасного не только с классический идеалом, представленным античными традициями, но и с национальной культурой — с не менее возвышенным народным духом, — стала очень популярной благодаря йенским романтикам, которые позднее воспевали в гекзаметре родную землю как романтический символ идиллии, рожденный высшим природным единством универсума.
В переводах стихотворений Ф. Шиллера и Ф. Штольберга,  Кольридж интуитивно использует  «инструментарий» настоящего поэта-романтика. Эти этюды стали для него не просто возможностью лучше изучить язык и поупражняться в поэтическом искусстве. Используя cилу воздействия ритма и музыки античного стиха в имитациях сложных для английского языка размеров, он пытается выразить динамику символических образов, страстей и эмоций, подобных тем, что искал и хотел воплотить в собственной поэзии.
 
 
Н.В. Михаленко
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Образ странника-богоискателя в творчестве С.А. Есенина
 
Одним из самых частых образов дореволюционной лирики Есенина является образ странника, взыскующего Небесного Града. Благодаря своему «синтетическому зрению», герой странствует в благодатном мире, постигая Бога и самого себя; все пространство природного мира для него священно: «Ширком луговины, / Целуя сосну, / Поют быстровины / Про рай и весну. // Я, странник убогий, / Молюсь в синеву. / <…> Покоюся сладко / Меж росновых бус; / На сердце лампадка, / А в сердце Исус».
Путь среди лесов и полей — это всевременное участие во внехрамовой природной литургии («Счастлив, кто в радости убогой, / Живя без друга и врага, / Пройдет проселочной дорогой, / Молясь на копны и стога»). Путь странника — это путь богоискания. Истолкование тайных символов, знаков, невидимых обычным зрением, дает возможность познать иную реальность: «И в каждом страннике убогом / Я вызнавать пойду с тоской, / Не Помазуемый ли Богом / Стучит берестяной клюкой. // И может быть, пройду я мимо / И не замечу в тайный час, / Что в елях — крылья херувима, / А под пеньком — голодный Спас».
В изображении странника Есенин следует иконописной традиции. Он выделяет его лицо, подчеркивает погруженность в себя и обращенность к горнему миру: «Лица пыльны, загорелы, / Веки выглодала даль, / И впилась в худое тело / Спаса кроткого печаль».
Странник становится своеобразным посредником между природой, отражающей горний мир, и людьми, соединяет небесное и земное.
 
 
Н.А. Мороз
(Отдел литератур Европы и Америки Новейшего времени)
 
Слово и реальность в «Письмах Баламута» К.С. Льюиса
 
 «Письма Баламута» К.С. Льюиса (The Screwtape Letters, 1941) —  послания старшего беса младшему, разговор учителя с учеником. Форма явственно напоминает об университетском поприще автора. Более того, повесть Льюиса о бесах —  это сложная филологическая конструкция: текст (письма Баламута) по поводу другого текста, остающегося за кадром и достраиваемого читателем (послания Гнусика). В «Письмах Баламута» внутренняя реальность «пациента», с которым работает Гнусик под руководством Баламута, тоже предстает как текст. Баламут требует от своего ученика предельной логичности изложения; текст же, который бес создает в человеческом сознании, должен быть плох и нелогичен. В «Письмах Баламута» бесы не вмешиваются в жизнь человека напрямую, как вмешивается, например, Мефистофель. Позиция Льюиса противопоставлена литературной традиции и совпадает с богословской. Гнусик должен создать в сознании своего подопечного искаженную копию реальности —  преимущественно из наличных элементов, мыслей и ощущений самого человека, только комбинируя их. Баламут очень часто упоминает в своих письмах филологический отдел адской канцелярии, работа которого названа «изумительной» (admirable). Действительно, если мы рассмотрим способы соблазнения, которые предлагает Гнусику Баламут, выяснится, что большинство из них связаны со словом. Баламут призывает Гнусика полагаться в деле соблазнения «на самоуверенную тарабарщину, а не на разум» — в оригинале «jargon». Элементы этого «жаргона» —  ярлыки и эмоциональные оценки —  будут формировать в сознании человека картину реальности.
 
Т.А. Обухова
(Отдел классических литератур Запада и сравнительного литературоведения)
 
Робинзонада и современная массовая культура
 
Робинзонада, пройдя путь от просветительского романа к авантюрно-приключенческой литературе и антиутопии, остается одним из самых продуктивных жанров массовой литературы, а выработанные в ходе ее эволюции модификации продолжают оказывать влияние и на современную массовую культуру, от кинематографа до поп-музыки.
 
 
Е.А. Осипова
(Отдел рукописей)
 
Особенности сербского героического эпоса
 
Ясное осознание места и значения сербской традиции и культуры в семье славянских и европейских народов во многом становится возможным, благодаря пристальному изучению органических начал народной жизни, определяющих сербскую «forma mentis» и непосредственно отразившихся в сербских эпических песнях как живом воплощении глубин народного духа. Особый интерес для нас представляет сербский героический эпос, повествующий о событиях, оставивших значительный след в жизни и сознании народа.
Представляющее для нас исследовательский интерес устойчивое словосочетание является самой мелкой единицей художественного текста. Как правило, оно представляет собой сочетание существительного и прилагательного, выполняющего роль эпитета. В эпической поэзии эпитетам, употребляемым с определяемыми словами традиционно присуще постоянство, благодаря которому образуются образно-поэтические выражения, своего рода клише: розовоперстая Эос, хитроумный Одиссей, у Гомера, синее море, ясный сокол,  добрый конь в славянском эпосе.
Знание особенностей поэтики сербских эпических песен на уровне устойчивых словосочетаний позволяет правильно читать и глубоко понимать фольклорный текст, основываясь на тонком восприятии его смысловых оттенков и ясному осознанию того, что скрывается за тем или иным выражением. Особенности поэтики сербских эпических песен помогают полнее раскрыть образы героев и ключевых событий сербской истории, на протяжении веков вдохновляющих на борьбу и служение идеалам сербства, неуклонное следование которым составляет основу сербской традиции вплоть до сегодняшнего дня.
 
 
К.И. Плотников
(Отдел рукописей)
 
Неопубликованные выступления С.Д. Кржижановского
(по материалам фонда «Всеросскомдрам» ОР ИМЛИ РАН)
 
В Отделе рукописей ИМЛИ РАН находится фонд литературной организации ВСЕРОССКОМДРАМ (просуществовавшей с 1929 по 1933  года).  Согласно Уставу (1930 г.), выявленному в фонде, объединение занималось как творческими вопросами (чтением и обсуждением произведений членов, организацией диспутов по актуальным вопросам театра и драматургии), так и вопросами охраны авторских прав  своих членов. Организация помогала продвижению творческой продукции на сцены театров.
В фонде выявлены документы, связанные с именем Сигизмунда Кржижановского: анкета 1930-го г. и три стенограммы его докладов и их обсуждений в Автономной секции драматургов. Первая стенограмма  обсуждения доклада «Технология творчества Бернарда Шоу» (26 марта 1934 г.); вторая стенограмма обсуждения доклада  — «О стиле и сюжете Шекспировской комедии» (22 марта 1935 года); третья — «Об исторических хрониках Шекспира» (9 апреля 1935 г.). Каждый из этих докладов перекликается с написанными и опубликованными статьями Кржижановского. Прочитанные весной 1934 и весной 1935 гг., они являются своего рода авантекстом для написания основательных литературоведческих исследований посвященных театральному искусству.
Следует отметить следующую особенность «технической» стороны работы Кржижановского над художественными произведениями: он не писал, а диктовал свои тексты машинисткам, статьи же — только диктовал. Потом правил машинопись и после перебеливания, как правило, уничтожал рабочие экземпляры. Таким образом, стенограмму доклада, учитывая это свойство работы Кржижановского, можно приравнять к автографу.
 
 
А.Г. Плотникова
(Отдел изучения и издания творчества А.М. Горького)
 
Армин Вегнер – неизвестный корреспондент М. Горького
 
Армин Теофил Вегнер (1986–1978) — немецкий поэт, писатель, публицист, антифашист. Он стал свидетелем геноцида армянского народа в 1915 г., сделал более 2000 фотографий, вел дневник и писал письма родным, описывая страдания беженцев, женщин и детей, смерть, страдание и нищету армянского народа в изгнании. В 1930-е гг. он выступал за права евреев в Германии, написал открытое письмо Гитлеру, за что был арестован гестапо, бежал и прожил остаток жизни в Италии.
В 1927 г. в числе многих иностранных деятелей культуры он прибыл в Советский Союз на Всемирный конгресс друзей СССР (10-12 ноября), посвященный 10-летию Советской власти. С ноября 1927 по февраль 1928 гг. Вегнер совершил путешествие по СССР, записывал свои наблюдения и позднее, в Берлине, издал книгу «Пять пальцев над тобою». Основой этой книги стали его дневниковые записи и пространные письма к М. Горькому, в которых он затрагивал вопросы политики, культуры, науки, философии и т.д. Известно четыре письма Вегнера Горькому и одно ответное письмо. Все письма ранее не публиковались и не освещались.
Различные обстоятельства — исторические, политические, личные — сложились так, что переписка их оказалась очень недолгой и сжатой. Однако благодаря развёрнутым письмам Вегнера, в которых он то соглашается, то полемизирует с Горьким по самым актуальным историческим, философским, социальным, литературным вопросам, можно считать, что диалог двух интереснейших культурных деятелей состоялся.
 
 
Е.Н. Ратникова
(Отдел теории литературы)
 
Творчество Даниила Андреева и современность
 
После смерти поэта Д. Андреева в 1859 г. его творческое наследие было сохранено женой, Аллой Александровной, но, несмотря на её постоянные усилия опубликовать тексты Андреева, настоящее сколько-нибудь полное их обнародование состоялось только в 1990-е гг. Выход собрания сочинений поэта вызвал много откликов в печати самого разного направления. Также появились именно в это время многочисленные картины и музыка «по мотивам» «Розы Мира», а ближе к 2000-м гг. были написаны и первые научные исследования. Задача доклада – дать обзор бытования творчества Д. Андреева в современной русской культуре и обозначить некоторые тенденции его изучения и творческого «использования» в наши дни.
 
 
 
Н.И. Романова
(Отдел русской классической литературы)
 
Становление образа Анны Карениной (по материалам рукописей романа)
 
Толстоведение имеет богатую историю изучения идейно-художественного своеобразия произведения Толстого. Существенный вклад в осмысление романа внесли текстологи, основывающие свою работу на материале рукописей. «Анна Каренина» насчитывает около двух с половиной тысяч листов ранних редакций и вариантов, которые предоставляют уникальную возможность проследить эволюцию художественного замысла произведения, образов главных героев, увидеть кропотливую работу писателя по совершенствованию стиля.
Образ Анны Карениной подвергся существенным изменениям в процессе работы Толстого над текстом, что обусловлено изменением общей концепции романа, в котором первоначально предполагалась лишь семейная тематика. Изначально фигура Анны (варианты имени и фамилии ― Гагина, Пушкина, Каренина, Татьяна Ставрович) наделяется противоречивыми характеристиками: с одной стороны, в ней подчеркиваются отталкивающие черты («чрезмерно полная» женщина с «низким лбом», «с коротким вздернутым носом», в «вызывающем костюме», и вульгарными манерами); с другой ― отмечаются в ней и некоторые достоинства («красивые глаза», «добрая улыбка», простота, смирение). Столь разноплановые черты свидетельствуют о колебаниях Толстого относительно личности главной героини.
Сюжетная линия романа также была выстроена таким образом, чтобы представить Анну женщиной легкомысленной и неглубокой. Однако постепенно тенденция в изображении Анны меняется: ее портрет приобретает более благородные черты (выделяются ее «необыкновенная простота», искренность). Сюжет же развивается таким образом, чтобы представить Анну женщиной глубоко и искренне чувствующей, не умеющей лгать и мучительно страдающей от положения «погибшей женщины».
Итак, на раннем этапе работы Толстого над произведением образ Анны еще далек от образа героини канонического текста романа. Однако постепенно Толстой отказывался от упрощенного взгляда на Анну как типичную представительницу светского общества, легко идущую на сближение с Вронским. Образ Анны усложнялся и приобретал черты, свидетельствующие о ее душевной красоте и благородстве, а ее любовь к Вронскому приобрела черты глубокой внутренней драмы.
 
 
А.Д. Савина
(Отдел русской литературы конца XIX-начала XX вв.)
 
К проблеме литературных репутаций в «серебряном веке»: В.Брюсов и О.Вилье де Лиль-Адан
 
В. Брюсов обращался к творчеству позднего французского романтика О. Вилье де Лиль-Адана (1838—1889) как издатель, переводчик, критик, писатель-новеллист. Такое последовательное внимание к фигуре этого автора вызвано не только симпатией к его творчеству, но и своеобразием его литературной репутации («проклятый из проклятых»). Для Брюсова, придававшего большое значение выстраиванию собственного образа в глазах  современников и потомков, интерес к «литературной карьере» Вилье соотносился с интересом к механизму формирования писательского успеха.
Проблема литературной репутации неразрывно связана с проблемой читательского вкуса, «воспитание» которого включалось в сферу культуртрегерской деятельности Брюсова. Рассмотрение различных форм осмысления Брюсовым феномена Вилье де Лиль-Адана выводит к важной для русского мэтра проблеме взаимодействия писателя и читательской аудитории.
 
 
В.С. Сергеева
(Отдел теории литературы)
 
Сюжеты рыцарских романов в английских балладах о Робин Гуде
 
Переход сюжетов (сюжетных ходов и сюжетообразующих компонентов) из жанра в жанр, а также из литературы в фольклор и обратно — вопрос, вызывающий большой интерес. На примере ранних баллад о Робин Гуде (XIV-XV вв.), а также «миниромана» «Деяния Робин Гуда» можно рассмотреть, как преломляются в них традиционные сюжетные ходы и композиция рыцарского романа (в первую очередь, артуровского цикла), что позволяет говорить о ранней балладе (long ballad) не как о чисто фольклорном произведении, но о произведении на стыке литературы и фольклора. К подобным элементам относятся сюжетные параллелизмы, текстовые повторы, усвоение композиционной структуры романа; еще один интересный вопрос — это перенесение системы романных ценностей и системы отношений на балладную «почву». Таким образом, удается проследить, как литературные приемы и образы обогащают фольклорный жанр, и как английский рыцарский роман временами начинает следовать не только переводному французскому образцу, но и традициям произведений более «низкого» жанра.
 
 
С.А. Серегина
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Отклики на смерть С. Есенина как источник политической пропаганды
 
В 1920-е гг. отечественная периодика становилась одним из важнейших механизмов влияния, транслировавшим идеологические установки, касающиеся всех сфер жизни, в том числе и сферы культуры.
Сознательно или бессознательно авторы откликов на смерть Есенина решали задачи пропагандистского характера, при этом пропаганда носила скрытый характер и осуществлялась часто посредством метода отрицания: речь шла о не о том, каким именно должен быть поэт и гражданин СССР, но о том, каким поэтом и гражданином так и не смог стать Есенин.
Одной из главных тем в откликах на смерть Есенина становится тема противостояния города и деревни, а одной из задач политического характера, которые решали отклики — урегулирование отношений между крестьянами и рабочими, между деревней и городом. По мнению авторов откликов, Есенин не смог  принять торжество пролетарской  культуры, подчиненное положение деревни по отношению к городу, приход технократической цивилизации.
Пропаганда была направлена против прошлого, поэтому Есенина упрекали в несовременности и в неспособности  преодолеть своё прошлое. В откликах также можно увидеть пропаганду определённых личностных качеств, востребованных эпохой, таких как, например, упорство и настойчивость,  а также  отказ от своей индивидуальности в пользу общественной борьбы.
Ещё одна идеологическая установка — установка на неизбежность и оправданность человеческих жертв на пути революционного развития.
Отклики на смерть Есенина являются красноречивым доказательством того, что в 1920-ые гг. ответственность писателя перед обществом возрастает. Он рассматривается как реальный или потенциальный творец новой культурной революции, неотделимый от своего художественного продукта.
 
 
 
 
О.А. Симонова
(Отдел рукописей)
 
Специфика беллетристики женских журналов 1910-х гг.
 
В докладе рассматриваются особенности и различия рассказов, опубликованных в дамских и феминистских журналах 1910-х гг., ставшие частью массовой литературы начала ХХ в. Беллетристика дамских журналов подражала произведениям классической литературы на идейно-тематическом и сюжетно-мотивном уровне, она транслировала устоявшиеся гендерные стереотипы. Рассказы воспроизводили патриархальных героинь, жизнь которых была ограничена рамками семьи. Основными темами были поиски счастья, любви, стремление к материнству. Феминистские журналы демонстрировали идеологическую заданность проблематики художественных произведений. Идеологические высказывания авторов разрушали художественную структуру рассказов, в которых поднимались вопросы о возможности женской самореализации за пределами семьи, об общественных препятствиях к этому.
Отличие прозы дамских и феминистских журналов связано с изображением «новой женщины». В феминистских журналах подчеркивается невозможность женщины вести самостоятельную жизнь при существующих общественных условиях, т.е. тема рассматривается в социально-экономическом контексте. В беллетристике дамских журналов женские трудности в поиске самостоятельного заработка также становятся темой повествования, но основные проблемы заключены не в экономике, а в нравственной косности общества.
 
 
М.А. Соловьева
(Московский государственный областной социально-гуманитарный институт)
 
Поэтическая “агиография” С. Есенина
 
В поэтической агиографии Сергея Есенина происходит отождествление поэта с различными сакральными персонажами Православия, со святыми подвижниками и пророками Ветхого Завета. В создаваемых поэтом сложных многослойных образах сочетаются черты, свойственные персонажам житийной литературы, воплощаются значимые элементы народных представлений, выраженные в духовных стихах, иконографии, гимнографии.
В ряде автобиографий поэта, в его письмах и воспоминаниях о нем современников создается есенинский автобиографический миф. В докладе рассматривается восприятие автобиографического мифа в народной среде и прочтение «агиографического кода» поэзии Есенина, отразившийся в фольклоре, а также повлиявший на появление гимнографических произведений, посвященных поэту.
 
 
Н.М. Сычева
(Отдел классических литератур Запада и сравнительного литературоведения)
 
«Inter historiam et argumentum et fabulam»: история и поэзия во французской литературе XII в.
 
В докладе рассмотривается влияние французской псевдо-историографической традиции (Вас и его перевод «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского) на лиро-эпический жанр лэ, представленный в творчестве первой французской поэтессы Марии Французской. Это влияние выразилось не только в повторении ряда сюжетов и мотивов (Э. Хепффнер), но, на наш взгляд, в самом литературном проекте, который Мария Французская положила в основу своего сборника «Лэ».  
 
 
М.Л. Федоров
(Отдел рукописей)
 
«Чайка» А.П. Чехова: опыт прочтения хореографом
 
Одним из самых ярких впечатлений московского театрального сезона 2007 г. стала постановка руководителем Гамбургского балета Джоном Ноймайером спектакля по мотивам пьесы Чехова «Чайка». «По этому балету можно изучать поэтику Чехова, как она есть. Это высоко культурный, масштабный спектакль современной чеховианы» (Т.К. Шах-Азизова).
Ноймайер не отказался практически ни от одного обозначенного у Чехова персонажа. Единственное изменение: Аркадина и Нина стали балеринами, а Треплев и Тригорин превратились в хореографов, с той поправкой, что старшее поколение — приверженцы классического балета, а молодые — ищут новые формы в искусстве. Интерес к детали, будь то «вещный мир» (карты, махровый халат Дорна, перевязочные бинты) или деталь символико-метафорического ряда (бумажная чайка в руках главных персонажей, цветовые элементы в костюмах Нины и Треплева) — важнейший для хореографа ход в постижении поэтики пьесы.
Две главные темы чеховского первоисточника — «пять пудов любви» и новые формы в искусстве подчиняют себе и композицию, и сценографию, и выбор музыкального материала. Так, архитектоника спектакля образуется двумя вставочными балетами: «Душа Чайки» — авангардные опыты Треплева на музыку современного композитора Эвелин Гленни и «Смерть Чайки» — балетная вампука Тригорина на традиционные хореографические темы (балетная музыка Чайковского). Между ними — отдельная мизансцена, раскрывающая едва обозначенную у Чехова, но подробно разработанную Ноймайером историю Нины на сцене провинциального театра: в спектакле  под музыку из оперетты Шостаковича «Москва-Черемушки» она танцует в мюзик-холле. Подобной композиции отвечает и сценография (от Левитана в сценах мирной дачной жизни до подражания Малевичу и «амазонкам авангарда» в момент исполнения спектакля, поставленного Треплевым) и тщательно продуманные костюмы (классические балетные пачки у Аркадиной и туники, напоминающие театральные опыты Александры Экстер в Камерном театре и прозодежду Родченко, у протагонистов хореографического опыта Треплева). 
 
 
Ю.Р. Юмаева
(Отдел новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья)
 
Фактор адресации в поэзии В.В. Маяковского
 
В докладе рассматривается адресация как основной принцип построения стихотворных текстов В. Маяковского. Исследуемые жанры: послание, письмо, гимн, ода и другие стихотворения, имеющие установку  на диалог. Отмечается, что основным условием для адресации является наличие оппозиции «адресант — адресат», причём поле «адресат» может выражаться в разных видах. Выделяются следующие типы адресата: конкретный (реально существующий человек, имя которого зачастую обозначено в названии), условный (предмет или явление, адресат, лишённый способности ответной коммуникации), обобщённый (определённая социальная группа или предельно расширенная, не конкретизированная адресация). Как частный случай рассматривается также интроспективная адресация, или автокоммуникация (адресат и адресант — одно и то же лицо).
 
 
М.В. Яценко
(Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича)
 
Древнеанглийская поэма «Исход» и поэма Авита Венского «О переходе через Красное море»
 
Библейский сюжет о переходе через Красное море в древнеанглийской поэме «Исход» представляет собой красочный рассказ, схожий с описанием военного сражения. При наличии небольшого количества прямых калек из латинских поэм («О переходе через Красное море» Авита Венского и «Исход» Киприана Галла), которые представляют собой лишь отдельные краткие строки, достаточно сложно назвать какую-то их них источником англосаксонской поэмы, более логичным оказывается термин «параллельные тексты» (Э.Б. Ирвинг).
Возможно, знакомое англосаксам поэтическое переложение книги Исход Авита Венского (V век н.э.) и было для автора поэмы «Исход»  источником вдохновения. Используя атрибутику битвы, присущую и поэме Авита, древнеанглийский поэт значительно её расширяет и выстраивает собственную логику наррации.
Более краткая по объему древнеанглийская поэма не содержит упоминаний об общении Моисея и Аарона с фараоном и описания египетских казней, а также установления праздника Пасхи. А вместо эмоциональной прямой речи фараона и Бога, которые есть в поэме Авита, англосаксонский поэт приводит речи Моисея, в уста которого вкладывается описание процесса разделения вод Красного моря. В отличие от Авита, не спешит англосаксонский поэт и с прямым сравнением перехода через Красное море с крещением. Древнеанглийская поэма менее поучительна, в ней больше места отводится необычным образам воинства и морской стихии.
 
 
 
(Голосов: 2, Рейтинг: 3.1)
Версия для печати

Возврат к списку