28-03-2024
[ архив новостей ]

О СОЗДАНИИ КОМПЬЮТЕРНОЙ БАЗЫ ДАННЫХ "БЫЛИННЫЕ РЕПЕРТУАРЫ"

  • Дата создания : 20.12.2006
  • Автор : Ю.И.Смирнов.
  • Количество просмотров : 6507

Ю.И. Смирнов

О СОЗДАНИИ КОМПЬЮТЕРНОЙ БАЗЫ ДАННЫХ "БЫЛИННЫЕ РЕПЕРТУАРЫ"

     Парадоксальное состояние фольклористики, как, впрочем, и многих других наук, раскрывается при оценке того, как фольклористика пользуется наличными фактами в виде записей фольклорных произведений и сведений об их бытовании: чем больше этих фактов накопилось и продолжает накапливаться, тем меньше, как правило, фактов привлекается для того, чтобы повторять некогда высказанное толкование этих фактов либо утверждать нечто свое, однако же совершенно подобное давно высказанным суждениям. Такой способ овладения фактами по своей сущности нужно назвать методом прокрустова ложа. Он зародился давно, вместе с фольклористикой. Его появление, внедрение в науку, подобно вирусу в какой-либо организм, и бытование можно даже оправдать для времени Ф.И.Буслаева, когда для объяснений попросту недоставало фактов. Но уже на рубеже XIX-XX вв., во времена А.Н.Веселовского, для толкований было недостаточно привлекать произвольно выбранные или случайно попавшиеся фольклорные образцы, потому что накопления фактов были уже велики. И в дальнейшем положение не изменилось. Факты все больше накапливались — так в советское время было собрано больше русских эпических произведений, чем ранее, за два с лишним столетия, а метод прокрустова ложа оставался непоколебленным. Он и поныне предпочтителен для толкователей. С избирательностью фактов, нередко поразительно произвольной, тесно связано равнодушие к положению факта в пространстве или, иначе, к истинному масштабу факта (текста, каких-либо его элементов). В самом деле, прежде чем привлечь текст или что-то из него хотя бы и для примера, подтверждающего некое суждение, нужно установить степень распространения (тоже — принадлежности, свойственности) привлекаемого текста или какой-то его части. Текст может знать только один человек, текст может принадлежать только одной семейной традиции, его знают только в одной деревне, на одном озере, на одной реке, в одном кусте деревень; у него есть довольно очерченный, большой или маленький ареал бытования; он попадался очень редко в удаленных друг от друга местах, и т. д. — все это разные масштабы распространения текстов. Эти масштабы не сводимы к одному, каким, совершенно не задумываясь, его делают и притом делают именно общерусским, хотя по началу следовало бы установить, какой степени распространения текста достаточно для того, чтобы признать его действительно общерусским. Фольклористы пока что об этом не договорились. Что касается былин, то далеко не все они могут быть признаны общерусскими по степени своего распространения. Чтобы утвердиться во мнении об общерусском характере былины, нужно, как представляется, опираться хотя бы на минимум выявленных мест бытования в западной и восточной частях Русского Севера, в двух-трех удаленных друг от друга иных районах европейской части страны и таком же числе старожильческих очагов в Сибири. Как ни удивительно, этого еще никто не делал ни в отношении какой-либо былины, ни в отношении каких-либо ее составляющих (устойчивых словосочетаний, типических мест и др.).
     К крайней избирательности в использовании материала и к пренебрежению степенью его распространения добавляется стойкое непонимание значения времени. До сих пор без всяких доказательств, как само собой разумеющееся, принимается мнение, что былины, записанные в последние два столетия, были таковыми же, как говорится, «в общем и в целом», на протяжении доброго тысячелетия. История бытования былин во времени, история жизни былин таким образом просто снимается. Делается вид, будто ее и не было вовсе. Нельзя не поражаться представлению о чрезвычайной устойчивости былин (равно как и других сколько-нибудь пространных фольклорных произведений). По сути это означает, что люди, передававшие былины из поколения в поколение на протяжении многих веков, были всего лишь механическими устройствами, на которые никак не влияли социальные обстоятельства и исторические перемены, изменения в языке, смена реалий и многое другое. Носители былин при этом оказываются лишенными способностей осмысливать текст, пытаться перетолковывать какие-то части повествования или даже смысл всего текста, заменять места действия и персонажей более привычными или излюбленными, выпускать почему-либо не нравящиеся или непонятные эпизоды, дополнять текст какими-то своими вставками или перенесениями из других текстов и т. д. Пренебрежение к носителям былин очевидно.
     Отказ от изучения русских эпических песен в пространстве, в пределах расселения народа — творца и носителя, и во времени, на протяжении истории народа, многовековой его жизни, приводит к тому, что познание самого предмета изучения подменялось и подменяется бесконечной чередой сугубо субъективных и тупиковых суждений, часто и вовсе измышлений.
     Нельзя, разумеется, принудить кого бы то ни было к изучению действительного движения (эволюции) былин в пространстве и во времени. Нельзя и принуждать повторять до бесконечности методологические ошибки предшественников. Каждый выбирает свою стезю. Мы выбрали свой путь, с использованием электронной техники, в надежде на то, что в дальнейшем ее использование облегчит проведение разного рода сравнений и иных опытов.
    Путь этот оказался весьма затратным по времени. Слишком много времени уходит на проверки, сверки и выверки чисто технического свойства. Пока поэтому наш путь приносит больше огорчений, чем радостей. Техника должна не пожирать время, а высвобождать его для размышлений. Сейчас же затраты на технические сверки поглощают многократно больше времени, чем его уходит на размышления и на приготовление собственно научных работ.
    Нам все же удалось создать электронный вариант систематического указателя былин. Указатель представлен в виде открытой системы, состоящей из нескольких вертикальных и горизонтальных уровней. Он уже много раз подвергался проверке благодаря включению в него текстов из новых источников, и каждый раз для новых поступлений в указателе находилось место: все они оказывались вариантами, версиями или эволюционными производными уже учтенных произведений. По правде сказать, хотелось бы обнаружить и нечто, пока никак не учтенное, но традиционно эпическое, что с каждым годом видится все менее и менее вероятным.
    В пределах этого гранта удалось развести физические записи былин. Каждый текст занял свою, отдельную позицию. Всего в указателе имеется свыше 4 тысяч позиций. Тем самым предоставляется возможность использовать в исследовательских целях любой текст или любую совокупность текстов. С нашей точки зрения, в исследовании на любую тему предпочтительно уделять внимание каждому тексту, будь то даже краткий отрывок или скупой пересказ избранного для исследования произведения, ибо только в этом случае будет достигнут предел, и наступит определенность в решении поставленной исследовательской задачи.
    Все тексты — это фиксации вполне определенных эпических произведений. Нами учитывались любые фиксации, независимо от качества исполнения текста и качества записи, лишь бы опознавалось произведение. Только в этом году удалось подсчитать число учтенных эпических произведений, которые бесспорно следует относить к классу былин. Получилось примерно 270 произведений или основных форм, как мы еще называем, без учета эволюционных производных и тем более без поздних переделок сказок в былины, без так называемых «новин» советского времени. Ранее не делалось попыток получить предельно известный перечень былин, а ведь они и есть основной фонд, который сохраняли носители былин в последние столетия и сумели зафиксировать самые разные любители или профессионально подготовленные собиратели.
   Этот фонд, разумеется, неполон, если полагать, что русский эпос постоянно претерпевал изменения. Былин бытовало больше, наверное, много больше, чем это известно. Опираясь на известный фонд былин и на сопоставимые эпические фонды других славянских народов, вполне возможно провести исследования по выявлению не дошедших до нас, но довольно вероятных в своем бытовании былин.
   Включенные в указатель произведения выделены прежде всего вариантами (физическими записями) из 300 источников, печатных и архивных. Среди вариантов выделены повторные записи, еще раз или даже более, дважды, трижды, сделанные от тех же самых певцов или рассказчиков. В некоторых местах (Заонежье, Пудога, Зимний берег Белого моря и др.) удельный вес повторных записей сильно заметен. Исследовательский интерес к повторным записям еще не слишком развился. Наши перечни их, может быть, поспособствуют развитию этого интереса.
   Помимо указаний на варианты и повторные записи, по целому ряду былин (например, о Скимене-звере, о гибели богатырей, о женитьбе князя Владимира, «Илья Муромец и Калин-царь», «Илья Муромец и его сын», «Три поездки Ильи Муромца» и др.) приводятся версии, причем в той последовательности, какая обозначает собой изменчивость во времени. Именно разбивка на версии требует учета и анализа всех наличных вариантов, поскольку одна версия может содержаться всего лишь в одном варианте. Наличие местной версии свидетельствует о некоем проявлении творчества, о собственном осмыслении былины. Разнообразием версий отмечается давнее укоренение определенной былины в разных местах бытования. Разбивку на версии следовало бы продолжить уже в пределах отдельно поставленной исследовательской задачи.
   Степень полноты повествования тех или иных былин, естественно, не одинакова. Среди записей многие неполные. Они сопровождаются пометами: «нач.» (начало), «1-я ч.» ( первая часть), «середина» (средняя часть текста), «2-я ч.» (вторая часть), «концовка» (окончание текста). Исполненный отрывочно, с пропусками текст сопровождается пометой «фр.» (фрагмент, фрагментарный).
    И ранее было известно, что былины не одинаковы по своим формальным характеристикам. Действительно, былины записывались и как самостоятельные, не связанные с другими произведения, и в соединении с другими произведениями, порой не только с себе подобными, но и с произведениями других фольклорных жанров. Это отмечалось обычно мельком, значения этому не придавалось. Нами была сделана последовательная раскладка былин по формальным типам: самостоятельные формы; контаминации; перенесения; книжные тексты.
   В качестве самостоятельного произведения былина, естественно, представляет собой самую раннюю эволюционную форму. Удельным весом самостоятельных форм в репертуаре определяется степень полнокровности бытовавшей где-либо традиции, ее относительно более раннее состояние.
    Контаминациями или соединениями былин друг с другом (с другими эпическими песнями и пр.) отмечается следующий эволюционный этап в жизни былин. В связках что-то из соединяемых текстов непременно утрачивается или переделывается для упрочения связки. Самая маленькая контаминация — двухчастная, самая большая из числа достоверных записей — девятичастная. Наиболее часты двух- или трехчастная контаминации, именно среди них обычно обнаруживаются встречающиеся в разных местах, т. е., видимо, давно вышедшие из узких пределов бытования, ставшие приемлемыми и, следовательно, традиционными для довольно широкого круга носителей.
   Подавляющее большинство контаминаций отмечено записями в своем бытовании всего по одному разу, только у одного исполнителя в определенном месте, — очевидно, такого рода контаминация принадлежит исключительно местной традиции в лице чаще всего того исполнителя, который передал текст на запись, или кого-то из его предшественников. Эти личные контаминации можно расценивать как проявление творчества на позднем этапе бытования эпической традиции. Это открылось только тогда, когда нами был составлен полный перечень контаминаций и при этом их части были продублированы по всему указателю согласно перечню самостоятельных форм.
   Среди контаминаций само собой выделились соединения былин с другими фольклорными произведениями: балладами, историческими песнями, духовными стихами, порой даже со сказками. Иногда былины заключались в форму «виноградий» (рождественских обходных песен). Учтены все подобные случаи. Их оказалось сравнительно немного, меньше, чем соединений былин между собою. Из них лишь оформление былин в виноградья и включение баллады «Молодец и королевична» в былину о Дунае несомненно стали некогда традиционными, получившими определенное распространение в некоторых местах Русского Севера, а виноградья — и в Сибири. Остальные случаи соединения былин с другими фольклорными произведениями, похоже, относятся к числу личных контаминаций и, конечно, заслуживают изучения с тем, чтобы выяснить, отчего и как возникли эти соединения.
   Наряду с названными контаминациями нами также составлен перечень перенесений — случаев, когда традиционный персонаж подменяется другим, обычно более известным (Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем, реже какими-то иными), в связи с чем могла также происходить замена места действия и допускались какие-то переделки. В некоторых местных традициях удельный вес перенесений оказался довольно заметным. Возникновение перенесений чаще можно объяснить, как представляется, забывчивостью исполнителей, — иначе говоря, они свидетельствуют об отмирании былин в их естественном бытовании. Реже перенесения можно оценить как осознанный акт, совершенный исполнителем, но не объясненный им. Нельзя исключать того, что в каких-то случаях перенесения выразился стихийный отбор эпических реалий в сторону унификации («киевизации»), сопровождаемой циклизацией текстов. На русской почве циклизация былин даже в связи с Ильей Муромцем, во многих местах превращенным в главного богатыря, не получила чрезмерного развития, как это произошло, например, на Балканах в связи с именем Марка Кралевича. Примечательно, что те перенесения, о которых мы знаем, обнаруживаются, как правило, в контаминированных текстах: значит, их создавали поздно, вряд ли раньше XIX в. Продуктивность русской эпической традиции в это время уже иссякала, и перенесения поэтому не смогли стать одним из приемов, способных продлить бытование былин в несколько измененном виде.
   Последнюю по исследовательской значимости группу текстов составляют условно названные нами «книжные». Это довольно пестрая группа произведений. Из разряда книжных нашими предшественниками отвергались очень немногие тексты. Значительно чаще их воспринимали как достоверные записи и использовали в качестве доказательств или примеров для своих логических построений. Книжные тексты создавались в двух разных социальных средах. Скрытые перепечатки и фальсификации принадлежат людям образованным, часто даже вполне просвещенным, но, к счастью для всех нас, как правило, плохо знающих фольклорный язык и былинную поэтику, значимость местных былинных форм и версий. В народе же порой открывались люди, пытавшиеся соединить с плохо памятными своими былинами идущие от книг клочковатые, подчас мглистые представления об истории нашей страны, — мы называем это сочинительством. Стараясь восполнить уходящие из памяти тексты или пополнить свой, чаще скромный репертуар, некоторые носители былин уже в XIX в. обращались к лубку и к популярным книжным изданиям. Официально поощряемые сказители 30-х гг. XX в. сплошь и рядом пользовались книжными источниками. Наиболее интересны случаи соединения какой-нибудь былины, идущей от книги, с местной былинной формой. Из числа книжных их следовало бы изучать в первую очередь, с установкой на выявление местных форм, которые, быть может, и были-то зафиксированы только таким образом.
   Самостоятельные формы, контаминации, перенесения и книжные тексты — вот та вертикаль, тот ряд по нисходящей, в котором выстраиваются в нашем указателе все тексты, имеющие отношение к той или иной, к одной за другой былине. Этим рядом, как уже говорилось, отмечены — в самом первом приближении — этапы эволюции каждой былины. И вместе с тем так предлагается очередность привлечения соответствующего материала для будущего изучения эволюции былин.
   В соответствии с основной темой, выраженной в той или иной былине, все произведения распределены по сериям:
       I. Рождение героя.
      II. Герой получает или утрачивает силу.
     III. Выезд героя из родного дома и первая встреча (со змеей/змеем и их эволюционными преемниками). 
    IV. Герой и правитель.
     V. Герой и девушка из иного мира (земли).
    VI. Герой и девушка своего мира. 
   VII. Увоз девушки (женщины) в иную землю.
  VIII. Увоз пленницы и ее освобождение (Брат спасает сестру из плена).
    IX. Герой и его жена (Возвращение долго отсутствовавшего мужа).
     X. Отражение вражеского нашествия.
    XI. Бой отца с сыном.
   XII. Встреча братьев. Братание после поединка. 
  XIII. Последние поездки.
    Даже при самом беглом взгляде на названия тематических серий видно, что ими описывается биография русского эпического героя, независимо от того, каким именем он наречен и в какой ипостаси он выступал. Принцип размещения произведений по тематическим сериям впервые был применен нами в книге «Славянские эпические традиции. Проблемы эволюции» (М., 1974), где в соответствии с этим принципом приведен довольно пространный перечень сходных эпических текстов восточных, западных и южных славян (теперь мы могли бы значительно расширить этот перечень). Применительно к соответствующему материалу, не содержавшему весь набор тематических серий, этот принцип использовался в 80-е гг. в четырех наших публикациях «Эпики Полесья» (последующие публикации полесского материала были прерваны не по нашему желанию). В книге «Восточнославянские баллады и близкие им формы» (М., 1988) нам удалось показать материал только трех тематических серий:
     I. Мать и сын (дочь).
    II. Мифическому существу (этническому врагу, чужеземцу) нужна девушка.
    III. Этнический герой добывает девушку.
   Многие повествовательные песни восточных славян типа баллад по своему содержанию перекликаются с былинами настолько, что их нетрудно было бы расписать по былинным тематическим сериям. Именно так мы поступили при издании корпуса «Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока» (Новосибирск, 1991), где былины и баллады помещены вперемежку, по общим тематическим сериям.
   Поскольку электронный указатель былин изначально имел ограничения по материалу, тематические серии, разумеется, должны были быть соответствующими как по названиям, так и по составу произведений. По сравнению с предыдущими нашими опытами тематические серии былин несколько изменены по своим названиям и составу тем. Полагаем, что так и должно быть. Материал должен диктовать исследовательское решение, а не наоборот, как это слишком часто бывает. Нужно исходить из материала, из его логики творчества и мышления. Мы неоднократно прикидывали несколько другие варианты названий серий и состава тем, и каждый раз убеждались в том, что для представления всего разнообразия былин достаточно ограничиться выбранными названиями и небольшим составом тем. Содержательная выразительность названий тем очевидна, а текучесть и переливы самих произведений нетрудно заметить, просматривая состав каждой тематической серии.
   Внутри тематических серий произведения расположены в той последовательности, какую являют собой видимые эволюционные качества самих произведений. Здесь, хотя они не могут быть прямо показаны, принимались во внимание также другие сходные формы, другие повествовательные песни и сказки славянских народов. Инославянский фольклорный фон в той или иной степени присутствует во всех тематических былинных сериях, и мы надеемся, что когда-нибудь он будет показан достаточно убедительно.
   Каждое произведение последовательно представлено теми формами, в каких оно зафиксировано записями: самостоятельными, контаминациями и т. д. Во многих случаях открылись эволюционные производные. Они поданы через обозначение типа 1.1., 1.2., 1.3. и т. п. Эволюционные производные обычно отпочковывались от самостоятельных произведений, реже — от контаминаций. Они помещены соответственно, после представления самостоятельной формы или контаминации.
   Ранние рукописные и лубочные тексты показаны отдельно от собственно записей XVIII-XX вв. Часто они не имеют привязки к местности, что в указателе отражено пометой «б/м» (без местности). Некоторые былины в публикациях XVIII-XIX вв. также не имеют привязки к местности и тоже сопровождаются пометой «б/м».
   Подавляющее большинство былин, опубликованных или хранящихся в архивах, сопровождается указаниями на место записи, хотя бы и таким небрежным, как название только губернии. Нами сохранены указания на местность, приведенные источниками, но их недостаточно для того, чтобы выделять местные традиции или выявлять ареалы бытования. Для познания местных традиций нужно постоянно иметь в виду предельно точное место записи, если оно известно, или путем сравнительного анализа отыскивать приблизительное место бытования. И вот тут-то по ходу работы выяснилось, что репертуары отдельных поселений, как правило, остались не выявленными. Мы очень часто не знаем репертуара какой-либо одной деревни. Репертуар какого-то, даже крупного сказителя нельзя совершенно отождествлять с репертуаром того поселения, где он передавал былины на запись. Источники репертуара крупного сказителя — непременно разные и отнюдь не сугубо местные. В свое время требовалось подтверждать или, напротив, не подтверждать в том же поселении контрольными записями былины крупного сказителя, а этого обычно не делалось. Мы убедились в этом, в частности, на примере былин Трофима Рябинина, едва ли не самого прославленного нашего сказителя, чьи тексты еще в XIX в. стали хрестоматийными: в последние годы мы опубликовали три статьи о былинах этого, действительно выдающегося мастера, и каждый раз приходилось сетовать по поводу отсутствия контрольных записей, которые следовало сделать в ближайшем окружении Трофима Рябинина.
   В связи с открывшимся почти всюду отсутствием представительного круга записей в пределах одного поселения приходиться принимать зачастую иные масштабы для описания какой-либо местной традиции, — здесь мы не станем их перечислять. Вместе с тем мы сохранили общепринятое деление мест бытования былин во всех случаях, правда, с некоторыми добавлениями. Сравнительно небольшие районы, очаги и отдельные места фиксации былин сведены нами в обширные области бытования:
      1. Северо-Запад (пределы Новгородчины и Петербургской губ.).
      2. Средняя полоса России на широте Москвы (от Смоленщины до Нижегородчины, исключая последнюю).
     3. Средняя полоса России к югу от Москвы (преимущественно Рязанская, Калужская, Тульская, Орловская и Воронежская области).
     4. Поволжье (от Городца и Юрьевца на пограничье Костромской и Ивановской областей до астраханских пределов).
     5. Казаки, по отдельности: донские, некрасовцы, терские, астраханские, яицкие, оренбургские.
  Русский Север поделен на пять крупных областей:
    1. Западная часть (западное побережье Онежского озера, Заонежье, Пудога, Повенец, Выг и Выгозеро). Здесь мы не упоминаем о внутреннем делении Заонежья и Пудоги.
    2. Бассейн реки Онеги (Каргопольщина, Кенозеро, Кена, Моша, Кожа и поселения на самой Онеге).
    3. Восточная часть Русского Севера (Вага, Северная Двина, Пинега, Кулой, Мезень, Печора).
    4. Поморье (Карельский, Онежский, Терский, Летний и Зимний берега Белого моря).
   5. Южное предполье, как мы называем, Русского Севера составляют Вологодчина (от Вытегры и далее), Пермь и Вятка. Само собой выделен Урал.
    В отношении Сибири сохранено деление, принятое в упоминавшемся томе «Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока»: 
    1. Западная Сибирь (бассейн Оби и Иртыша).
    2. Алтай.
    3. Средняя Сибирь (бассейн среднего Енисея с Ангарой, Илимом и Чуной).
    4. Забайкалье.
    5. Приамурье.
    6. Верхняя Лена и верховье Нижней Тунгуски.
    7. Индигирка, в нижнем течении.
    8. Колыма, в нижнем течении.
    9. Анадырь, в среднем течении.
     Единичные записи текстов на былинные сюжеты делались кое-где на Украине, в Белоруссии, Литве и Польше.
     В широтном направлении бытование былин отмечено от нижнего Дуная и северо-восточной Польши до среднего Амура и среднего Анадыря. В европейской части страны былины записывали от Терского берега Белого моря и нижней Печоры до предгорий Кавказа (Кабардино-Балкария, Чечня и Дагестан). В Сибири бытование былин обнаруживалось только в небольших анклавах и отдельных поселениях.
    Такая фиксация бытования былин по записям, сделанным почти исключительно в XIX-XX вв., свидетельствует о том, что исходные области, откуда русские люди расселялись на непрерывно расширяющиеся порубежья государства, были достаточно обширными, а знание былин там было по меньшей мере довольно распространенным явлением.
    Здесь не место говорить об ошибках и упущениях собирателей, в большинстве своем любителей, — останемся благодарными за то, что они все-таки сумели записать. Многие и многие места так и остались необследованными. Особенно поражает отсутствие записей в Верхнем Поволжье, в пределах нынешних Тверской, Ярославской и Костромской областях. Между Валдаем и Москвой, Вологодчиной и Суздалем не было найдено ни одной былины, и это нужно считать невосполнимой утратой. Картина бытования былин навсегда осталась неполной, не полностью прорисованной.
    Очень часты точечные фиксации бытования былин, запись одного текста в каком-то месте, нередко с упоминанием названия только уезда, а то и одной губернии. При это иногда, при должном внимании собирателей к какому-то произведению, обнаруживается его заметная популярность. Так в Калужской обл. начиная с 70 гг. XX в. было замечено бытование былины «Разбойники торгуют коня у Старого» (местная форма типа былины «Илья Муромец и разбойники», хорошо известной в других местах) — записано 20 вариантов, но какие либо иные былины при этом не найдены. На Яике, как, вслед за тамошними казаками, мы называем по-старому р. Урал, в 60-80 гг. XX в. записано свыше 20 отрывков былины «Добрыня и Маринка» и также при этом не выявлено никаких отрывков или пересказов других былин. Разумеется, хорошо, когда благодаря усердию собирателей очерчивается ареал бытования какой-нибудь былины, но ведь ясно, что репертуар не состоит из одного произведения.
     Почти столь же часты фиксации нескольких былин в одном поселении. Это случалось в средней полосе России, в Поволжье, в южном предполье Русского Севера, в ряде мест Сибири. На Русском же Севере такие фиксации случались на Вологодчине, в Повенце, на Выгозере, на нижней Онеге, на Ваге и т. д. Фиксацию нескольких былин в одном месте тоже нельзя назвать репертуаром. В каких-то случаях это — остатки былого эпического репертуара, в других — отдельные образцы действующего репертуара более обширного, но предельно не выявленного.
    Спорадические фиксации одной или нескольких былин в одном месте вынуждают искать и другие уровни рассмотрения этих записей. Один из них — сгруппировывание точечных и очаговых фиксаций в пределах такого района или области, где существовали общие природные и социальные условия, тот же или близкие диалекты, сходные фольклорные традиции, — иными словами, где бы условия для сохранения и бытования былин были почти или совсем одинаковыми. Учет обстоятельств делает правомерным такое сгруппировывание записей. В результате получается состав произведений, достаточно большой для того, чтобы представить себе приблизительные очертания истинного репертуара. Это не значит, что в каждом месте такого района или области бытовал весь состав произведений. Это надо понимать всего лишь как былую вероятность широкого распространения произведений из этого состава по крайней мере в наборах из нескольких былин. Состав такого рода можно назвать вероятным репертуаром. К таким репертуарам относятся составы былин, зафиксированные в средней полосе России, в Поволжье, на Урале, на Алтае и др.
    В строгом смысле слова репертуар — зафиксированная записями часть местной традиции, меньшая или большая, но не равновеликая составу былин, действительно бытовавших в данной местности. Если подходить к материалу с более строгой меркой, с отождествлением репертуара со всей местной традицией, то репертуаров этого рода почти не находится, поскольку не существует уверенности в том, что былинный репертуар где либо был бы полностью выявлен: в силу разных субъективных причин собиратели (за исключением собирателей МГУ в 50-60 гг. XX в.) и не ставили перед собой задачу полностью раскрыть состав былинной традиции тех мест, где они оказались. Поэтому приходится довольствоваться понятием репертуара как некоторой части местной традиции.
    Еще в XIX в. было принято объединять образцы или наборы былин, записанные в пределах одной округи типа Заонежья, одного озера вроде Выгозера или Кенозера, одной реки (Кулой, Пинега, Мезень и пр.) невзирая на ее протяженность, одного казачьего войско опять же несмотря на его величину. Против этого нетрудно выставить серьезные возражения, ибо такие объединения составов нельзя назвать сугубо местными репертуарами. Они — уже совокупность местных репертуаров, большая величина. В одной деревне даже в условиях середины XIX в., когда былины стали записывать во множестве, исключено бытование столь большого состава былин. И все же оперировать этими наборами былин привычно, после нескольких поколений наших предшественников. Нужно только не забывать, что они — именно совокупность местных репертуаров. В этом смысле ими и нужно пользоваться.
    Мы можем извлечь из базы данных по новой электронной программе репертуары перечисленных видов и дать их описания.
   В этом году, откликнувшись на участие в конференции «Кенозерские чтения», мы поставили очередной опыт описания местной былинной традиции на примере Кенозера, расположенного в бассейне р. Онеги, близ пограничья Архангельской обл. и Пудожского р-на Карелии. Была приготовлена работа «Былины Кенозера по записям второй половины XIX в.» (сдана в печать) — в ней, как ни удивительно, впервые показан полностью зафиксированный там былинный репертуар. Большего не позволял заданный объем, а между тем следовало бы описать еще состояние былинной традиции Кенозера по записям 1927 г. и по записям 1958-1962 гг.: немногие места даже на Русском Севере посещались собирателями на протяжении ста лет. Мы надеемся продолжить эту работу.
    Даже сделанная отчасти эта работа заставила представить, сколь объемными могут быть описания былинных репертуаров. Однако главное все же не объемы описания. Важнее разработать признаки репертуаров и получить некоторый их набор, а мысль об этом еще не совсем вызрела. Мы знаем примерно, каким признаками обладают репертуары, но не имели времени включить их в виде новых полей электронной программы и проиграть по всей совокупности полученных репертуаров.
   Из признаков репертуара первостепенное значения мы придаем системности, т. е. тому, в какой степени в репертуаре представлены тематические серии. Так на том же Кенозере ни одним произведением не представлена только восьмая серия «Брат спасает сестру из плена». Большинство серий представлено двумя-тремя основными формами, одна — четырьмя, а третья серия “Выезд героя из родного дома» — даже восемью. Системность определенно отражена в репертуаре. Тематическая полнота почти предельна. Следовательно, былинная традиция Кенозера находилась в состоянии устойчивого равновесия.
    Иным было состояние былинной традиции в поселениях на р. Кулой, где в 1901 и 1921 гг. было сделано практически столько же записей, сколько на Кенозере во второй половине XIX в. На Кулое уже четыре тематические серии (I, VII, VIII, XI) не представлены ни единым произведением, и еще по серии XII обнаружилась только одна краткая эволюционная производная: очевидно, системность заметно разрушилась.
   Такого рода заключения можно проверить, например, по другому признаку — по соотношению самостоятельных форм, контаминаций и перенесений. На Кенозере зафиксировано 20 самостоятельных форм (еще две бытовали, но не записаны) против 24 контаминаций и всего двух перенесений; их числа самостоятельных произведений и контаминаций шесть былин представлены обеими формами, — таким образом подтверждается заключение о некотором равновесии былинной традиции, но с поправкой: наметился сдвиг в пользу контаминаций. Иначе выглядит соотношение форм на Кулое. Там зафиксировано 18 самостоятельных форм против 19 контаминаций и 12(!) перенесений, — соотношение изменилось в пользу форм, которыми в XX в. отмечен процесс отмирания былинной традиции. И действительно, на Кенозере, спустя сто лет после первых записей там, еще можно было записывать былины от отдельных жителей, тогда как на Кулое уже через полвека после записей 1921 г. естественное бытование былин не было замечено усердными собирателями.
    Даже всего на примере Кенозера и Кулоя ясно, что процесс отмирания былин совершался с разной скоростью в разных местах нашей страны. Поэтому, между прочим, не нужно удивляться, отчего былины в естественно бытовании исчезали много раньше в средней полосе России, в Поволжье, на Урале и в других местах, где сильнее действовали внешние обстоятельства, которые обусловливали необратимое отмирание былин.
    Мы ограничились примерами Кенозера и Кулоя. По таким признакам, как системность, соотношение форм, эпические центры, набор эпических героев и т. п., возможно показать состояние всех былинных репертуаров, и каждый раз определенность заключений будет очевидной. Также совершенно определенными будут результаты сравнения былинных репертуаров между собою по набору произведений. В этих случаях мы сможем твердо знать, какие произведения были общими для большинства или части местных традиций, какие былины предстают в строгих ареалах, какие нужно отнести к эндемикам, кроме одного места, нигде более не бытовавшим. Словом, былинные репертуары становятся вполне обязательным предметом обучения. С ними фронт исследовательских работ значительно расширяется.

(Голосов: 2, Рейтинг: 6.1)
Версия для печати

Возврат к списку