И.З. Гадельшин

(БГПУ, Уфа)

     Первая мировая война — одна из трагических страниц истории, воспринимающаяся нередко как особый рубеж мировой истории. Она отразилась не только на вооруженных силах противоборствующих сторон, но и на широких массах населения, определив тем самым глубину и степень своего влияния на социальные, экономические, политические и духовные процессы, протекавшие как в годы войны, так и после ее окончания.  

     Война изменила дальнейшее развитие страны, за ней последовали революционные события, трансформировавшие структуру общественного устройства, социальные связи и ценности. Связь между этими событиями и войной долгое время рассматривалась с точки зрения причинной обусловленности, не терпящей отклонений, а сама война – как ближайший пролог революций 1917 года. В последнее время изменения в сфере гуманитарного знания создали ситуацию, когда более широкое изучение предреволюционного периода не просто становится востребованным, а воспринимается как необходимое условие устранения «белых пятен» в аспектах отечественной истории, остававшихся раннее без внимания. Среди недостаточно исследованных тем периода первой мировой войны – положение отдельных тыловых территорий. Именно исследования региональных аспектов позволяют воссоздать полную достоверную картину жизни воюющей страны, оценить последствия войны для России. Во время первой мировой войны экономический потенциал и внутренние ресурсы были использованы для укрепления боеспособности страны. Роль тыла в этом отношении огромна. Именно внутренние районы страны обеспечивали вооруженные силы всем необходимым – от продовольствия до вооружения. Между тем, опыт деятельности тыловых регионов в условиях военного времени не только вошел в историю, но и был востребован в период гражданской, Первой и Второй мировых войн. Изучению провинциальной среды долгое время не уделялось должного внимания. Особенности развития тыловых губерний оставались по большому счету вне поля зрения историков, что повышает сегодня значимость региональных исследований. Положение Башкирии в годы Первой мировой войны не является исключением.

     Даже сейчас важнейшими проблемами современного мира являются вопросы обеспечения безопасности, предполагающие, в том числе, постоянную готовность государства к возможным военным конфликтам. Следствием этого является постоянный интерес исследователей к экономической стороне войны, ее материальному обеспечению.

     Учитывая все эти обстоятельства, исследование мобилизации в армию населения Башкирии в годы Первой мировой войны имеет значительное научное и познавательное значение.

     17 июля 1914г. Николай II объявил всеобщую мобилизацию. В тот же день  начальником Генерального Штаба генералом Н. Н. Янушкевича в военные округа была направлена телеграмма о приведении в боевую готовность армии и флота^1.

На Южном Урале об объявлении мобилизации стало известно 17 июля в 7 часов вечера². Утром следующего дня указ о мобилизации можно было прочитать во всех местных газетах³. 22 июля номер газеты «Оренбургская жизнь» вышел под «шапкой» «Мировая война». В газете был опубликован царский Манифест о вступлении России в войну.

Так, после манифестаций в г. Оренбурге около пятисот человек записались в действующую армию добровольцами. 21 июля в Казанском кафедральном соборе епископ Челябинский Дионисий провел молебен «О ниспослании русскому оружию», а 27 июля на фронт отправился 7-й казачий полк. В этот день из Петербурга пришла телеграмма от Николая II, в которой подчеркивалась его уверенность в том, что оренбургские казаки «...будут на поле брани героями!»⁴.

Согласно боевому расписанию 1910 г., уже через неделю после объявления мобилизации второочередные полки Оренбургского казачьего войска (с 7-го по 12-й) были направлены в районы развертывания русской армии. Вслед за ними (с 30 июля по 7 августа) отправились полки третьей очереди: с 13-го по 18-й.

Из второочередных казаков Второго и Третьего военных отделов была сформирована Оренбургская казачья дивизия в составе 9-го, 10-го, 11-го и 12-го шестисотенных полков и 5-й казачьей батареи. Дивизия насчитывала 4 тыс. казаков, 100 офицеров и имела 6 орудий и 18 пулеметов. Командиром дивизии был назначен начальник Оренбургского казачьего юнкерского военного училища генерал-лейтенант М. Г. Михеев⁵. Оренбургская казачья дивизия в числе первых соединений казачьих войск прибыла на фронт и вошла в состав 6й армии Северо-западного фронта. Дивизия получила приказ — оборонять побережье Финского залива в районе Петрограда.

Всего за годы войны Оренбургское казачье войско по плану мобилизации 1910 г. выставило: 18 конных полков, из которых два - 4-й и 6-й - участия в боевых действиях не принимали, 30 пеших батальонов, отдельный конный дивизион, 8 артиллерийских батарей, 39 отдельных и особых конных сотен, 9 конвойных полусотен⁶. В целом, было мобилизовано свыше 30 тыс. казаков.

Участие в войне привело к мобилизации многих миллионов мужчин репродуктивного возраста из числа крестьян, так как по своему составу русская армия была в основном крестьянской. В армию ушла половина трудоспособных мужчин (из 1000 чел. - 474); из каждых 100 крестьянских хозяйств убыло по призыву 60 мужчин репродуктивного возраста. Более половины хозяйств остались без кормильцев⁷. Наибольшие потери понесли мелкие и средние хозяйства, откуда нередко призывали в армию последних и единственных трудоспособных работников. Крупные и зажиточные семьи в ряде случаев откупались от призыва или шли работать на военные предприятия, уклоняясь тем самым от службы. Все тяготы по ведению хозяйства в бедных крестьянских семьях легли на плечи женщин, подростков и стариков.

В связи с этим произошло сокращение численности (душ) одного крестьянского двора. Так, по данным Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1916 г., средняя численность семьи (хозяйства) на территории Южного Урала равнялась 5,6 человека⁸. Это означало, что, если в 1897 г. среднее число лиц в крестьянской семье по 50 губерниям России (в частности Оренбургской и Уфимской) составляло 6,6 человек, то в 1916 г. — уже на 13% меньше. Даже принимая во внимание возможные расхождения в цифрах из-за некоторой приблизительности данных сельскохозяйственной переписи 1916 г., все же можно утверждать, что сокращение в среднем численности крестьянского двора за 20 лет на 13% - вполне реально.

Весьма интересны сведения об изменении состава средней семьи в Златоустовском уезде Уфимской губернии. Здесь до войны в среднем на одну семью приходилось 6,6 душ, в конце первого года войны 6,2, а через два года уже 5,75. Кроме того, произошли изменения и в составе местного населения. Частые мобилизации оказали влияние, прежде всего, на производительные силы деревни. Об этом свидетельствуют следующие цифры: до войны мужчин рабочего возраста насчитывалось 52 тыс. человек, в конце первого года войны - 38 тыс., в конце второго года - 34 тыс. Таким образом, убыль мужских рабочих рук достигла 17 тыс. человек, то есть 32,7%. В то же время увеличилась доля женского труда в сельскохозяйственном производстве: если до войны на 100 мужчин приходилось 101,8 женщин, то в конце второго года войны их число составило 127 человек⁹.

В силу аграрного характера региона и огромного преобладания сельского населения, только за один год, с начала войны до июля 1915 г., в Уфимской губернии было мобилизовано 160 тыс. крестьян¹⁰. К ноябрю 1916 г. было призвано 295 тыс. 705 человек¹¹. По данным Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. из Уфимской губернии в армию было мобилизовано 322 тыс. 774 человека¹², из Оренбургской — 162 тыс. 661 человек¹³.

Всего из Уфимской и Оренбургской  губерний в годы войны в армию было призвано соответственно 49,6% и 44,6% трудоспособных мужчин.

Влияние войны на различные слои крестьянства было далеко не одинаковым. Мобилизация мужского населения более губительно отразилась на маломощных в экономическом отношении хозяйствах, которые остались недостаточно обеспеченными, а иногда и вовсе лишенными мужских рабочих рук. Таких хозяйств к лету 1917 г. в Уфимской губернии насчитывалось 30,1%, в соседней Оренбургской - 35,8%¹⁴.

Война поглощала огромное количество человеческих ресурсов, забирая лучших работников села. Ушедших заменяли старики, женщины и подростки. Жизнь этих людей строилась по законам военного времени. Они трудились в неизмеримо более тяжелых условиях, чем раньше.

За время войны в  Уфимской и Оренбургской губерниях, как и в других губерниях Российской империи, были проведены мобилизации ратников ополчения. Ополчение включало все мужское население империи в возрасте от 21 до 43 лет, способное носить оружие, но не числящееся в полевой армии. Лица, состоящие в ополчении, назывались ратниками. Ратники делились на два разряда. Согласно 47 ст. Устава в ратники 1-го разряда зачисляли лиц не старше 43 лет, годных к службе по состоянию здоровья, а также добровольцев. В ратники 2-го разряда зачислялись новобранцы, ранее получившие отсрочку по причине болезни или недостаточной зрелости¹⁵.

В течение 1914-1916 гг. в Оренбургской губернии было проведено 14 мобилизаций ратников 1-го и 2-го разрядов. В 1914 г. призывались только ратники 1-го разряда, в 1915 г. было проведено по две мобилизации ратников 1-го и 2-го разрядов, в 1916 г. два раза призывали ратников 1-го разряда и пять раз ратников 2-го разряда. Следовательно, в 1916 г. на действительную воинскую службу было призвано больше ратников 2-го разряда, чем первого. Общее количество ратников 1 и 2-го разряда, отправленных на службу из Оренбургской губернии, составило 120 тыс. 581 человек¹⁶.

Согласно документам Оренбургской губернской воинской повинности присутствия, за 1914-1916 гг. в российскую армию было мобилизовано 120 тыс. 581 человек¹⁷. Однако наш подсчет, исходя из данных сводной ведомости по годам мобилизаций, показывает, что было отправлено всего 110 тыс. 581 человек. Следовательно, 10 тыс. ополченцев набирали дополнительно не по мобилизациям, или это число не вошло в сводные ведомости. Итак, всего по губернии было призвано 143 тыс. 741 человек, отправлено на службу — 120 тыс. 581 человек¹⁸.

Количество мобилизованных в Уфимской губернии за 1914 г. составило 109 тыс. 908 человек, из них нижних чинов запаса - 67 тыс. 394 человека, ратников государственного ополчения 1-го разряда - 42 тыс. 514 человек. За 1915-1916 гг. в Уфимской губернии было призвано 92 тыс. 57 человек; отправлено при досрочных призывах в 1915 г. - 16 тыс. 128 новобранцев, в 1916 г. - 13 тыс. 136 человек¹⁹.

По данным Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. всего из Уфимской губернии в армию было мобилизовано 322 тыс. 774 человека²⁰.

В годы войны на Южном Урале в ряды вооруженных сил призывались не только крестьяне, но и рабочие.

Военные мобилизации негативно сказывались на деятельности предприятий, в результате произошла вынужденная замена призванных на службу квалифицированных рабочих неквалифицированными кадрами. Только по Белорецким заводам в 1914-1915 годах было призвано в армию 1376 рабочих, а получивших отсрочку насчитывалось 1750 человек²¹. Так обстояло дело и на других промышленных предприятиях.

Сильно сократился состав так называемых внезаводских или вспомогательных рабочих, на которых отсрочки не распространялись. Отсрочками не пользовались также рабочие большинства предприятий, подчиненных надзору фабричной инспекции. Так, к концу 1915 г. металлургические заводы края лишились четверти постоянных и 40% вспомогательных рабочих²².

Всего Оренбургская губерния в ходе мобилизаций 1914-1917 гг. направила в действующую армию 11,7% населения, Уфимская — соответственно - 10,6% (в среднем по России 11,2%). Ушедшие на фронт мужчины составляли 23,1% в Оренбургской губернии, 20,9% в Уфимской губернии (22,6% по России)²³.

Рабочие и крестьяне отнеслись к начавшейся войне как к неизбежному злу, понимая необходимость отражения иностранной агрессии. Так, в телеграмме Уфимского губернатора в МВД от 2 августа 1914 г. отмечалось: «Эта война намного популярнее войны с Японией, она вызвала патриотический подъем, в котором растворились и исчезли не только революционные идеи, но даже партийные настроения; однако беспорядки все же имеются»²⁴. Оренбургский губернатор сообщал, что мобилизация запасных по всей губернии проходит в большом порядке и при значительном патриотическом подъеме²⁵.

Патриотический порыв захватил и подростков: с первых дней войны в газетах регулярно появлялись сообщения об исчезновении и поиске подростков, сбежавших на фронт, среди которых преобладали дети служащих, крестьян и полицейских²⁶.

И все-таки, несмотря на большой подъем патриотизма, мобилизация сопровождалась волнениями запасных нижних чинов из рабочих и крестьян, получившими значительный размах в июле-августе 1914 г. Волнения проходили в основном в форме стихийных погромов казенных винных лавок, магазинов, складов²⁷. Закрытие казенных винных лавок в связи с введением в стране сухого закона нарушало традицию деревенских проводов рекрутов на войну, обязательным элементом которого была пьяная «гульба» призывников и их родственников. Возможность вволю погулять перед отправкой на фронт рассматривалась как своего рода компенсация грядущей утраты свободы распоряжения своей жизнью. В солдатской частушке пели: «Надо мной чего ругаться, я царев, без голоса»²⁸, а возможно, и без самой жизни. Поэтому возмущенные крестьяне громили винные лавки, склады, грабили магазины. Не последнюю роль в поведении мобилизованных играло стремление снять стресс: «Эх, в начале как погнали нас из деревни, ничего не понятно, а больше плохо...Ух, и заскучали мы... На каждой станции шум делали, матерно барышень ругали...»²⁹.

В целом волнения не повлияли на результаты мобилизации. В том, что 96% подлежащих призыву явились на сборные пункты³⁰, сказывались восприятие войны как неотвратимого бедствия, крестьянская привычка покорности властям, мерам, принятым правительством. Кроме того, руководством края был издан ряд распоряжений, касающихся управления в условиях военного времени. В частности, 26 июля была запрещена продажа спиртного во время мобилизации, в августе запрещено распитие в общественных местах. Появление в «явном опьянении» каралось тюремным заключением до 3-х месяцев или штрафом до 3-х тыс. рублей³¹.

Поводами к волнениям и беспорядкам в период мобилизации часто выступали слухи, возбуждавшие толпу (о приказе царя громить немцев, подкупать членов волостного правления, расправе над участниками выступлений и т.д.)³². Возникновение ложных слухов при отсутствии достоверной и достаточной информации является типичной формой реакции людей на события³³. С учетом этих данных вряд ли можно говорить об антивоенной направленности волнений среди мобилизованных.

И все же, рабочие и крестьяне в случае каких-либо неудач на театре военных действий или увеличения цен на предметы первой необходимости реагировали на это выступлениями в виде забастовок.

Так, диссонансом патриотическому подъему стала мощная волна беспорядков среди мобилизованных нижних чинов в июле 1914 г. в Челябинском уезде Оренбургской губернии. Причиной возмущения послужило повышение цен на предметы первой необходимости (сахар, чай, табак). Это вызвало бурный протест запасных нижних чинов (резервистов) против торговцев бакалейных лавок, который сопровождался стычками с полицией и местной администрацией. Мобилизованные выражали недовольство и протест: «мы идем проливать свою кровь, а здесь уже высасывают из нас кровь, у нас чешутся руки посчитаться с торговцами»³⁴. Большие волнения проходили в городах Уфимской губернии. 21 июля 1914 г. выступления начались в Бирске и продолжались в течение трех дней. Запасные (10-12 тыс. человек) разбили продовольственный склад и забрали хранившийся в нем хлеб. Они предъявили местному воинскому начальнику требования об упорядочении продовольственного снабжения и выдаче денежного довольствия. Мобилизованные добились удовлетворения своих требований³⁵. Одновременно выступления запасных проходили в Стерлитамаке. При участии городских жителей они разгромили казенный винный склад, несколько продовольственных магазинов и торговых заведений. Беспорядки прекратились только после прибытия в город 22 июля команды Очаковского полка³⁶.

Обостряло ситуацию проведение мобилизации в разгар летних полевых работ, так как не только крестьяне, но и рабочие имели земельные наделы. Поэтому не случайно в ряде выступлений успокоение наступало только после выдачи семьям призванных в армию пособий (для найма рабочих на период страды) и обещания властей организовать уборку полей за счет земств³⁷. Поводами для недовольства служили плохая укомплектованность сборных пунктов, низкое качество пищи, а среди татаро-башкирского населения необходимость питаться из общего котла в период мусульманского поста. Таким образом, налицо был стихийный протест части мобилизованных против ожидаемого ухудшения положения их семей, тех бедствий и опасностей, которые несла с собой война.

Однако, несмотря на трудности социального и хозяйственно-экономического характера, имевшие тенденцию к дальнейшему усилению, военные призывы в целом на территории Южного Урала прошли успешно. Проведенное нами исследование показало, что в ходе мобилизаций 1914-1917 гг. из нашего региона было отправлено в действующую армию 485 тыс. 435 чел. гражданского населения и около 30 тыс. оренбургских казаков. В частности, из Уфимской губернии - 322 тыс. 774 чел.³⁸, из Оренбургской — 162 тыс. 661 чел³⁹. Это составило соответственно 49,6% и 44,6% трудоспособных мужчин.

Свидетельством успешного проведения мобилизаций, особенно в начальный период войны, стал подъем патриотического движения среди различных слоев населения. В результате, мобилизация 1914 г. прошла на высоком организационном уровне. 96% подлежащих призыву явились на сборные пункты⁴⁰. Этот показатель соответствует среднероссийским данным. По мнению академика Ю.А. Писарева, на призывные пункты явилось более 95% призванных солдат и офицеров⁴¹.

Наличие оренбургского казачества как силы, следовавшей своей вековой традиции защищать Отечество от внешней опасности, также положительно повлияло на ход мобилизационных мероприятий в Оренбургской губернии. Таким образом, несмотря на изменение общественных настроений различных слоев населения на протяжении всей войны, исследуемый регион внес существенный вклад в обеспечение действующей армии людскими ресурсами.

 

---