Круглый стол к 100-летию НЭПа в России

 

Авторы: В.В. Кондрашин, А.Ю. Овчаренко, Т.И. Морозова, К.И. Морозова, Бао Тинтин

 

В.В. Кондрашин (Москва)

 

Нэповская деревня в академической и художественной литературе

 

В докладе была дана характеристика достижений российских историков в изучении советской деревни в годы НЭПа, а также произведений российских писателей и поэтов на данную тему. Отмечены особые заслуги в исследовании аграрной истории России периода НЭПа В.П. Данилова, С.А. Есикова, Г.Ф. Доброноженко, Ю.А. Полякова и др., а также представителей японской русистики Ю. Таниучи и Х. Окуды. В их трудах представлены наиболее достоверные знания о жизни советской деревни в годы НЭПа. В докладе освещались вопросы о причинах слома НЭПа, альтернативах сталинской коллективизации, фигуре кулака в доколхозной деревне, и сделан вывод о необходимости дальнейшего изучения указанных аспектов проблемы. Большое внимание в докладе уделялось анализу художественной литературы на тему нэповской деревни (произведениям М. Алексеева, В. Белова, С. Есенина, С. Малышкина, Б. Можаева, В. Тендрякова и др.), которая является ценным источником для историков, поскольку в ней содержится достоверная информация о быте доколхозной деревни, ее социальной структуре, реакции крестьян на насильственный слом устоявшегося деревенского лада. При этом оценки литературоведов общих и частных проблем нэповской деревни не противоречат оценкам историков.

 

Виктор Викторович Кондрашин, д.и.н., г.н.с., руководитель Центра экономической истории, Институт российской истории РАН

 

А.Ю. Овчаренко (Москва)

 

Нэп как историко-литературный процесс

Период 1920-х годов и нэпа изучается в разных аспектах, в том числе и в аспекте истории повседневности, на стыке истории литературы и социологии. Следует указать на классические работы Ш. Фитцпартик о повседневном сталинизме и социальной истории крестьянства (2001), Н. Лебиной и А. Чистикова о повседневной жизни горожан во время нэпа (2003), А. Рожкова о жизненном мире молодого человека в советской России 1920-х годов (2014) и мн. др.

Наиболее интересны, с нашей точки зрения, историко-политический и историко-литературный аспекты изучения нэпа. В 1920-е гг. шло создание мифа о революции и гражданской войне, утверждение в массах, разочарованных принятием нэпа, единого видения Октября, оправдание жертв, монументализация памяти об этих событиях, формирование нового советского идеологического пространства, которым занимались ИСТПАРТ (1920) и ИСТМОЛ (1921). Именно в этом процессе отчётливо проявилась зависимость литературы от политики, соотнесённость исторического, социального и литературного рядов (Ю. Тынянов – Р. Якобсон и В. Переверзев).

Существуют разные точки зрения на то, что было главным в литературном процессе 1920 – 1930- годов, какие факторы определяли его динамику, какую роль играла борьба литературных групп и т.д. Формирование этих взглядов необходимо рассматривать как в динамике историко-литературного процесса после 1991 г., так и с учётом выбора своеобразных точек опоры в прошлом. Противопоставив «короткому ХХ веку» Э. Хобсбаум) период с условным названием «большие двадцатые годы», где эпитет «большие» указывает и на протяжённость, и на литературно-эстетическое значение наследия тех лет, к которому мы постоянно возвращаемся, можно выделить три этапа, представляя события, в них происходившие, в общем виде.

1) 1921–1925. Шло формирование партийной политики в литературе в ходе литературно-политических дискуссий, в столкновении романтических идеалов с «гримасами» нэпа («Осколки» Б. Губер) возникло «линяние революционных чувств» (А. Воронский) в литературе и общественной жизни – «безгеройность толпы» Н. Тихонова, появились лишние люди революции (охломоны Б. Пильняка); возникло упадочничество, прошла волна самоубийств и появилась тема самоубийства в прозе А. Новикова, Н. Зарудина, М. Юрина, Н. Эрдмана и др., безбытность – «Сабля да книга, – чего же ещё?» Э. Багрицкого, формировалась революционная романтическая аскеза, отказ от семьи (Даша Чумалова, «Цемент» Ф. Гладкова) и пассеистский дискурс («прошлое – наша отчизна» (И. Катаев).

2) 1927 – 10 лет Октября в литературе воспринимался как завершённый этап: – «Десять книг за десять лет революции» А. Луначарского «Десятилетие Октября и наша литература» А. Воронского. Появились и книги, переосмыслявшие этот этап: Л. Леонов «Вор», Ю. Олеша «Зависть», Ф. Гладков «Цемент» и др. Важными темами стали «военная тревога» и «две капли военной грозы» (М. Светлов), смена романтического дискурса – в отказе от «патетики кавалерийской степи» (Н. Дементьев), в пафосе «рядового революции» (А. Сурков). «Злые заметки» Н. Бухарина и кампания против «есенинщины» нанесли удар и по «Красной нови».

3) 1929 – 1-я половина 1930. «Большие двадцатые годы» фактически завершились разгромом школы В. Переверзева и Содружества «Перевал», критическими кампаниями против А. Платонова, Е. Замятина, Б. Пильняка и И. Катаева. Эпоха литературной консолидации и унификации пришла на смену эпохе литературной пестроты и полифоничности.

А. Воронский говорил, что искусство прошлого – не мёртвые знаки, они полны живого смысла. Историко-литературный процесс периода нэпа до конца не переосмыслен и не структурирован поэтому перспективным представляется его дальнейшее комплексное изучение его историко-политического и историко-литературного аспектов.

 

Алексей Юрьевич Овчаренко, д.ф.н., Российский университет дружбы народов

 

Т.И. Морозова (Новосибирск)

 

Сельские ячейки РКП(б)–ВКП(б) в условиях новой экономической политики

 

В докладе предпринята попытка проследить динамику численности сельских ячеек РКП(б)–ВКП(б) с марта 1921 по ноябрь 1929 г., выяснить их количественный и качественный состав на разных этапах новой экономической политики. Особое внимание уделено политике правящей партии по укреплению своих позиций в деревне, а также мотивам, которыми руководствовались сельские жители при вступлении в РКП(б)–ВКП(б) или, напротив, добровольном выходе из ее рядов. Наиболее трудной и одновременно одной из самых важных задач, поставленных в докладе, является выяснение уровня общей и политической грамотности членов и кандидатов в члены партии в деревне. Информация о том, насколько были образованы сельские коммунисты, позволяет не только охарактеризовать качественный состав ячеек, но и оценить их потенциал в области влияния на многочисленное беспартийное крестьянство.

 

Татьяна Игоревна Морозова, к.и.н., н.с., Институт истории Сибирского отделения РАН

 

К.И. Морозова (Самара)

 

Рассказ А.К. Гольдебаева (Семенова) «Корова моя»:
эпилог жизни писателя и России

 

Александр Кондратьевич Гольдебаев (1863–1924) – самарский писатель и редактор «Самарской газеты для всех», имя которого оказалось практически стерто со страниц истории отечественной литературы. «Корова моя» – последнее его опубликованное произведение, которое благодаря другу А.С. Неверову увидело свет в 1922 году на страницах первого сборника самарского альманаха «Волжские утесы». В этом рассказе Гольдебаев изображает поселковый мир в условиях новой экономической политики. Рассказом «Корова моя» писатель ставит точку в своих попытках предупредить человечество о кончине мира. Писатель изображает в этом рассказе окончательно сошедшую с ума, перевернутую с ног на голову действительность.

 

Ксения Игоревна Морозова, аспирант, Самарский национальный исследовательский университет им. академика С.П. Королева

Бао Тинтин (Сантк-Петербург)

 

Идиллический хронотоп в переосмыслении М.М. Зощенко
(«Сентиментальные повести»)

 

«Сентиментальные повести» М. Зощенко – это книга о борьбе «маленького человека» за свое существование в период НЭПа, об экзистенциальной ране раздавленных колесом истории интеллигентов. Проза строится как «мозаика цитаций», в которой явно ощутимы следы классической традиции, в частности особенно сильна художественная валентность сентиментализма. В докладе использован метод интертекстуального анализа для изучения ситуации разрушения и трансформации идиллического мира в прозе Зощенко. Идиллические элементы сентиментализма для писателя стали средством философского осмысления бытия человека на переломе времен. Зощенко использует модель идиллии и помещает ее в свою современность, чтобы продемонстрировать огромные различия между старой и новой эпохами.

 

Бао Тинтин, аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет