Стеркина Н.И.

 

Двойственность видения: реальное и фантастическое 

(анализ рассказа Л. Андреева «Неосторожность»)

 

Рассказ Л. Андреева « Неосторожность» впервые был опубликован в газете « Утро России» в феврале 1910 года.  Первоначально (в рукописи) было название « Батюшка и паровоз», что, в целом, соответствует фабуле. Незамысловатая история близка по жанру к анекдоту.

Этот анекдот, по свидетельству В. Булгакова, и пересказал Л. Толстой. По его мнению, это написано каким-то непонятным языком, может быть, по-испански. Какой-то священник залез на паровоз, повернул рычаг и уехал.

Название «Неосторожность» более соответствует стилистике писателя, изобилующей образами-символами («Стена», «Бездна», «Мысль»).

Рассказ балансирует на грани обыденного и странного. Сильный эмоциональный эффект возникает при подсвечивании одного другим.  Простой сельский батюшка, оказавшийся на вокзале, в ожидании поезда то заступает за невидимую черту, отделяющую простую жизнь от загадочной (например, заглядывает в аппаратную, где сама по себе движется телеграфная лента, подходит к паровозу), то возвращается  к закрытой кассе. Очень важен ритмический повтор: столкнувшись с неизвестным, батюшка с разной интонацией приговаривает: «Удивительно!».

Важны в тексте и магические предметы, обереги: мешочек с лепешками, зонтик. Выпустив их из рук, батюшка оказывается во власти опасного паровоза. Андреев, точно фиксируя время, ограничив пространство, используя контрасты, создает сильный художественный текст.

 

Стеркина Н.И., ВГИК, старший преподаватель кафедры русского и иностранных языков

E-mail: nataliasterkina@yandex.ru

 

Шапкина О.И.

Литературная сказка в детском журнале «Проталинка» (1914–1917)

Работа выполнена в Институте мировой литературы имени А.М. Горького РАН за счет гранта Российского научного фонда (РНФ, проект № 20-18-00003).

 

Журнал «Проталинка» издавался в Москве в начале ХХ века и предназначался для детей среднего возраста.  Анализ содержания данного печатного органа с 1914 по 1917 гг. показал, что издательница Е.С. Чоловская и редактор А.П. Печковский старались представить разноплановые тексты для своих юных читателей: стихотворения, рассказы, очерки, заметки, были, легенды, предания, веселые картинки, песни, и, конечно, сказки. За четыре года было опубликовано 22 материала (1914 – 6, 1915 – 8, 1916 – 4, 1917 – 4), жанр которых в журнале обозначен как «сказка», «сказочка», «сказка в стихах». Авторами литературных сказок являлись Н. Асеев, Е. Баранов, Л. Зилов, Н. Крашенинников, Н. Ландская, Л. Матвеевская, К. Морозова, С. Раевский и др. Переводами сказок для журнала чаще всего занимался М. Гельсиниус. К некоторым текстам художник М.Н. Яковлев специально подготовил рисунки (были воспроизведены в чёрно-белом цвете). Согласно современной классификации сказки в журнале «Проталинка» можно разделить на обработки народной сказки и литературные сказки. Примечательно, что сказки народов России представлены в меньшей степени – 2 (мордовская и кавказская), а зарубежные – в большей  (7 сказок, 3 из них японские). Все опубликованные в журнале «Проталинка» сказки содержат скрытую мораль и воспитывают в детях положительные нравственные качества.

 

Шапкина О.И., ИМЛИ РАН, с.н.с., к.ф.н.

E-mail: olia.schapckina@yandex.ru

 

Спиваковский П.Е. 

 

Второе пришествие революции в «Рассказе о самом главном» Евгения Замятина

 

Земной локус этого рассказа, находящийся на перекрестье множества, казалось бы, несовместимых, но при этом живых и трагически глубоких миров, охвачен среди прочего и мультиперсональным «эго» диегетического нарратора. Эти миры пронизаны болью и отчаянием, однако, по Замятину, перед нами проявления живого начала, наполненного энергиями революции. Как известно, Замятин, опираясь на учение Р. Майера, противопоставлял энергию, понимаемую им как революционное начало, энтропии –  застою и омертвлению. Трагическим мирам внутренне живых персонажей противопоставлен монолитный и психологически негибкий мир твердокаменного коммуниста Дорды, который подавляет свободу, как ему кажется, во имя революции, утверждая таким образом деструктивное, энтропийное начало. Другой сюжет рассказа открыто фантастичен. Последние погибающие люди на далекой Звезде живут в причудливо декадентском мире, пронизанном модернистскими интенциями. Эти люди направляют свою погибающую Звезду на Землю, чтобы через катастрофическое столкновение зачать новую жизнь, исправляя неудавшуюся, по мнению писателя, революцию ее «вторым пришествием» в виде мощнейшего энергийного взрыва, творящего все живое заново. Энергийный взрыв, по Замятину, – это необходимый удар слева по квази-левому большевистскому режиму, подавляющему свободу и теряющему живой облик. Этот режим столь же неестественен для автора рассказа, как сжатый рот закостенелого догматика Дорды, постоянно открывающийся в «невозможном» для живого человека месте.  

 

Спиваковский П.Е., РГГУ, к.ф.н., доцент

E-mail: p.e.spiwakowsky@gmail.com

 

Дружинина А.А.

Научная фантастика и цифровое искусство как способ представления будущего

 

Научная фантастика всегда была способом осмысления человека, его будущего, возможностей и ограничений. Сейчас сфера научной фантастики активно расширяет свои границы, пытаясь вобрать в себя все аспекты динамично меняющейся современной жизни. На повестку дня выходят такие темы, как значение интернета и цифровизации, расширяющаяся информационная вселенная, виртуальное пространство, бегство от реального мира, проблемы окружающей среды, био- и нанотехнологии, которые влекут за собой философско-этические вопросы и проблемы постчеловека и постгуманизма. Эти вопросы поднимаются не только в научно-фантастической литературе, их также активно задают художники и дизайнеры в своих визуальных произведениях. Работа художника играет очень важную роль, так как позволяет «погрузить» зрителя в иной мир и примерить на себя новые роли, другую историю. То есть с помощью «визуального» «литературное» расширяет возможности восприятия и познания как такового. Визуальное представление помогает составить полноценный образ мира, цивилизации и героя, технологий и способов взаимодействий, акцентировать внимание на одних деталях или прятать или опускать другие. А композиция кадра и динамика повествования напрямую влияет на подсознательные ощущения. Таким образом, визуальное представление имеет огромную силу воздействия на зрителя и позволяет существенно расширять горизонты повествования. 

 

Дружинина А.А., МГХПА им. С. Г. Строганова, аспирант кафедры истории искусств и гуманитарных наук

E-mail: a.turzhanskaya@gmail.com

 

Рожкова А.Е.

Особенности и истоки фантастического в драме-феерии 

«Лесная песня» Леси Украинки

 

Начало ХХ века в литературе во многом ознаменовалось новым прочтением предыдущих традиций. Так, одной из литературных тенденций рубежа веков можно назвать обращение к фольклору, народному творчеству и мистической тематике с надеждой увидеть в истоках ответы на важные вопросы современности. 

В докладе драма-феерия Леси Украинки «Лесная песня» исследуется не просто как яркий пример неоромантического произведения, но и как одна из ступеней формирования фантастического. Мы последовательно рассматриваем особенности жанровой принадлежности – «драма» и «феерия», черты неоромантизма и их пересечение с фантастическим, оригинальность мифопоэтического пласта (наличие авторских и классических мифологических персонажей). 

Особое внимание уделяется анализу автономности мистической реальности и характеристик пространств, по-своему влияющих на разных героев. Мистическая реальность существует самостоятельно за счёт продуманных писательницей взаимодействий между мифологическими персонажами, которым необязательно иметь контакты с людьми. Здесь наблюдается не классический фольклорный сюжет, в котором человеку угрожает потусторонняя сила, а диаметрально противоположное – в «Лесной песне» мистическая реальность с приходом людей становится хрупкой и начинает рушиться от человеческого воздействия.

 

Рожкова А.Е., Литературный институт им. А.М. Горького, студентка 

E-mail: rozhckowa.n2013@yandex.ru

 

Володина А.В.

 

 «Чужой» в пьесе А. Кицберга «Оборотень»: текст и постановки

 

Неоромантическая пьеса драматурга Аугуста Кицберга «Оборотень» (1911) остается одним из главных текстов эстонской литературы, востребованным на сцене. Женщина-оборотень – персонаж балтийского фольклора, а по делам против оборотней в Эстонии шли суды, оканчивавшиеся или изгнанием оборотня из деревни, или его смертью.

В пьесе оборотнем называют главную героиню Тиину, дочь убитой хуторянами ведьмы. Свободолюбивая Тиина не похожа на остальных жителей хутора, что провоцирует подозрения в ее связи с нечистой силой. При этом вопрос, действительно ли Тиина превращается по ночам в оборотня, который крадет и убивает скот, остается открытым. Гибель Тиины от рук своей приемной семьи стала символом нетерпимости и ксенофобии в эстонском обществе. В постановках подчеркивается противопоставление природного и социального, когда общество отторгает и расчеловечивает чуждый элемент. Архетипичность проблематики и образов пьесы делают ее посыл злободневным для каждого поколения: в экранизации 1969 года Тиина считывается как диссидентка, в перестроечных постановках акцент переносится на хуторян и становление эстонского менталитета, а в постановке 2015 г. якутского режиссера Сергея Потапова критики видят упрек миграционной политике ЕС, тогда как сам режиссер скорее вкладывал противопоставление язычества и христианства.  

 

Володина А.В., МГИМО, к.ф.н., старший преподаватель

E-mail: asya_v-07@mail.ru

 

Пулатова В.И.

 

Специфика хронотопа в повести-антиутопии Э.М. Форстера 

«Машина останавливается»

 

В докладе рассматриваются особенности хронотопа – одного из определяющих признаков антиутопии – в повести Э.М. Форстера «Машина останавливается» (1909). Возможно, повесть стала реакцией на ранний роман Г. Уэллса «Машина времени». Мир далекого будущего Форстера состоит из двух измерений – под землей и на поверхности. Мир будущего Уэллса так же делится на Верхний и Подземный миры, их обитатели практически никогда не встречаются. Как и у Уэллса, два мира в повести Форстера полярно противоположны: под землей – темный, механизированный мир, максимально приспособленный для жизни человека, но изолирующий его от себе подобных; на поверхности – живая природа, недоступная пока цивилизации Машины, но, возможно, уже населённая новыми людьми. Путь на поверхность героя Куно на символическом уровне может трактоваться как изображение процесса рождения нового человека: по шахте (материнскому лону) наружу, в природу (в новую жизнь). В финале повести происходит катастрофа – смещение, восстанавливающее, по мысли автора, привычное мироустройство и способствующее обретению героями истины. Структура сюжета намекает на развитие цивилизации от Средневековья до Ренессанса.

Итак, в повести-антиутопии «Машина останавливается» изображенный мир будущего включает два диаметрально противоположных топоса. В динамике взаимодействия героя и пространства раскрывается гуманистическая идея Э.М. Форстера о закате эры машин и обретении человеком собственного «я» и возрождении ценности общения с людьми, а не с техникой.

 

Пулатова В.И., Национальный университет Узбекистана, докторант (Ташкент, Узбекистан)

E-mail: vickyft9@mail.ru