Брайан Горовиц

М.О. Гершензон и «Переписка из двух углов»

 

В докладе Б. Горовиц показал, что Гершензон сам себе противоречил в  последний период жизни, когда им владели разные идеи и импульсы о разрушительной силе культуры. Горовиц утверждает, что это выглядит странным, так как Гершензон всю свою жизнь защищал и хвалил культуру как самое высшее достижение человечества. Его внимание к сокровищнице русской мысли — произведениям Пушкина, Тургенева, Лермонтова предполагало отнюдь не поверхностное знакомство именно с культурным пластом того времени. В конце жизни, рассматривая революцию 1917 года, он видел другое: культура сама по себе опасная вещь, с ней надо бороться или, по крайней мере, ограничить. В какой-то степени культуроборчество Гершензона диктовало возвращение к  состоянию «tabula rasa».

Брайан Горовиц - независимый исследователь.

А.Ю. Овчаренко

Незавершённый диалог: М.О. Гершензон и А.З. Лежнев 

1. Гершензон и Лежнев в «больших двадцатых годах»

М.О. Гершензон и А.З. Лежнев — две, казалось бы, совершенно разные фигуры, «веховец», идеалист и марксист, издатель «Русских пропилей», и постоянный автор «Правды» и «Печати и революции» — объединены и эпохой, и общим интересом к творчеству А.С. Пушкина, и особым вниманием к внутреннему миру пушкинских текстов. 

Хотя случайность и сыграла важную роль в творческой биографии М. Гершензона (оставившего технический институт в Берлине и ставшего студентом Московского университета) и А. Лежнева (получившего прекрасное медицинское образование и работавшего преподавателем), но для обоих история русской литературы стала судьбой. Как знак судьбы можно воспринимать второй номер журнала «Печать и революция» за 1925 г., где появляются первые критические статьи А. Лежнева, а в разделе «Хроника» за некрологом о М. Гершензоне следует анонс о работе Союза писателей, созданного по инициативе самого М. Гершензона и сообщение о работе группы (позже — Содружества) «Перевал», ведущим критиком которой стал А. Лежнев. В том же 1925 г. в книге Б.В. Томашевского «Пушкин. Современные проблемы историко-литературного изучения» критике подвергается метод «медленного чтения» М. Гершензона. (Томашевский 1990).

 Первая половина «больших двадцатых годов» (А. Овчаренко), когда М. Гершензон завершал свой творческий и жизненный путь, а А. Лежнев писал свои первые критические статьи, была необыкновенной эпохой: на литературной сцене одновременно присутствовали не просто современники, но и лично знавшие А.П. Чехова и Л.Н. Толстого М. Горький и В. Гиляровский. Поэты Серебряного века — А. Блок, В. Брюсов, А. Ахматова, Б. Пастернак, М. Кузмин, Ф. Сологуб и др., поэты Пролеткульта М. Герасимов, В. Кириллов, В. Александровский и др., новокрестьянские поэты — С. Есенин, Н. Клюев, П. Карпов, С. Клычков и др., бывшие комиссары и красные командиры Гражданской войны — Д. Фурманов, А. Фадеев, В. Полонский и др., партийно-государственная элита — А. Луначарский, Л. Троцкий, Валериан Полянский (П. Лебедев-Полянский) и др. — все они были не только знакомы лично, но и печатались в одних и тех же журналах, выступали с одной сцены. 

2. Гершензон и Лежнев в пушкинском гипертексте

Пушкинский гипертекст пережил второе рождение в эпоху после октябрьского переворота 1917 г. Отражение переходных эпох — начало творческого пути А.С. Пушкина и «большие двадцатые годы» — в историко-литературном процессе обладало сходными чертами, что позволило Ю. Тынянову перекинуть между ними мостик — «Архаисты и новаторы» звучали злободневно и для 1926 г. Большое количество новых разнообразных интерпретаций, порой диаметрально противоположных, придавало пушкинскому гипертексту новую динамику — от анкеты журнала «Книга о книгах» к 125-летию А.С. Пушкина (1924), «Пушкина в жизни» В. Вересаева (1926), «Архаистов и Пушкина» (1926) и романа «Пушкин» Ю. Тынянова (1935–1943) до апофеоза маяковско-пушкинского канона в 1936–1937 гг.  

И М. Гершензона, и А. Лежнева современники не только критиковали, но и, в случае А. Лежнева, громили на диспутах и дискуссиях, сыгравших значительную роль в историко-литературном процессе «больших двадцатых годов». Творчество М. Гершензона пережило второе рождение в XXI в., книги А. Лежнева не переиздавались с 1987 г., а его творческое завещание — «Проза Пушкина. Опыт стилевого исследования» — с 1937 г. У нас нет никаких указаний на личное знакомство М. Гершензона и А. Лежнева, есть только незавершённый диалог их книг. В этом диалоге центральное место занимает пушкинский текст. Парадоксально, но идеалист и марксист в анализе именно этого текста находят общий язык, выражают общий пафос: выступают, как и В. Ходасевич, против превращения пушкинского текста в «эстетический шлагбаум», с Б. Томашевским (критиковавшим «медленное чтение» М. Гершензона) — против тех, кто видит в пушкинском тексте лишь «мысли», с К. Чуковским — против Пушкина «мармеладных эстетов», вместе с О. Мандельштамом, выступающим за поэтическую грамотность, призывают читать Пушкина так, как он написан, и вместе с перевальским критиком Д. Горбовым провозглашают, — «Пушкин — не классический, а живой». 

Как и М. Гершензон, А. Лежнев утверждал, что искусство — не простая фиксация фактов и не иллюстрация, а преображение, претворение, ему свойственна «трагедийность», оно должно вызывать катарсис. Идеалом творческой личности для А. Лежнева был пушкинский Моцарт. «Моцартианство» и «трагедийность» стали основными идеями философии искусства Содружества «Перевал», теоретиком которого и был А. Лежнев.

 В этом незавершённом воображаемом диалоге А. Лежнев соглашается с М. Гершензоном: «Пушкин раскрыт не в прошлое, а в будущее. Его нельзя изучать лишь, «как рядового деятеля литературы» (Б. Томашевский). Задача критики состоит не только в том, чтобы вставить писателя в эпоху, но и в том, чтобы понять, почему он сохранил и за ее пределами жизнь и действенность в то время, как почти всё, что было рядом, занесено равнодушием и забвением…». Именно М. Гершензон, по мнению А. Лежнева, «понимал, что литературную проблему нельзя разрешать как узко техническую, как формальную, и старался включить ее в какую-то общую связь, где она получила бы объяснение и смысл…» (Лежнев А. 1937).

Надежда на обретение читателя в будущих поколениях («Читателя найду в потомстве я» Е. Баратынского» выразилась в известных словах М. Бахтина о непрекращающемся диалоге, о восприятии текста в «большом времени» и концепции «открытого произведения» У. Эко. В определённом смысле созданный и создаваемый пушкинский гипертекст (Киселёва 1999) и есть медленное чтение – перечитывание и переосмысление его произведений в «большом времени» (М. Бахтин) от романа Ю. Тынянова «Пушкин» (1935), комментариев В. Набокова (1964) и Ю. Лотмана к «Евгению Онегину» (1983) до анекдотов Псевдо-Хармса (Н. Доброхотова-Майкова, В. Пятницкий) и фанфика «Код Онегина» Брейна Дауна (2006).

Актуализация заложенных в тестах А.С. Пушкина мотивов и их воплощение в художественных произведениях говорит о непрекращающемся диалоге читателя и самого А.С. Пушкина, возвращение к текстам которого и их перечитывание и есть часть медленного чтения — научного метода или искусства, в зависимости от точки зрения.

 

Литература

Томашевский 1990 - Томашевский Б.В. Интерпретация Пушкина // Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. – М.: Книга, 1990. С.65–76.

Лежнев 1937 - Лежнев А. Проза Пушкина. Опыт стилевого исследования. – М.: Худ. лит-ра, 1937. С.381–382.

Киселёва 1999 - Киселёва Л.Ф. Пушкин в мире русской прозы XX века – М.: Наследие, 1999. 362 с.

 

Овчаренко Алексей Юрьевич - доктор филологических наук, доцент ВАК РФ, доцент кафедры русского языка и лингвокультурологии Института русского языка РУДН (Москва).

Н.Н. Смирнова

М.О. Гершензон перечитывает Л.Н. Толстого

Научный доклад подготовлен при финансовой поддержке РНФ, проект № 23-28-00450 «Целостность / фрагментарность: эстетика Л.Н. Толстого в философской критике и теории литературы первой трети ХХ в.», https://rscf.ru/project/23-28-00450/.

1. Поиски смысла

Значительной вехой для Гершензона было увлечение творчеством Л.Н. Толстого. Очевидно тематическое отталкивание мысли Гершензона от толстовской «Исповеди» и первого тома «Круга чтения» (1906) во время работы над «Письмами к брату» (1907), которые складывались на основе дневниковых записей приблизительно с 1900 года. Гершензону был близок толстовский путь вопрошания о смысле жизни, определение этого вопроса как основного, игнорируя который бессмысленно продолжение любой деятельности в мире. Гершензон был убежден, что в юности человек обязан ответить себе на этот вопрос. Но и временами само разочарование свидетельствует об огромной степени духовной близости в характере поиска. Даже чуждость «схоластического» метода изложения Толстого не способна отвратить от ценных находок, которые Гершензон тщательно собирает в своем дневнике. 

В «Письмах к брату» (1907) Гершензон характеризует толстовский (и впоследствии – свой) путь вопрошания о смысле и плане бытия как «первобытный антропоморфизм». Попытки рассматривать идеи и гипотезы о смысле, плане, цели бытия (т.е. телеологически) вызывает неизменный протест Гершензона-ученого. Кто и как объективно может открыть это знание? Однако из-за того, что нельзя получить объективного ответа, сам вопрос не становится менее значимым.

В этот период творчества Гершензон еще не мыслит в русле современных ему воззрений прагматизма о сущностном единстве веры и знания, и различии их только степенью доказательности. Развитие этой идеи представлено во второй части «Тройственного совершенства». Для ученого здесь важнее акцент на развитии способности человека достигать единства с «всемирным целым» посредством «регулятивного начала», не рефлексия относительно природы знания, а практический поиск и результат. Поиск этот направляется искренностью человека наедине с самим собой. Именно это особо отмечает Гершензон у Толстого.

Эти мысли сформировались в сознании ученого в 1900-е годы, им остается верен в 1920-е. Они становятся объектом полемики Вяч. Иванова в «Переписке из двух углов», который проводит различие между «регулятивной идеей» и «регулятивным инстинктом» (Гершензон 2000). «Идея» для Гершензона – это уже нечто застывшее, ценность, деспотически властвующая над личностью, стесняющая ее свободу. 

Гершензону во все периоды творчества был близок толстовский исповедальный тон и безутешный поиск пути. Вяч. Иванов полагал, что в Толстом его собеседника привлекает пафос «опрощения» и забвения ценности. При этом Вяч. Иванов трактует опрощение как ложную простоту, в то время как «к простоте вожделенной и достолюбезной путь идет через сложность» (Гершензон 2000). Для Гершензона простота была синонимом искренности личного устремления к истине.

 

2. Сцепления

Смысл творчества Гершензон исследует также опираясь на мысли Толстого. В послесловии 1911 года к своему переводу статьи Г. Лансона «Метод в истории литературы» Гершензон (Гершензон 2011) развивает теорию видения поэта. Подводя итог, он ссылается на письмо Л.Н. Толстого к Н.Н. Страхова 23 и 26 апреля 1876 г., в котором развивается знаменитая идея сцепления мыслей (Толстой 1984). Затем в переработанном издании этого послесловия, вышедшего под заглавием «Видение поэта» (Гершензон 1919), с приложением статьи Г. Лансона, Гершензон сополагает толстовские сцепления с образом-посредником А. Бергсона.

Толстовские сцепления (с приведением той же цитаты) впоследствии станут фундаментом теории остранения у Виктора Шкловского (Шкловский 1919).

 

3. Пророчество

В 1920-е годы образ Христа как идеал истинного знания и служения неизменно присутствует в мысли Гершензона и образ Толстого-пророка прямо с ним сополагается. В своих поздних работах «Нагорная проповедь», «Судьбы еврейского народа», во второй части «Тройственного образа совершенства» мыслитель развивает темы любви как деятельности в общем плане мироздания, наряду с творчеством, и идеала нищеты духа, сообразного вступлению человечества в новый порядок бытия.

В 1922 году он исследует разные виды света, излучаемого образом совершенства, и предполагает, что все они сольются в один, который уже не будет означать борьбы с тьмой (именно так видится образ совершенства самому Гершензону). Полное воплощение идеала – преодоление необходимости какой-либо борьбы (даже такой, как противостояние любви культуре). В собрании афоризмов «Солнце над мглою» свет любви вынужденно противостоит мраку отвлечения, а значит, ее освобождающая сила отрицательна, она действует как необходимость. Также и «свет проповедей Толстого, например, - жестокий свет и больно ранит сердце, томящееся во тьме. Это свет воинственный, - значит, все еще война» (Гершензон 2000). Мыслитель же ищет полного освобождения. «Тьма сама в себе – непрестанное взаимоубийство, но и свет нынешний – еще борьба; когда же кончится теснота свалки? Последний закон термодинамики гласит: все виды энергии стремятся перейти в теплоту, а теплота – излучиться и в конце концов равномерно распределиться в мировом пространстве. Так: свет будущий льна курящегося не угасит и трости надломленной не переломит» (Ср.: Исаия 42: 1 – 4; Мф. 12: 17 – 21). 

 

Литература

 

Гершензон 1911 - Гершензон М.О. Послесловие // Лансон Г. Метод в истории литературы / Пер. с франц. и послесловие М. Гершензона. М.: Т-во «Мир», 1911. С. 48-76.

Гершензон 1919 - Гершензон М.О. Видение поэта. М.: 2-я Тип. Лит. М.Г.С.Н.Х., 1919. 80 с.

Гершензон 2000 - Гершензон  М.О. Избранное: в 4 т. М.; Иерусалим: Университетская книга, Gesharim, 2000.

Гершензон 2017 - Гершензон М.О. Демоны глухонемые. Статьи, эссе, заметки разных лет / Отв. ред.-сост. Н.Н. Смирнова. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017. 336 с. (Серия «Российские Пропилеи»).

Толстой 1984 - Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 22 т. Т. 17-18. Письма. М.: Художественная литература, 1984. 910, [1] с.

Шкловский 1919 - Шкловский В. Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля // Поэтика. Сборники по теории поэтического языка. Пг. 1919. С. 115-150.

 

Смирнова Наталья Николаевна - доктор филологических наук, старший научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН (Москва).

А.В. Хрусталева

Саратовские адресаты М.О. Гершензона

   Материалы московских и провинциальных архивов позволяют нам узнать больше о саратовских адресатах М.О. Гершензона. Так, 350 единица хранения первого фонда Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ) содержит письмо Гершензона основателю дома-музея Н.Г. Чернышевского, сыну писателя Михаилу Николаевичу. Необходимо вкратце объяснить предысторию письма. В первые несколько лет новой власти (до 1923 года) в провинции было открыто 244 музея. Музей, представлявший наглядную, как следствие, вряд ли опровержимую информацию, был одной из доступных форм культурной работы с населением, особенно неграмотным. Первым мемориальным музеем Саратова стал дом-музей Чернышевского, но история его была очень непростой.

  Приехав в Саратов в апреле 1919 года, М.Н. Чернышевский обнаружил дом в состоянии, требовавшем капитального ремонта. Он отправил в Москву смету с целью упорядочить финансирование музея, но капитальный ремонт проведен не был, так как деньги обесценились. В 1920 году музей был признан общенациональным достоянием и передавался в ведение Народного комиссариата просвещения. Как показано в ряде статей саратовских исследователей, Е.Н. Мановой, в том числе, это не способствовало решению многих проблем музея. Так, из-за разбитых стекол  температура поддерживалась на уровне 2-4 градусов при отсутствии освещения, даже путем применения керосина. 

     Суть переписки М.Н. Чернышевского с М.О. Гершензоном заключалась, скорее всего,  именно в необходимости изыскать средства на музей. Мы не владеем полным ее корпусом, так как согласно  второй описи обнаруживается лишь одно письмо, но текст его  свидетельствует о поиске помощи у людей, облеченных властью, что и заставляет предположить, что Чернышевскому нужны были финансовые средства. Так, Гершензон пишет: «Вашу просьбу ...с готовностью исполню...». Далее упоминается Л.Каменев, являвшийся к моменту написания  письма, датируемого приблизительно 1924 годом, членом Политбюро ЦК РКПб, председателем Президиума исполнительного комитета Моссовета. О результате своего разговора с Каменевым Гершензон обещает сообщить через профессора Бориса Матвеевича Соколова. Б.М. Соколов — первый декан педагогического факультета Саратовского университета, профессор Института народного образования, профессор высших женских курсов иностранных языков, создатель и первый  директор Этнографического музея Саратовского края. Соколов уехал из Саратова в 1923 году в Москву, куда был приглашен для организации Центрального музея этнографии народов СССР, директором его он был назначен с июня 1924 года.  Будучи исследователем фольклора (былин, срели прочего), Соколов постоянно находился в экспедициях по сбору нового материала, не терял связи и с Саратовом. Поэтому логично было сообщить о результатах разговора с Каменевым именно ему, причем до его очередного визита в место пребывания М.Н. Чернышевского.     

   Таким образом, только зная подробно провиницальные реалии, мы можем в полном объеме восстановить значительную культурную работу, проводимую М.О.Гершензоном.

Хрусталева Анна Владимировна - доктор филологических наук, доцент Саратовского национального исследовательского государственного университета им.Н.Г. Чернышевского (Саратов).